Страница 9 из 38
И кинула блинчиками. Камень оттолкнулся от воды 3 раза.
— А я так не умею, — расстроенно сказал Дейл.
— Ну и что, — махнула рукой Ребекка, — Зато ты шьешь хорошо. А я, сколько не пыталась, ни разу не смогла.
— А как же тот носок? — спросил Дейл.
— Это тёмная история, — мрачно сказала Ребекка, — Она должна исчезнуть из людской памяти как страшный сон.
— Как раз страшные сны врезаются в память, — Тихо сказала я, но меня всё равно услышали.
— Мне всё детство снились кошмары, но я их сейчас забыла, — сказала Ребекка.
— Забыли, — сказала я, — Не хочу об этом говорить.
Я повернулась к воде, дав понять им, что больше не собираюсь обсуждать эту тему. У Ребекки зазвонил телефон. На мелодии стояла Скай Свитнам. Она принялась безостановочно болтать, потом положила трубку, сказала, что её ждут, и ускакала.
— Ну, погуляем, что ли? — неловко предложил Дейл.
— Ты-то чего жмёшься? — фыркнула я, — Знаешь ведь, что не укушу.
— И куда мы пойдём? — спросил он.
— Прогуляемся по городу, — сказала я, — Будешь Эдгара По цитировать.
— Ворона? — обрадовался Дейл, — Я его наизусть знаю.
— Ну вот его и расскажешь, — сказала я.
И мы шли по улице, он декламировал стихи, распугивая прохожих. Ребенок заплакал, дед стал снимать на телефон, группа подростков принялась апплодировать. Он смутился и замолчал.
— Не хочу возвращаться домой, — сказал Дейл, когда уже было ближе к вечеру.
— Я тоже, — сказала я.
— Пойдёшь к своим? — спросил он.
— Что угодно, лишь бы не спать, — сказала я.
— Кошмары опять, да? — сочувственно спросил Дейл.
— Ага, — подтвердила я, — Хоть вообще не спи.
— Спать-то надо, — сказал Дейл, — Может, антитревожные пропьёшь?
— Нужен рецепт, — сказала я, — Для того, чтобы его получить, надо сходить к психиатру. А он меня в психушку положит. Мне это нафиг не надо.
— Какая ты всё-таки упрямая, — сказал Дейл, — Тебе же помощь нужна. На тебе лица нет. Думаешь, я не разгляду синяки за слоем тоналки?
— Вот сам и сходи к нему, — буркнула я.
— Но ведь это тебе нужно, а не мне… — пролепетал Дейл.
— Вот именно, мне. Тебе-то что? — взбешённо спросила я и, отвернувшись, зашагала от него прочь.
— Клэр, ты чего? — как сквозь бурю, донёсся до меня голос Дейла.
Я дерево. Мои руки опутывают веревки, мои пальцы срезают пилой.
Нет, не думать об этом. Сейчас не время.
Я дерево. Мои кости согревают дома. Из моей плоти делают книги.
Сопротивляться. Почему шляпа не работает?
Я дерево. На моей коже ножом вырезают инициалы влюблённых. Машины обливают меня своей кровью.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Я дерево. Никто не смотрит на меня. Мои дети умирают у меня на глазах, а мои цветы разъедает пылью. Моё дыхание пропитанно прахом этого города. Я дышу им и выдыхаю его. Меня спилят, и остатки моего тела будут уродливым пеньком тормать из клочка земли как безымянный памятник, никем не замечаемый.
— Очнись!
Меня бьют по щекам.
— Очнись, псих несчастный.
Обзывается Нэнси. Бьёт Дейл.
— Что за… — я попыталась встать, но это отдалось такой болью у меня в голове, что я громко охнула. В голове всё пульсировало. В ушах шумело. Изображение перед глазами плыло.
— Ты какой-то бред несла! — сказала Нэнси, — Психованная, блин. Тебе в дурку пора.
— Вы с Дейлом сговорились, что ли? — простонала я.
И вдруг поняла, что шляпа упала. Я судорожно подняла её и дрожащими руками нахлобучила по самые брови.
— Ну вот, теперь и тремор в конечностях, — расстроенно сказал Дейл.
— Знаешь что?! — я рывком вскочила на ноги, — Иди сам к психиатру, если тебе так хочется! Может, он даст тебе справку, что у тебя нет никаких болячек и твой дядя заткнётся! А от меня отвали!
