Страница 112 из 169
Из воспоминаний Александра Бучина: «Я издали наблюдал за Жуковым. Видимо, маршал надеялся на быстрый прорыв и распорядился держать свой “виллис” под рукой, ехать вперёд буквально в боевые порядки пехоты. Не получилось. Георгий Константинович первый и часть второго дня провёл в лесочке у командного пункта армии. Набычившись, неторопливо прогуливался, изредка подзывая генералов и офицеров, которые ему что-то докладывали. Громадный контраст с его поведением на других фронтах, когда он непосредственно вмешивался в руководство операциями. Он полностью доверял Горбатову и Рокоссовскому и не хотел мешать им. Ненужные споры были бы неизбежны. Тот и другой генералы говорили с Жуковым на равных, не заискивали и не смущались…»
К генералу Горбатову Жуков относился с особым уважением не только потому, что они были сослуживцами. Жуков видел, как умело, спокойно и сосредоточенно командарм 3 управляет своими дивизиями и корпусами. Он был уверен, что Горбатов сделал для обеспечения успеха всё. И успех будет. Впоследствии в мемуарах маршал будет часто упоминать имя своего надёжного боевого товарища. Но товарищи из Главпура почти везде вычеркнут имя опального генерала из рукописи. Только в посмертных изданиях имя Горбатова будет восстановлено.
Вскоре на левом фланге, где наступала 65-я армия генерала Батова[177], наметился успех. Один из стрелковых корпусов прорвал немецкие линии и начал энергично расширять прорыв. В эту брешь сразу же хлынули танки. Батов сообщил Жукову, что танкисты с десантом на броне углубились на 12 километров и продолжают наступление. «Этого не может быть. У Романенко и Горбатова пройдено всего два километра», — ответил Жуков. Батов доложил более конкретно: стрелковые дивизии вышли на рубеж такой-то; танковый корпус ведёт бой впереди в районе таком-то…
Как вспоминал Батов, аппарат какое-то время молчал. Потом отстукал на ленте короткую фразу: «Приеду смотреть сам».
Через несколько часов на командный пункт Батова примчался кортеж. Недалеко от КП на открытом пространстве его, видимо, засекла немецкая артиллерийская разведка. Только машины успели скрыться в лесу, как участок дороги накрыла серия снарядов.
Жуков приказал доложить обстановку.
Вскоре пришли хорошие вести с других участков: прорыв, вводится конно-механизированная группа, танки прорвались в направлении Минска…
Фронт группы армий «Центр», наконец, стал распадаться и рушиться.
Александр Бучин вспоминал: «К Минску! Танковые армии проходили по 50, общевойсковые по 20 километров в сутки. Между ними время от времени образовывался разрыв, но всё равно колонны со снабжением для танков шли, шли бесстрашно, не обращая внимания на разрозненные толпы бежавших немцев. Шло, как говорят военные, параллельное преследование. В до предела запутанной обстановке Жуков чувствовал себя как рыба в воде, мы немало поездили, объезжая различные штабы, командные пункты, а то просто двигаясь с войсками. Иногда за нами следовала машина сопровождения, в другой раз натужно пыхтел бронетранспортёр, а порой даже порыкивал танк, но нередко наш “виллис” оказывался в одиночестве. Немцы были настолько деморализованы, что не решались применить оружие. Они разбегались или прятались, а иные отчаявшиеся не прятались и провожали нашу машину тоскливыми взглядами. Таких встреч было немало».
Жуков помнил эти тоскливые взгляды солдат, потерявших веру в оружие и своих командиров. В 1941-м такие же глаза смотрели из-под красноармейских пилоток. Теперь — из-под потных кепи немецких военнопленных.
Однажды под Луцком, когда уже освободили Минск и добивали зажатую в лесах немецкую группировку, произошёл такой эпизод.
Маршальский «виллис», как это часто случалось на дорогах, когда Жуков куда-то спешил, оторвался от машины и бронетранспортёра охраны. Дорога на Луцк оказалась неширокой. Водители знали, что на обочины лучше не съезжать — мины. Догнали «студебеккер». Бучин посигналил и пошёл на обгон. Но как только «виллис» поравнялся с задним мостом грузовика, тот начал прижимать легковушку к обочине. Бучин сбросил газ и притормозил. Снова посигналил и пошёл на обгон. И снова «студебеккер» начал прижимать их к обочине. И так несколько раз. Жуков приказал: «Обгоняй!» — и, когда Бучин замешкался, перекинул через рычаг переключения скоростей ногу и с силой надавил на ногу Бучина. Машина прыгнула вперёд и, едва не задев «студебеккер», наконец оказалась впереди. «Стой!» — приказал маршал. Фуражка его уже сидела «на носу». Он быстро выскочил из машины. За ним — все остальные, сидевшие в «виллисе». Как вспоминали очевидцы, «из кабины трёхосного грузовика вылез едва стоявший на ногах водитель, молодой, вдребезги пьяный…». Жуков жестом подозвал его и, когда тот подошёл, «без слов врезал в ухо».
