Страница 64 из 84
Я с улыбкой кивнул:
— Да. Она говорила, что в ее жизни было всего две любви: розы и я.
Элеонора подарила мне теплую улыбку. Не просто улыбку, коснувшуюся ее губ, как у других людей, а искреннюю улыбку, которая читалась даже в синих глазах. Вопроса, который повис в воздухе, о том, любила ли мама моего отца, не возникло. Впрочем, даже я не знал на него ответа. Также девушка не стала спрашивать, что случилось с моей мамой. И почему она жила здесь, в поместье, далеком от Сантониума. Она просто шла рядом со мной, даря душевное спокойствие. Посмотрев вниз, я заметил, что девушка босая. Из под длинных полов платья то и дело показывались голые пальцы. Если честно, это даже меня не удивило.
— Где твоя обувь?
Она посмотрела вниз, как будто только сейчас поняла, что ходит по траве босиком:
— Там, где мы играли с детьми.
— Не простынешь? Трава прохладная.
— Откуда тебе знать. — Хмыкнула девушка. — Она приятная. И щекотная. Не хочешь разуться?
Если честно, я хотел. Как давно я не ходил по траве? Как давно я вообще просто гулял по этому саду, не думая… Ни о чем. Но все же я отказался. Мы дошли до западной части сада, более других скрытой в зелени и цветах. Здесь находилась белая беседка, по бокам которой вились плетистые розы. Такие же украшали и небольшую арку с качелями. Старые качели, на которых меня качала мама в далеком детстве. А было ли оно вообще, это детство? Или мне просто показалось…
— Мы с мамой любили это место больше иных. В беседке мы часто читали книги. А когда заходит солнце, в этой части сада все превращается в райские кущи: тени дают ему новые оттенки. И розы как будто пахнут по-особенному. — Произнес я и мигом устыдился.
Я не озвучивал подобные глупые, в чем-то романтичные и недостойные лорда мысли никому. Но Элеонора даже не обратила внимания, а лишь кивнула и посмотрела на солнце:
— Я бы хотела посмотреть. — Затем она заинтересованно посмотрела на арку.
Заметив это, я кивнул на качели:
— Садись.
— Это приказ? — Левая бровь девушки то ли игриво, то ли скептически приподнялась вверх.
— Предложение. — Я обогнул качели и взялся за витые толстые веревки. — Я покатаю тебя.
Девушка засомневалась, смотря то на меня, то на деревянное сидение. Можно подумать, даже детские качели представлялись ей рядом со мной, как капкан.
— Ты боишься? — Поинтересовался я с усмешкой. Безусловно, я просто дразнил ее, но отчего-то мне важно было знать действительный ответ на этот вопрос.
Девушка ожидаемо вздернула свой нос:
— Вот еще. — Фыркнула рыжая и уселась спиной ко мне, обхватив руками веревки.
— Если будет слишком высоко — кричи. — Прошептал я ей на ухо.
Я толкнул качели от себя, сначала легко. Когда качели вернулись, я приложил больше силы, заставляя девушку взмыть в воздух. Ее босые ноги приподнялись, а многослойная юбка темно-синего цвета разметалась. Элеонора захохотала, звонко, искренне.
— И это все? — Услышал я ее звонкий голос.
В этот раз мне пришлось отойти на пару шагов, чтобы схватиться за сидение и снова отправить девушку в небо. Она смеялась и смеялась, эти звуки шли из груди, сердца, души. Так ли я смеялся, когда мама катала меня? У нее были слабые руки, но она все равно это делала, чтобы слушать мой смех.
Я резко вцепился в ручки качелей, заставляя их остановиться. Смех оборвался.
— Ты чего? — Элеонора чуть повернула голову, силясь посмотреть назад.
— Не оборачивайся. — Прорычал я.
Девушка замерла. Я уткнулся лбом в ее затылок, в мягкие волосы. Мои руки спустились по веревкам к ее рукам, крепко вцепившимся в ее канаты качели. Я нежно обхватил тонкие кисти рук девушки, ощущая их тепло, нет, пламя. Они были такие горячие.
Я сделал глубокий вдох.
У меня было ощущение, что я всю жизнь задыхался. Задыхался не просто от нехватки кислорода, а от того что я бежал. Стремился достичь чего-то, вовсе мне не нужного. А когда Элеонора появилась в моей жизни, я наконец остановился. Я вдохнул воздух полной грудью, оглянулся на все, мимо чего успел пробежать, не заметив всю красоту мира, жизни. На все эти напрасно потраченные годы. Она стала моим воздухом. Моей надеждой.
