Страница 120 из 169
Тридцатого апреля подразделения 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта ворвались в рейхстаг.
Из донесения Жукова Сталину 30 апреля в 16.30: «Противник оказывает упорное сопротивление нашим войскам, наступающим в Берлине. Каждая улица, квартал, отдельный дом, квартира, комната, подвал упорно обороняются противником и превращены в опорные пункты и очаги обороны.
Особенно упорное сопротивление противник оказывал в районе рейхстага. На лестницах и в помещениях главного здания рейхстага борьба переходила в неоднократные рукопашные схватки.
Район рейхстага обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28 апреля 1945 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14.25 30 апреля 1945 г. подняли на нём советский флаг.
В боях за район рейхстага и его главное здание отличились войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, командира 79 ск генерал-майора Перевёрткина, командира 171 сд полковника Негоды и командира 150 сд генерал-майора Шатилова. Наступление в Берлине продолжается, войска фронта продолжают выполнять поставленную Вами задачу».
Жуков приказал командующему 3-й ударной армией генералу Кузнецову представить всех отличившихся при взятии рейхстага к правительственным наградам.
Ранним утром 1 мая Жукову сообщили с командного пункта 8-й гвардейской армии: на КП прибыла группа парламентёров во главе с начальником штаба сухопутных сил генералом Кребсом. Жуков попросил Чуйкова доложить подробно. Выслушал и приказал:
— Никакого перемирия. Никаких переговоров. Только полная и безоговорочная капитуляция. Что ещё говорит Кребс?
— Говорит, что Гитлер покончил с собой.
Жуков послал в штаб Чуйкова генерала Соколовского, а сам позвонил в Москву. Ему сообщили, что Сталин только что лёг спать и просил не будить.
— Разбудите, — потребовал он. — Очень важно.
Вскоре Верховный взял трубку. Жуков доложил.
— Доигрался, подлец! — сказал Сталин. — Жаль, что не удалось взять его живым.
Так завершилась схватка двух диктаторов, двух систем, двух народов. Но сокрушением немецкой группировки в Берлине и окрестностях военные действия не окончились. Конев повернул свои танковые армии на Прагу. Ему ещё предстояло уничтожить крупную группировку генерала Шёрнера в Чехословакии. Ленинградский фронт маршала Говорова сдавливал окружённую и прижатую к морю курляндскую группировку. Рокоссовский дожимал остатки 3-й танковой армии и добивал последние немецкие гарнизоны на изолированных плацдармах у Балтийского моря и на островах Борнхольм, Воллин, Рюген. Но Берлин, дымясь развалинами и смердя непогребёнными, уже лежал у ног победителей.
Говорят, когда Жуков въехал в разбитый город и остановился на Кёнигплац напротив дымящегося рейхстага, он сказал: «Развалинами Берлина удовлетворён». Потом эта легенда перекочевала на экран. С экрана — в народ. Слова эти он вряд ли произносил. Скорее всего, это была чья-то надпись на рейхстаге: «Развалинами рейхстага удовлетворён!» Точно так же Жукову приписали другую фразу — когда ему доложили о потерях, понесённых армиями и частями фронта в Берлинской операции, он якобы сказал: ничего, русские бабы ещё нарожают…
Проходит время, победные литавры, изношенные и старомодные, сдаются в утиль, и человечество задумывается о своей истории уже в тишине, взыскательно и строго. Наступает время задуматься и о цене победы.
По подсчётам историка Алексея Исаева, в Берлинской операции с 11 апреля по 1 мая 1945 года включительно армии 1-го Белорусского фронта потеряли убитыми 27 649 человек, ранеными — 108 611 человек, пропали без вести — 1388 человек. С 1 мая по 9 мая 1945 года: убитыми — 6268 человек, ранеными — 20 783 человека, без вести пропавшими — 340 человек. Цена большая.
О том, как Жуков въезжал в Берлин, рассказывал Александр Бучин: «Утром 3 мая приказ — подать “мерседес”, едем в Берлин.
