Страница 133 из 169
Примечательно, что среди сактированного во время обысков на квартире Жукова в Москве и на даче в Рублёве звезды Натальи Гончаровой не оказалось. Либо Александра Диевна действительно не выпускала из рук дорогой подарок, либо бриллиантовая звезда Натальи Гончаровой, о которой упоминает Элла Георгиевна Жукова, была всё же изъята, но в окончательный реестр не вписана.
Генерала Абакумова, большого любителя западных танцев, имевшего кличку «Фокстротчик», арестуют в 1951 году. В 1953-м, когда Русланова потребует вернуть незаконно изъятое, ему устроят очную ставку с певицей. Результаты очной ставки покоятся где-то в архивах спецслужб. Но известно главное: бриллианты Руслановой очная ставка не вернула. Во время ареста у «Фокстротчика» тоже нашли мешочек с камушками. Неизвестно, показывали ли их Руслановой с целью опознания. Так что бриллиантовая звезда Натальи Гончаровой, по всей вероятности, исчезла во время проведения «процедур».
Когда Жуков попал в опалу, Сталин начал возвышать Булганина, почти всю войну бывшего при Жукове членом Военного совета фронтов, человека в военном отношении совершенно ничтожного. Однако этот бывший член Военного совета обладал одним качеством, весьма ценным в тот период для диктатора, который одновременно продолжал возглавлять Министерство Вооружённых сил СССР, — он был послушен. Послушен необыкновенно, почти карикатурно. Весной 1947 года ему присвоят звание маршала и сделают министром Вооружённых сил СССР. Говорят, когда Жуков узнал о том, что поступает в непосредственное подчинение Булганину, без обиняков сказал тому: занимался бы ты, Николай Александрович, московской канализацией и мусорными ящиками, а военное дело оставил бы тем, кто командовал фронтами и армиями. В прошлом Булганин был председателем Моссовета. Там он с его партийностью и хозяйственной деловитостью действительно приносил пользу.
Александр Бучин вспоминал: «На Георгия Константиновича и смотреть было страшно. Но держался. Спокойно, уверенно дал чёткие указания о сборах. Провели по-фронтовому. Как будто вернулись золотые военные дни. Из тупика подали дорогой спецпоезд. Тот самый, боевой. Погрузили в наскоро протёртый вагон-гараж машины — бронированный “мерседес” и “бьюик” В салон-вагон поднялся маршал, охрана в свой. В сумерках с каких-то запасных путей тронулись. Без провожающих. В прозрачном сумраке летней ночи поблизости маячили знакомые фигуры, топтуны из “наружки” Что-то высматривали, вынюхивали».
Должно быть, ждали, не принесут ли Жукову в последний момент чемодан с бриллиантами…
«13 июня 1946 года приехали в Одессу. Спецпоезд, как в былые военные годы, приняли не на главном пути, а на задворках станции. В войну — понятно — опасались врага, удара с воздуха. А теперь от кого прятались? Одинокая группа встречающих генералов, офицеров. Растерянных, явно не в своей тарелке. Георгий Константинович не подал виду, что заметил их состояние. Тепло, не по-уставному поздоровался, завязался разговор. Мы тем временем мигом выгрузили “мерседес” и “бьюик” Жуков и охрана заняли свои места, и две огромные, по масштабам одесских улиц, чёрные машины покатили к штабу округа, куда прежде всего направился новый командующий».
Одесским военным округом командовал генерал-полковник Юшкевич, бывший командующий 31-й армией подо Ржевом и 3-й ударной в Прибалтике. Боевой генерал, фронтовик, он приказал повесить в своём рабочем кабинете портрет маршала Жукова. Юшкевича перевели в Приволжский военный округ, и он уехал в Куйбышев, не дождавшись маршала. После его отъезда кабинет основательно подчистили политработники. Первым делом убрали фотографию Жукова, висевшую в небольшой рамке над рабочим столом командующего, и вместо неё водрузили огромный, в полстены, портрет Сталина.
Во время войны Одесса и окрестности три года были оккупированы румынскими войсками. Почти всё ценное они вывезли в Румынию. Вдобавок ко всему Одесса, с давних времён известная своим вольным нравом, буквально кишела бандитами и ворами. Случались нападения на военнослужащих и семьи офицеров, грабежи, налёты на военные склады, поэтому Жуков разрешил офицерам постоянно носить личное оружие. Но когда на офицеров стали нападать с целью завладения оружием, Жуков отдал приказ стрелять в нападающих на поражение. Город был разбит на секторы и в секторах проведена тщательная зачистка с проверкой документов и ликвидацией притонов и воровских «малин». Во время операции среди задержанных, переданных в отделы милиции, оказались и граждане, не причастные к преступному миру или имеющие твёрдое алиби. Пошли жалобы в органы власти. Обком партии почувствовал себя неуютно: в мирное время по приказу командующего войсками округа в Одессе введено по существу военное положение и власть, таким образом, перешла к военным… У Жукова начался затяжной конфликт с первым секретарём Одесского обкома ВКП(б) А. И. Кириченко.
Но Жуков оставался самим собой. Сразу же занялся делами округа. Побывал во всех воинских частях. Солдаты и в особенности офицеры сразу почувствовали его командный стиль: дисциплина, ответственность, полная самоотдача, жёсткий контроль за исполнением приказов и поручений.
Офицеры охраны отмечали, что темп его работы в Одессе всегда был высоким. Ни минуты свободного времени. Лишь изредка выбирался на охоту.
Офицер охраны Сергей Марков вспоминал: «Он только на охоте и отдыхал. Сидим на утренней зорьке, вдруг — начинается лёт! Садятся тетёрка и тетерев. И он возле неё танцует. Вижу, Георгий Константинович целится. А выстрела нет. Я говорю, что — осечка? А мы ведь патроны-то готовили вместе с ним, на аптечных весах. Осечка? Он ружьё опускает: “Хорош больно тетерев! Пусть живёт, ему и так досталось, смотри — на загривке шерсти нет. В боях за свою тетёрку потерял”».
Зато уток в плавнях стрелял мастерски. Шофёр Александр Бучин в машину носил целыми связками. Он тоже отмечал, что это было «единственным развлечением Георгия Константиновича»: «…на охоту выезжали на “бьюике” охраны, машину так и прозвали “охотничьей”».
В степи охотились на зайцев. За одну охоту Жуков мог взять шесть-семь зайцев. Когда возвращались домой, в Одессу, давал распоряжение одному из охранников поровну поделить трофеи. Себе брал одну часть. Порой, не самую завидную. Знал, что в гарнизоне паёк был отнюдь не фронтовым.
По мнению Александра Бучина, Георгий Константинович старался избегать разговоров о политике. «Он сумел не войти в бюро обкома партии, что полагалось по положению командующего округом. Маршал уклонился от контактов с первым секретарём Одесского обкома партии, вельможным, разжиревшим партийным бонзой А. И. Кириченко. К политике, в обыденном понимании, маршал, по всей видимости, не хотел иметь никакого касательства». Но Жуков был слишком крупной и заметной фигурой, чтобы оставаться незаметным в политике.
Время от времени из Москвы в Одессу приезжал человек, иногда не просто человек, а генерал из Главного политуправления. Наводил справки. Расспрашивал. Интересовался. Писал отчёт и уезжал в Москву. Так пополнялось досье на Жукова.
В феврале 1947 года Жукова вызвали в Москву на пленум ЦК ВКП(б). На этом пленуме, во время вечернего заседания решался вопрос о выводе маршала из состава ЦК. Выступил секретарь ЦК по идеологии Андрей Жданов: «Я вношу предложение вывести из состава кандидатов в члены Центрального комитета Жукова. Он, по моему мнению, рано попал в Центральный комитет партии, мало подготовлен в партийном отношении. Я считаю, что в кандидатах ЦК Жукову не место. Ряд данных показывает, что Жуков проявлял антипартийное отношение. Об этом известно членам ЦК, и я думаю, что будет целесообразно его не иметь в числе кандидатов в члены ЦК.
МОЛОТОВ: Кто желает высказаться по данному поводу? Нет желающих. Голосую. Кто за принятие предложения товарища Жданова об исключении из состава кандидатов в члены ЦК Жукова — прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Таковых нет. Кто воздержался? Таковых тоже нет. Предложение об исключении Жукова из состава кандидатов в члены ЦК утверждено единогласно».