Снежный ком

Когда мы все уже обсудили, куда я должен пойти, что сделать и что сказать, в дверь постучали. Атаманов и капитан Куликов переглянулись, вопросительно посмотрели на Клавдия Федоровича. Тот молча пожал плечами.

За дверью раздался женский голос:

— Дмитрий Николаевич, здесь ты, что ли?

— Даша — продавщица из промтоварного магазина, — в ответ на вопросительный взгляд Атаманова пояснил капитан Куликов.

— Вроде бы она… Ну что ж, откройте ей, — сказал Атаманов.

Даша вошла и остановилась у порога.

— А мне бабы говорят, — с ходу затараторила она, — контролер-то твой, Сергей Иванович, в городе на костановский автобус садился. Я еще не поверила, недавно, говорю, был. А тут, гляди-ко, и правда, приехал. Ай не все в прошлый раз проверил?..

— А ты что же думаешь, только твой магазин и проверяю? — обращаясь к Даше «на ты», ответил Атаманов. — Здесь-то как меня нашла?

— Да мне-то понятно, что не только меня, — согласилась Даша. — А искать тебя проще всего: девчушку беленькую со стройки встретила, она и сказала: «Капитан Куликов с каким-то незнакомым седоватым мужчиной в медпункте…»

«Ай да Люся! — подумал я. — Глазастая! Как ни маскировался капитан Куликов, все-таки увидела. Сейчас там небось пошли пересуды: «Борьку Ворожейкина, вместо медпункта, в милицию загребли».

Атаманов только головой покрутил:

— Ну и ну, — проронил он с досадой и в то же время с оттенком восхищения. — Во, разведка поставлена!

— А я чего пришла, — продолжала Даша. — Инспектор у нас какой-то новый объявился, нос у него такой, долгий, сам — блондин, а по фамилии Чернов… Так если он из ваших контролеров, скажи ему: рубашки, что он просил, завтра привезут.

Я видел, как что-то хотел сказать Атаманов, но сдержался, только кивнул. Промолчал и я, хотя тут же понял, что Тема и Атаманов — не знакомы. Но если Атаманов не знал, кто такой Чернов, то я-то знал!

— Ладно, я ему передам, — безразличным тоном отозвался капитан Куликов и, подумав, добавил: — А рубашки-то добрые?

— Хлопчатобумажные, какие он просил… Четыре штуки заказывал.

— Мне бы хоть одну оставила, — входя в роль, заметил капитан. — Жара, лето, в синтетике ходить невозможно.

— Приходи и возьмешь, — явно почувствовав заминку, ответила наблюдательная Даша.

Удивительный все-таки нюх у продавцов на такие «заминки»: раз что-то недоговаривает, значит, неспроста…

— Ты точно знаешь, что завтра привезут? — спросил Куликов.

— Со склада звонили… Приходи лучше с утра, а то живехонько разберут.

— Приду…

Зыркнув еще раз на Атаманова, Даша направилась было к выходу, нерешительно остановилась:

— А тебе, Сергей Иванович, рубашек не надо?

— Чего ж ты предлагаешь кота в мешке? Сначала надо поглядеть, — простецки ответил тот.

— Ну так заходи…

— Завтра и зайду. Заодно покажешь мне «товарища Чернова», что тебе рубашки заказывал.

— Так он что, не ваш, что ли?

— Может, и наш…

— Понимаю…

— Ну вот и ладненько. О том, что приду завтра к тебе в магазин, никому не говори.

— Сама знаю. Думаешь, в деревне живем, не соображаем?

— Вижу, что соображаешь.

— Ну вот то-то…

Даша ушла. Атаманов воззрился на капитана Куликова, испытующе глянул на меня. Теперь-то мне стало ясно, что Клавдий Федорович все ему рассказал, и о часах, и о керамических трубах Темы. А я, выходит, в молчанку играл. Все это получилось не очень-то хорошо.

— Ну, так кто тут у вас мой «коллега», «сам белобрысый, а по фамилии Чернов»?

— Тема! — вырвалось у меня. Скрывать мне было нечего и незачем, и я коротко рассказал, что произошло в магазине.

— Так, — подвел итог моему рассказу Сергей Иванович. — Инспектор по фамилии Чернов у нас не числится. Никаких других организаций, подобных нашей, для Костанова не существует… Оч-чень интересно получается. И я бы сказал, с точки зрения чистой психологии, просто загадочно. Случай прямо-таки уникальный… Блатные говорят: «Жадность фрайера сгубила», а тут выходит, «фрайера» не жадность, а фасон одолел. Непонятно только, зачем ему этот фасон?