— Что же ты со мной делаешь, Элеонора МакАртур… — Прошептал я в ее рыжие волосы, касаясь их губами.
Ее голова чуть двинулась. Повернись она сейчас, и мои губы коснулись бы ее щеки. Ее нежной кожи, ее веснушек. От Элеоноры всегда исходил свет и какой-то особенный жар. Кажется, будто ее смуглая кожа впитывает в себя солнечные лучи. Мне становилось хуже. Я не верил в существование души, пока не почувствовал с какой силой она может болеть.
Я отстранился. Надо было принимать решение, и я знал единственно-верное. Элеонор не место рядом со мной. Но пока… Пока что…
Я удалился, не желая показывать девушке свое лицо. Но этим вечером я снова вернулся в сад, чтобы набрать букет самых красивых роз. Для нее.
Элеонора
В последнее время хозяина поместья окружала меланхолия и безразличие. Опять. Он даже не пытался подколоть меня. Создалось впечатление, что из очередной поездки в Сантониум вернулся совсем иной человек. И знаете что? Он мне не нравился. Я с ужасом поняла, что:
Я скучала, когда Эйдена не было в поместье. Я привязалась к нашим перепалкам и совместным вечерам больше, чем могла себе это позволить.
Когда Эйдену приходилось покидать поместье, он привозил мне подарки: платья, драгоценности, духи. В них не было толка. Я вежливо улыбалась и все. Но однажды он завязал мне глаза и отвел в конюшню. Эйден Батори привез мне породистого скакуна. Это был мальчик, ярко-рыжий, просто огненный. Я назвала его Пламя.
Помнится, на эмоциях я кинулась к Эйдену на шею, что одинаково смутило нас обоих. Это странно, ведь сам парень порой позволял себе больше.
Но в этот раз по приезду он даже не встретился со мной. Поэтому я сама пошла его искать. Нелепо, верно?
Когда я появилась в библиотеке, Эйдан сидел в кресле и, смотря на огонь, лениво перемешивал между собой карты. Услышав, что кто-то зашел, он поднял голову и, заметив меня, слегка приподнял уголки губ.
— Привет, принцесса, как дела?
Я вежливо кивнула:
— Хорошо, что спросил. В моей жизни произошло много потрясающих событий. Не так давно я ездила в путешествие. Там, когда я посещала один из балов соседней страны, появился принц Юга. Ох он и правда горячий мужчина! Он был покорен моей красотой и мы решили тайно обвенчаться, вопреки закону их страны. Но оказалось, что я не одна такая, остальной гарем не обрадовался этой новости и организовал заговор против меня, проклятые ревнивицы! И вот когда я проходила по саду с фруктами они…
— Так, стоп-стоп! — Эйден, смеясь, вскинул одну руку ладонью ко мне, прекращая словесный поток полнейшего бреда. — Ты сейчас пересказываешь мне сон или мечтаешь стать наложницей?
На его лице полнейшая меланхолия наконец сменилась теплой улыбкой, что, на удивление, принесло мне искреннюю радость. Я почувствовала, что уже улыбаюсь в ответ. И вообще я с упоением вглядывалась в черты, которые за несколько месяцев в поместье стали какими-то… Родными.
— Все возможно, — Пожала я плечами как можно более безразлично. — Просто странный вопрос для птички в золотой клетке. Мой круг общения не меняется, как и стены вокруг меня, как и дела.
— Вот оно что. — Усмехнулся Эйден. — Лисичка скучает?
Я снова пожала плечами, блуждая взглядом по стенам комнаты, будто видела их впервые.
— Иди сюда, сядь рядом. Я покажу тебе кое что интересное.
Я обернулась и увидела, как Батори снова начинает перемешивать карты, на этот раз они летали у него в руках, как будто у профессионального шуллера.
— Где ты этому научился? — Поинтересовалась я. — Искусство картежника — не то, чему учат аристократов.
Я приблизилась к Эйдену и, игнорируя кресло, опустилась на колени на мягчайший ковер у камина.
— Секрет. — Улыбнулся он. На лице парня играли тени, а огонь камина отражался в глазах. Огонь и я. Я поняла, что откровенно пялюсь на него и в смущении перевела взгляд обратно на колоду, следя за ловкими пальцами. Он продолжал. — Я покажу тебе потрясающий фокус, который перевернет весь твой мир. Хочешь?