Болячки мои поджили, и я сел за руль. За нами машина сопровождения с охраной. Следом ехали генералы К. Ф. Телегин и Ф. Е. Боков, оба политработники. С торжественными и торжествующими физиономиями. Сущие “жрецы”, как как-то назвал в сердцах эту породу людей генерал Горбатов в разговоре с Жуковым в машине. Для пояснений они привели с собой сына Вильгельма Пика Артура. Политическое просвещение маршала, внутренне усмехнулся я, обеспечено, ему суждено смотреть их глазами и из их рук. Не ошибся. Тогда я был не бог весть каким знатоком в области общественных знаний, но даже Сашу Бучина, радовавшегося солнцу и победе, покоробил грубый “классовый” анализ, дарованный сыном почитавшегося у нас вождём немецкого народа Вильгельма Пика. Оба — папа (я смутно помнил его по работе с коминтерновцами в 1941 году) и сынок прибыли в Берлин в обозе Красной армии.
В тот день Жуков в кольце “жрецов”, объяснявших ему виденное, побывал в разбитой имперской канцелярии. Проклятое место крепко не понравилось Георгию Константиновичу. Он громко сказал, выходя из дверей: “Здание плохое, тёмное, а планы, замышлявшиеся здесь, и того хуже” Наверное, он имел в виду оба здания — старое и новое.
Затем — в район Тиргартена, к зданию рейхстага. Георгия Константиновича окружили наши. Наверное, с полчаса маршал беседовал с бойцами и командирами, и невыразимо приятно раздавалась в центре Берлина мягкая русская речь. Жуков зашёл в разбитое здание рейхстага и, как каждый победитель, побывавший там в эти дни, расписался на стене. Увы, не время стёрло десятки тысяч подписей наших воинов — от красноармейца до маршала — на стенах цитадели прусского милитаризма.
От рейхстага — к колонне Победы по соседству. Мы поднялись на её первую площадку. Колонну немцы соорудили в 1871 году в ознаменование победы над Францией. Вокруг неё ярусами закрепили захваченные французские пушки. Сообщение Артура Пика о том, что с этой площадки Гитлер в 1940 году принимал парад немецких войск, возвратившихся из Франции, очень развеселило всех нас. Мы только что видели длинные колонны шаркавших ногами сдавшихся фрицев. А всего пять лет назад эти отбивали дробь гусиным шагом, по площади. Научили их ходить по-другому. Научили под водительством Г. К. Жукова.
На обратном пути в штаб Телегин и Боков, перебивая друг друга, выкладывали свои познания о Германии. Георгий Константинович не перебивал их, молчал, внимательно разглядывая дорогу. Встречавшиеся немцы пугливо сторонились, многие кланялись. Из окон по всем улицам Берлина висели белые простыни — флаги капитуляции.
В предвидении официального конца войны в Берлин из Москвы потянулись различные чины. Досыта тогда насмотрелись на сталинских посланцев. Георгий Константинович проявил неожиданные дипломатические качества, различая, наверное, гостей по степени опасности. Он приказал адъютанту и мне “достойно” (как именно, не объяснил) встретить зам. министра иностранных дел А. Я. Вышинского, пресловутого прокурора кровавых процессов тридцатых. Он прилетел рано утром 8 мая, нагруженный надлежащей документацией о капитуляции Германии. На аэродроме Дальтов уже издалека, по надменной спине вылезавшего из самолёта задом мы опознали высокого гостя. Лицо оказалось не лучше — безразличное, высокомерное. На плечах — перхоть.
Не поздоровавшись, Андрей Януарьевич влез в машину. Подобающим образом держался и его спутник — старик Степан Казимирович Гиль, в своё время шофёр В. И. Ленина. Когда Вышинский ушёл к себе в отведённый ему дом, Степан, симпатичнейший и добрый человек, которого я знал в Москве по ГОНу, немедленно стал самим собой. Он по-доброму поговорил со мной и откровенно открыл цель своего приезда с дипломатом — помочь подобрать среди трофейных автомашин “самую лучшую” На меньшее Андрей Ягуарович (Гиль подмигнул) не согласен».
Вот так, от темы ратной и победной наша история постепенно и совершенно, как видите, естественно откочёвывает к теме «трофейной». Но с ней мы немного повременим.
Второго мая Верховный подписал приказ: