Страница 23 из 29
78. Самородок
- Ну, старик, где твое золото? - спросило ГПУ.
- Какое, какое золото, - закудахтала старуха. И старик закудахтал нечто свое, но подобного содержания.
- Да поговаривают, что ты золотишко моешь, - с угрозой напомнил кожаный человек с наганом. Сзади маячил придурковатый красноармеец. Он ковырял штыком иконостас.
- Откуда, мил человек, у нас золотишко? - развел руками старик.
Чекист пощупал оклады - не из золота ли. Выяснилось, что нет.
- Мы ведь тут все вверх дном перевернем, - предупредило ГПУ. - И если найдем хоть крошку...
- Так на то ваша воля, - согласился старик. - Только переворачивать нечего.
Уполномоченный сумрачно осмотрел убогую утварь.
- Иди в подпол, потом на чердак, - велел он красноармейцу. Сам же начал обыск, простукивая древнюю мебель и заглядывая в кастрюли и горшки. Потом приказал деду вывернуть карманы, задрал старухе подол. Пнул подвернувшуюся под сапог рябую курицу.
Нищета престарелых была вопиющей.
- Ладно, дед, - молвил кожаный. - Пока не тронем. Но ты меня знаешь, если хоть краем уха услышу... спалю, короче, родную хату.
Комиссия ушла.
Дед схватил рябу, старуха полезла в шкапчик, налила ложку касторки и насильно влила курице в жестоко раздвинутый клюв.
Через полчаса курица закряхтела, и из нее вывалился бугристый, угловатый самородок в полфунта весом.
- Тяжело тебе было бедной, - приговаривал старик, который самолично запихивал самородок в курицу. - Прямо-таки каменный цветок.
Тут прибежала мышка, разъевшаяся невесть на чем до бодибилдинга, и хвостиком расколола самородок на кусочки.
Старик ахнул и стал собирать осколки в нательный мешочек, предусмотрительно снятый перед обыском..
- По цыпляткам рассуем, - зашептала старуха. - Цыплятки это, скажем.
- Да, согласился дед. - Пусть простое яйцо несет. А с детей какой спрос.
79. Сказка о двух близнецах
Так получилось, что тропинки Ивана-Царевича и Колобка пересеклись.
Имелся там, в лесу, перекресток, где светофором - злобный филин.
Иван-Царевич пошел по привычке налево, за Колобком, который праздновал в своей сдобной душе убедительную победу над прочими соискателями. А Клубочек покатился направо, где его поджидала Лиса. Если кто думает, что по пути он разматывался, то это большая ошибка. Что бы от него осталось?
Дело в том, что оба были желтого цвета. У Бабы Яги все было шито желтыми нитками, ибо Господь ей не выдал белых: не положено.
Колобок прикатился точнехонько к ней, к Бабе Яге. Деда-то она, пока Колобок гулял, успела сгноить за недосмотр. Отправила к Золотой Рыбке чинить корыто.
- Бабушка, я пришел! - закричал Колобок.
Царевич понял, что его водят за нос.
- Ну, старуха, не обессудь, - сказал он, подсекая избу под ножки, после чего вошел. - Я, бабушка, изголодался по Василисе и женскому полу. Так что откатаю тебя по полной программе.
Забил Бабу Ягу в ступу, вышиб днище и сдержал обещание.
- Бабушка! Бабушка! - заливался слезами Колобок.
...С Лисой получилось чуть иначе: она попыталась остановить желтенький Клубочек, но тот катил себе, не обращая внимания на придорожную оторву. Та припустила вдогонку; видя это, Клубочек в ужасе закричал:
- Я от Бабушки ушел! Я от Бабушки ушел!
И вывел Лису к положенному дубу с ларцом, где и был проглочен. А возле дуба околачивался Медведь, давно обуянный желанием кому-нибудь посодействовать.
Видит - Лисе нехорошо, корчится. "Нимфоманка, - решил он. - Известное дело. Всегда такая была".
И оказал ей медвежью услугу: такую же, какую Иван - покинутой Колобком бабушке. Прислонил к дубу, подвинув Андрея Болконского; отработал по самое никуда, тут-то ее и стошнило.
- Ты это чего же? - грозно спросил Медведь. - Аль не люб?
- Да нет, - прохрипела Лиса. - Просто шерсти нажралась.
80. Сказка о дружеском порабощении
Алладин сидел и ковырял песок щепочкой.
- Я раб лампы! - воскликнул Джинн.