Я побежала прочь. Вся дрожала, в голове всё гудело, кожа горела. Я сама не знала, куда бежала и зачем, да и маршрута своих хаотичных передвижений не запомнила, так что быстро заблудилась. Окончательно пришла в себя на заправке. Окруженная машинами, я жадным взглядом впилась в паренька, который нёс канистру с бензином.
— Заблудилась, цыпочка?
Меня окружили бугаи не самой приятной наружности. Оки кружили вокруг меня, как свора, и мерзко хихикали.
— Отвалите, — сказала я.
— Ты че такая дерзкая? — набычился, судя по всему, их вожак.
Ошиблась. Они были не сворой, а шайкой. Хохочущими генами с горящими в темноте глазами.
— А ну валите отсюда, — устало сказал парень в рабочем костюме, приближаясь к нам, — Тут вам не место для тусовок. Всех клиентов распугаете.
Сердито на меня посмотрев, парни ушли.
— А тебе на каком языке объяснить? — зыркнул на меня парень, — На испанском? Нечего мелочи здесь делать. Вали к мамочке.
— А я заблудилась, — просто сказала я, — И не могу найти дорогу обратно.
— Серьёзно, что ли? — закатил глаза парень, — Никогда больше не буду работать с потоком. Так, где ты живешь?
— В деревне, — ответила я.
— В какой деревне? — прорычал парень.
— В обычной, — сказала я, — Которая на Юго-Западе.
— А тут ты что забыла? — нахмурился парень, — Сейчас ты машину не поймаешь. Окей, сейчас смена закончится и я тебя отвезу. А пока иди в служебное помещение и не высовывайся.
Он отвел меня в тесную каморку. Половину помещения занимал стол, заваленный бумагами и тетрадями. На голом проводе болталась лампочка. Стул был увешан потной одеждой.
— Чего уставилась? — бурнул парень, — Тут тебе не хоромы. Садись давай. Чай? Кофе? Глитвейн с черной икрой?
— Обойдусь чаем, — миролюбиво сказала я, усаживаясь на стул.
Тот жалобно скрипнул под моим весом. Парень нагрел в примусе воду и насыпал туда чая. И дал мутную чашку мне.
— Всё, сейчас отработаю смену, дождусь Джорджа и пойдём.
Он выскочил за дверь, захлопнув её. Я принялась читать записи, не особо вникая в их содержание. Так, лишь бы хоть чем-нибудь заняться.
Вскоре парень вернулся. Схватил куртку-камуфляж, которую, походу, стянул у деда и поманил меня жестом. Мы сели в его драндулет, который и машиной-то назвать будет кощунством в сторону последней. Издав серию агонизирующих воплей, с пятой попытки данное недоразумение завелось. И мы покатили по проселочной дороге.
— Показывай дорогу, — буркнул парень.
— Да прямо едь и всё, — небрежно сказала я, устраиваясь на заднем сидении. Я свернулась клубочком и заснула под визг старого радио. Было хорошо и уютно, и даже не снились кошмары…
— Проснись, это она?
Я приоткрыла один глаз. Узнала свою деревню.
— Ага, — сказала я, — Она, родимая. Спасибо, чувак. Ты очень выручил меня.
— Давай, вываливайся отсюда, — буркнул парень, не глядя на меня.
Я "вывалилась" и побрела навстречу своему дому, в котором уже все спали.
Песня о дороге домой
Я лежу посреди дороги, и небо синее грозится упасть. Асфальт покрылся инеем. небо покрылось инеем. Я покрылась инеем. Примерзаю. Облака плывут с бешеной скоростью, забирая с собой тепло.
Я лежу посреди перекрестка. Голые деревья окружили меня забором. Моё оперение промокло насквозь, и вода обратилась льдом. В замершем глазу отражается бесмысленное небо.
Я лежу, распластавшись. Тепло утекает под землю, прямо в центр земли. А вокруг только холод. И я — это холод. ни больше, ни меньше. Мои мечты горят рядом в мусорке из ржавого железа. Черный дым скоро тучей окутает облака и будет нечем дышать, только прахом и палёной пластмассой.
Я лежу, а все высоко и далеко. один остановился, посмотрел на меня и пошёл дальше. Я не могу ни закричать, ни прохрипеть, я говорю тишиной. но все вокруг слишком громкие, чтобы услышать. А внутри у них слишком тихо, чтобы говорить со мной. Я — ярко-красное пятно с плавающими перьями. Ни больше, ни меньше.