— Так для фасона, — ответил я.

Атаманов даже рассмеялся.

— Смотрите-ка! — сказал он. — А ведь верно! Видал, какая молодежь пошла? Зрит в корень!.. Ладненько… А теперь, раз уж личность самозванца установлена, важно его не вспугнуть. Пусть о рубашках ему какая-нибудь тетка весть передаст, хотя бы с почты. А почтарке скажешь ты, когда будешь у нее перевод получать. Да не забудь, два килограмма ирисок купи и своих угости, чтоб все знали, Боря Ворожейкин получил от мамы перевод. Себе что-нибудь присмотри, девушке своей купи шарфик или косынку понаряднее. Потом отчитаешься. Остальное, как договорились…

— Я вот только хотел у Бориса спросить, — заметил Куликов.

— Что, Дмитрий Николаевич?

— А то, — с укором продолжал он. — Ты ведь знал, что этот старший по оргнабору, новоявленный прораб, керамические трубы «налево» купил, почему нам не сказал?

«Не только знал, но и сгружать помогал», — подумал я, краснея как рак, низко опустив голову. Ладно еще, Клавдий Федорович ничего обо мне Куликову не сказал. А может быть, и сказал? Не мог же я сейчас объяснять Куликову, что все это из-за Ляльки…

— Вот это уже нехорошо, — заметил Атаманов. — Знал такое дело и молчал.

Крыть мне было нечем, и я еще ниже опустил голову.

Спасло меня неожиданное вторжение на территорию отделения милиции и медпункта моих ребят.

— А это что за делегация? — спросил Атаманов, выглянув в окно. Там уже на подступах к медпункту шагала чуть ли не вся наша бригада.

— Дружки мои, — охрипшим от смущения голосом ответил я. В самом деле, скажи я раньше капитану Куликову насчет этих труб…

— Это хорошо, когда есть такие дружки, — заметил Атаманов. — Выйди к ним, отправляйтесь на почту и за ирисками. До времени не надо, чтобы они меня видели.

Я встретил своих ребят, которых привела Люся, успокоил, что с моим животом все в порядке, и мы пошли получать перевод, покупать ириски.

Теперь надо было, не вызывая чьих-либо подозрений, отыскать Катю. Под каким соусом сказать ей, что я готов купить часы? Для меня немаловажно было, кто их будет мне продавать. Сама Катя или, как она сказала, «один парень»? Наверняка из тех… В этом случае дело намного осложнится.

Неожиданно моя задача решилась до смешного легко. Катя, учуяв деньги (конечно же, она, как и остальные девчонки, узнала, что я получил перевод), нашла меня сама.

Запустив руку в кулек с ирисками, она сделала мне знак, дескать, отойдем в сторону. Но это мне не сразу удалось, поскольку я из посмешища, сделался вдруг уважаемым человеком — душой общества.

Удивительный народ, эти девчонки! Уничтожая мои ириски, они больше не дразнили и не вышучивали меня, а наперебой хвалили и вежливо справлялись о моем здоровье, намекая, что с больным животом ириски есть вредно. Вся Лялькина бригада была в сборе, но самой Ляльки, сколько я ни вертел головой, нигде не было видно.

Передав кому-то кулек, я отошел в сторону, Катя тут же спросила:

— Не передумал?

— Для того и деньги добывал.

— Ну так идти за часами?

— А где они у тебя?

— Ясно где, в общежитии…

Я подумал, что ириски через пять минут будут съедены, и опять начнется: девчонки окружат тебя таким фарисейским вниманием, таким сочувствием, что не будешь знать, с какой стороны ждать подвоха. А уж поразвлекаются они за мой счет почище, чем это было на стройплощадке: будут справляться о здоровье, рекомендовать сыроедную диету, общетонизирующие средства — женьшень, лимонник, пантокрин… Предложат раскинуть карты «на бубновую даму», а то еще затеют сеанс черной магии. Это же народ! Свяжись с ними, вмиг из тебя петрушку сделают! Осмеют и выставят за дверь! И все из-за того, что люблю не их, а Лялю.

Главное же, почему я не соглашался — Атаманов и Куликов наказали мне часы в помещении не покупать.

— Нет уж, — сказал я. — В ваше общежитие я не пойду.