Когда водителем заинтересовался начальник охраны, офицер НКВД, Жуков, понимая, что эта «пьяная» история может иметь неприятные последствия для пьяного водителя «студебеккера», приказал охраннику: «Пучков, добавь!» — и махнул вперёд: «Трогай».
Жуков был человеком не просто из народа, а человеком народа. Кто знает, как закончилась бы эта история для пьяного солдата, попадись ему на дороге маршал или генерал поинтеллигентнее. Штрафные роты тогда формировались почти в каждой дивизии.
В ходе операции «Багратион» наши армии достигли результатов, которые значительно превышали первоначальный замысел. Немецким войскам было нанесено максимальное поражение. Группа армий «Центр» так и не смогла восстановиться до конца войны. По подсчётам некоторых историков, германские войска потеряли убитыми 381 тысячу человек, пленными — 158 480 человек. 57 600 пленных колонной прогнали по Москве. Москвичи посмотрели в лица тем, кто смертельно угрожал им осенью и зимой 1941-го и убивал их сыновей, мужей и отцов. Сердца людей каменели и взывали к мщению.
Двадцать девятого июля 1944 года Жукову позвонил Сталин и поздравил с награждением второй медалью «Золотая Звезда» — за умелое руководство войсками в Белорусской операции.
Операция «Багратион» стала настоящим триумфом полководческого дара Рокоссовского. На армии его фронта легла основная тяжесть наступления. Именно штаб 1-го Белорусского фронта разработал, а войска затем блестяще осуществили идею удара по двум направлениям одновременно. Такого развития событий противник не ожидал. За успешное проведение операции «Багратион» Рокоссовскому были присвоены звание Маршала Советского Союза и звание Героя Советского Союза.
Но и проигрывая, немцы продолжали воевать хорошо. Вермахт до последнего часа был сильным и достойным противником на поле боя. В середине 1950-х годов в одной из бесед с Константином Симоновым маршал рассказывал: «В первый период войны мы привыкали к факту наступления немцев, к темпам их наступления, привыкали к неудачам и поражениям, привыкали искать выход из самых тяжёлых положений и принимать свои контрмеры. Немцы же, которые в начале войны так смело и рискованно шли вперёд, ломили нас, наступали, прорывались, эти же самые немцы во втором и третьем периодах войны никак не могли привыкнуть к тому, что теперь им приходится обороняться, отступать, терпеть поражения.
Если проследить историю войны в этом втором и третьем периодах, можно насчитать много в принципе повторяющихся ситуаций, в которых немцы вновь и вновь попадают впросак, в окружения, в “котлы” и, несмотря на повторяемость ситуаций, всё ещё не могут привыкнуть воевать в этой новой для них, непривычной обстановке поражений и отступлений.
Если взять, например, обстановку, сложившуюся перед нашим наступлением в Белоруссии летом 1944 года, то достаточно было посмотреть на карту, чтобы стало вполне очевидным: что мы должны были нанести удары именно с тех направлений, с которых мы их потом и нанесли, что мы в состоянии создать этот Белорусский “котел” и что в итоге это может закончиться прорывом шириной 300–400 километров, который немцам нечем будет заткнуть. Немцы могли это предвидеть.
Логика событий, элементарная военная грамотность подсказывали им необходимость вывести свои войска из будущего “котла”, сократить и уплотнить фронт, создать за своим фронтом оперативные резервы — словом, всё, что полагается в подобных случаях. Но немцы этого не сделали и в результате подверглись разгрому в Белорусской операции. Но в дальнейшем, оказавшись в тяжелейшем положении, когда им нечем было заткнуть прорыв в 400 километров, надо отдать им должное, они нашли смелый и верный выход из положения. Вместо того чтобы пытаться, растянувшись цепочкой, заткнуть всю эту огромную брешь, они начали с того, что сосредоточили ударную группировку и нанесли нам встречный удар в центре этого пустого пространства. Они приковали нас, заставили ввязаться в бои и приостановили таким образом наше наступление. А тем временем в тылу стали создавать новую линию обороны и благодаря этому неожиданному для нас и смелому удару в значительной мере успели это сделать. Принятое ими после разгрома в Белорусском “котле” решение следует признать смелым и умным».
177
Павел Иванович Батов (1897–1985) — генерал армии (1955). Дважды Герой Советского Союза. Родился в деревне Фелисово Ярославской губернии. Окончил двухклассную сельскую школу. В армии с 1915 года. Участник Первой мировой войны. В 1917 году окончил школу прапорщиков. В РККА с 1918 года. В 1927 году окончил курсы «Выстрел». Находился на командных должностях и штабной работе. С 1936 по 1937 год воевал в Испании. По возвращении командовал стрелковым корпусом был заместителем командующего военным округом. В начале войны — заместитель командующего 51-й армией. Командовал 3-й армией, 4-й танковой армией, 65-й армией. После войны командовал 7-й механизированной армией. В 1950 году окончил ВАК при Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова. Командовал 11-й гвардейской армией и рядом военных округов. Награды — восемь орденов Ленина, орден Октябрьской Революции, три ордена Красного Знамени, три ордена Суворова 1-й степени, орден Кутузова 1-й степени, орден Богдана Хмельницкого 1-й степени, орден Отечественной войны 1-й степени.