Сновидения Ехо (сборник)

Но теперь хочешь не хочешь, а придется переучиваться.

Исполинский торт тем временем стоял на столе, источая рыбный аромат. Все были настолько потрясены, что даже не рассмеялись. Только носы зажали – все, кроме Базилио, которая устремила на лакомство взор, исполненный невыразимой тоски.

– Считается, что это и есть крошечный тортик? – наконец несчастным голосом спросила она.

– Просто я перепутал, – смущенно объяснил Трикки Лай. – Задумал одно, а сделал прямо противоположное. Устал наверное. И волновался. Но ты не огорчайся, следующий получится как надо!

– А этот хоть когда-нибудь исчезнет? – осторожно поинтересовался Джуффин. – Есть надежда?

– Буквально через пару секунд, – пообещал Трикки.

Торт, хвала Магистрам, оказался покладистым созданием. Не стал восставать против своего творца, а трагически вздрогнул кремовыми боками и исчез. Все вздохнули – Базилио печально, а остальные – с нескрываемым облегчением. А я пошел открывать окна, потому что запах оказался гораздо долговечней своего источника.

Пока я возился с окнами, Базилио лопала пирожные, на этот раз действительно совсем крошечные.

– Так ты научишь меня их делать? – с набитым ртом спрашивала она. – Чтобы я сам… Чтобы сама!

– Научу, – пообещал Трикки. – У меня даже книжка про такие фокусы есть.

– Эта проблема, похоже, улажена, – резюмировал я, усаживаясь в кресло. – А других вроде бы и нет?

И вопросительно посмотрел на леди Сотофу.

– Так не бывает, – улыбнулась она. – Чтобы человек был, а проблем не было – о таком даже детских сказок не сочиняют.

И то верно.

– Но тебя, как я понимаю, интересуют в первую очередь те проблемы, которые могут стать твоими.

– Ну да, – кивнул я. – Главный вопрос: она теперь навсегда такая? Или может превратиться обратно, если нарушит какой-нибудь запрет? Ну, как в сказках обычно бывает – наденет в полнолуние красную скабу или ляжет спать головой на юг. Или с принцем каким-нибудь невовремя поцелуется. Чего только не бывает.

– Хороший вопрос. Что мне в тебе особенно нравится – ты всегда сразу схватываешь суть. Даже когда просто дурачишься.

– То есть ей действительно нельзя целоваться с принцами? – встревожился я.

– Нет, с принцами можно. А также с Королями, Королевами, мятежными Магистрами всех рангов, портовыми нищими, студентами, древними знахарками и такими же чудовищами, как она сама. Да вообще с кем угодно, лишь бы ей нравилось.

– Лучше скажите сразу, чего ей нельзя, – попросил я. – И мы немедленно вынесем это из дома. Даже если «этим» окажусь я.

– Ты?!

– Ну, вдруг у меня взгляд какой-нибудь особо тяжелый, – смущенно объяснил я. – Вредный для наваждений. У меня за годы, проведенные в Ехо, столько неожиданных свойств обнаружилось, что я бы уже ничему не удивился.

– Даже не смешно, – отмахнулась леди Сотофа. – Взгляд у него – ишь Могикла Барандакс выискался!

– Кто?

– Могикла Барандакс, – любезно повторила она. – Был во времена Короля Мёнина такой колдун. Не то чтобы особо могущественный; впрочем, на фоне Мёнина все остальные оставались недооцененными, так уж им не повезло с эпохой. Однако достоверно известно, что взгляда Могиклы Барандакса не могло выдержать ни одно наваждение. Сразу рассеивались, и делай что хочешь. А заколдованные люди, звери и предметы сразу принимали свою изначальную форму. Поэтому при дворе Мёнина Могикла Барандакс был самым полезным и востребованным колдуном. Чего бы ни наворотил молодой Король, можно быстро навести порядок. Очень удобно! Правда, в придворных хрониках Короля Мёнина говорится, что однажды в Могиклу Барандакса влюбился вызванный кем-то из Королевских приятелей огненноголовый демон и утащил его в свою вселенную, не слушая возражений. И тяжелый взгляд бедняге не помог, поскольку демон был самый настоящий, а не какое-нибудь дурацкое наваждение. Но тут уж ничего не поделаешь.

Я озадаченно покачал головой. Интересные, должно быть, были времена. И, пожалуй, хорошо, что они остались в прошлом. А то знаю я свою удачу, все огненноголовые демоны мои.