- Тогда убей, - равнодушно сказал Алладин.
- Но я твой друг! - тихо возразил Джинн.
- Так раб или друг? - задумчиво осведомился Алладин, и было в его тоне нечто вызывающее, соразмерное его собеседнику.
- Ооооооооооо!... Оооооооооооо!......... - Джинн горестно застонал и улетел за барханы тосковать и печалиться.
- Слышишь? - осенило Алладина. - Брось ты эту лампу. Полезай в меня. В желудок. Был рабом лампы - станешь рабом желудка.
- А разве так можно? - осторожно спросили пески.
- А где сказано, что нельзя? Будем вместе пищу вкушать, напитки. А если нужда подопрет - раскорячишься....
- Хе! Хе!
Восторженный Джинн вихрем ворвался в разинутый рот Алладина. По дороге он зацепился туфлей о молочный зуб и потерял букву "н", которой в магическом алфавите Джиннов соответствовала туфля.
- Слушаю и повинуюсь, - прогудело из желудка.
Но Алладин лежал неподвижно. Аллах запрещает правоверным употреблять Джин. Алладин же отродясь ни Джина, ни чего другого, похожего, не пил, и доза оказалась критической.
В очередной раз опечаленный, Джин помчался обратно в лампу, к фальшивому дяде-колдуну, с рапортом об успешном выполнении задания.
- Ты без туфли! - присмотрелся колдун. - Полезай в кувшин или лучше в бутылку или банку. Джину не место в лампе. Будешь прислуживать мне и царевне Будур малыми порциями.
81. Сказка о сером и гадком
- Но мне никогда не хочется ничего такого, - пожаловалась Она.
- Это потому что у вас Серая Шейка, - объяснил гинеколог; сексопатолог и дальтоник по совместительству.
Всех подруг давно разобрали по танцам, по кустам, по лесополосам и могилам, по дворцам бракосочетаний. А ее так и прозвали Серой Шейкой, и лед фригидности уже подступал к ней со всех сторон, окружая, оставляя лишь малую полынью, в которой при серой-то шейке еще могли теплиться какие-то желания. Там, снизу, били слабосильные теплые ключи. А может быть, так не бывает, и грела пустая надежда.
Между тем лед становился прочнее, зима набирала силу, и к Серой Шейке медленно и верно приближалась гомосексуальная Лиса. Она ходила кругами, но пока не могла достучаться до Шейкиного нутра.
Наконец, Лиса отважилась на решительный шаг.
- Посетим-ка мы с тобой, дорогая подруга, клуб "69". А то ты все одна, да одна...
- Посетим, - без особого энтузиазма согласилась Серая Шейка. - А что это за клуб? Математический?
- О! - закатила глаза Лиса, розовея мехом, но иногда - голубея. - Это улетное место, там собираются все наши, родные, сплошь геи да лесбиянки.
Серая Шейка уже почти сдалась на милость похотливой Лисы.
...В клубе на городской окраине было шумно, жарко и влажно.
Лесбийская Лиса сосредоточенно тянула в соломинку коктейль с добавкой абсента.
Серой Шейке было неловко смотреть на расфуфыренных кур, подкрашенных петухов и мужской стриптиз: возле шеста изгибался почти совершенно раздетый селезень. Читатель поймет, что мы здесь изъясняемся метафорами, ибо настоящие утки, по сугубому недоразумению, не ходят к гинекологам. И лучше нам будет вернуться в человеческий мир.
Замутившиеся лисьи глаза негодующе сверкнули, когда к ним подсел вдруг невзрачный, рабочего вида паренек, стриженый под ноль. Обратился он, явно робея, не к опытной и равнодушной к нему Лисе, а к Серой Шейке.
- Бардак тут какой-то, - весело сказал паренек. - Я тут ни разу не был. Друганы присоветовали. Ты из этих будешь или натуралка?
- Я и сама не знаю, - ответила та. - Мне сказали, что у меня серая шейка.
- Это ерунда, - махнул рукой паренек. - У меня тоже был Гадкий Утенок, а как недавно пошли с друганами в здешнюю сауну, впервые - я ведь деревенский, так все аж присели: ну вылитый Лебедь! Везет же тебе, говорят. Ну что, пойдем?
- Но как же с шейкой? - упиралась та.
- Наплевать, ее же не видно, - засмеялся парень. И Серая Шейка вдруг впервые в жизни почувствовала, что наступила весна, и она готова пойти с ним, куда угодно.