– Так что с нашим Базилио? – спросил я. – То есть с нашей. Чего ей нельзя делать?

– Да все ей можно, – огорошила меня Сотофа. – С чего ты вообще взял, что должны быть какие-то запреты? Ты меня, хвала Магистрам, не первый день знаешь. И, по идее, должен был заметить, что свободу воли я ценю превыше послушания и осторожности.

– Так-то оно так, – согласился я. – Но вы сами сказали, что я попал в точку. Вернее, схватил суть проблемы…

– В некотором смысле, – улыбнулась она. – Штука в том, что Базилио сама может решать, кем ей быть – человеком или чудовищем. Вернее, как выглядеть. И знает, что для этого делать. Девочка пока не верит, что может захотеть вернуть себе прежний облик, даже на пять минут. Что понятно: сейчас она счастлива, а подобное состояние не способствует дальновидности. Но это не беда, главное, что дальновидности хватило мне.

– На самом деле, пока мы шли из кабинета в гостиную, я придумала несколько ситуаций, в которых быть чудовищем действительно удобней, – смущенно сказала Базилио. – Например, когда нападают грабители. Трикки рассказывал, что это порой случается. Или если вдруг война, я читала, что и такие неприятности иногда бывают. Представляете: в порт приходят вражеские корабли, а тут я навстречу – привет, сейчас я вас съем! И враги бегут, город спасен. Или вдруг еще кто-нибудь случайно наколдует чудовище вроде меня, и оно будет грустить, что никто с ним не дружит. Тогда тоже можно превращаться, чтобы ходить к нему в гости. Мне было бы приятно, если бы ко мне кто-нибудь такой пришел… В общем, если что-нибудь подобное случится, я обязательно превращусь. Хотя очень не хочется. Мне так нравится быть человеком! С каждой минутой все больше. Особенно руки. Ужасно удобно, что их целых две. Не представляю, как я до сих пор без них жил… а.

Все присутствующие умиленно заулыбались. Кроме Меламори. Та, напротив, выглядела совершенно подавленной.

– Везет же! – наконец сказала она. – Я всю жизнь о таком мечтала.

– О чем? – изумленным хором спросили мы с Трикки.

Мудрые старики, в смысле Джуффин с Сотофой промолчали. Но заранее придали своим лицам строгое выражение. На всякий случай, вдруг воспитывать придется.

– Чтобы можно было превратиться во что-нибудь совершенно ужасное, – смущенно объяснила Меламори. – В любой момент, когда захочу! А потом обратно в человека, тоже когда захочу. Ух я бы тогда!..

Я смотрел на нее, натурально открыв рот. Вот так знаешь человека много лет, иногда засыпаешь в обнимку, говоришь взахлеб обо всем на свете, думаешь, что понимаешь лучше, чем себя, и тут вдруг выясняется, что все эти годы человек страстно мечтал превратиться в ужасное чудовище. А я, дурак, и не догадывался. Хотя вполне мог бы. Видел же, с каким энтузиазмом Меламори запугивала своих родственников и горемычных дежурных полицейских хубом, то есть большим арварохским пауком по имени Лелео, подарком ее тогдашнего ухажера. Больше всех я, впрочем, жалел самого Лелео: характер у него был робкий и деликатный, невзирая на устрашающую внешность. И от воплей очередной жертвы арварохский паук надолго терял аппетит. Меламори только это и останавливало, а то бы полгорода до сих пор от заикания у знахарей лечилось, знаю я ее.

И кстати, примерно догадываюсь, какие планы Меламори строила в связи с появлением Базилио. По крайней мере, шансов избежать знакомства с сэром Кимой и леди Атиссой Блимм у него практически не было. Вернее, у нее. Впрочем, в данном случае уж точно никакой разницы.

Но теперь-то наверное обойдется.

– Ты настолько любишь пугать людей? – спросил я. – В голову не приходило, что для тебя это так важно. Прости. Я бы помог, если бы знал. Хотя я-то как раз ужасно не люблю никого пугать.

– Спасибо, – вздохнула Меламори. – Ты настоящий друг. Но ты и так помог, даже не представляешь насколько! По крайней мере, с родителями. Я же не пугать люблю, а шокировать. И в этом смысле ты оказался козырной картой. Но учти, это я уже потом, задним числом сообразила. То есть изначально мои намерения были совершенно бескорыстны.