Страница 14 из 15
Кентаврам, рожденным на биолого-математической школе, нужно было решать – ибо никто другой не мог сделать это вместо них, – была ли верной модель, которую они предлагали для моделирования реальных биологических процессов. Это не было простой задачей. Вот только один пример, ставший классическим в этой области науки. Была предложена математическая модель озера Байкал, самого большого в мире резервуара чистой воды. Она базировалась на многих сотнях уравнений, учитывающих все доступные данные: как влияют на биологические циклы озера температура, сила и направление ветров, магнитные поля и так далее, и так далее, а целью было – понять, каким образом вода в Байкале остается чистой, несмотря на загрязнения озера. Математики упустили из виду лишь один, почти микроскопически малый объект – крохотных рачков по имени «эпишура», которые пропускают через себя весь объем воды, фильтруя ее за неделю-другую. Биологи просто забыли сказать математикам об этом «пустячке». В результате фундаментальная модель, на создание которой ушло много времени и труда, оказалась неверной.
Теперь оцените, сколько мудрости и мужества надо было кентаврам, чтобы не настаивать на популяризации созданной ими модели. Примите при этом во внимание, что они действовали в дружественной атмосфере научного сообщества, имея в любую минуту возможность получить квалифицированный совет или заинтересованную критику коллег. Судьба будущих научных журналистов будет куда тяжелее. Решение о том, стоит ли писать о новом открытии или теории, потребует намного более личного подхода. В большинстве случаев они столкнутся не с поддержкой, а с оппозицией. Коллеги-журналисты станут рассматривать их как соперников в обнаружении сенсации. Коллеги-ученые будут относиться как к лазутчикам, проникшим в их лаборатории. И во всяком случае, научный журналист столкнется с проблемой выбора – как уже сказано, одной из сложнейших в жизни.
А теперь вторая история, также содержащая некую мораль для всех нас. Она как раз и связана с лазутчиками, шпионажем, разведкой и контрразведкой и другими проявлениями социальной двойственности – именно того качества, которым мы, научные журналисты, обязаны обладать. И снова – сначала история, потом следующие из нее выводы и заключения.
На этот раз события происходили еще дальше от нашего времени – в 1942 году. Я кратко расскажу вам об одной из самых блестящих операций британской разведки времен Второй мировой войны, имевшей кодовое название «Mincemeat» («Начинка»). Союзники, американцы и англичане, после того как вытеснили гитлеровцев из Северной Африки, естественным образом собирались двинуться с юга в оккупированную Европу. Прямой путь лежал через Сицилию, и это было так очевидно, что немцы просто обязаны были максимально укрепить остров. В недрах британской военной разведки родилась идея, как сбить их с толку и внушить им мысль, что вторжение намечено совсем в другом месте – через остров Сардиния.
Операция эта описана в книге, принадлежащей перу человека, который ее задумал и осуществил – Ивену Монтагю.
Предисловие к ней написал лорд Исмэй, в 1940–1946 годах начальник штаба Уинстона Черчилля, в те годы министра обороны Великобритании. После войны лорд Исмэй был генеральным секретарем НАТО. Вот что он пишет:
«Успех операции превзошел все наши самые смелые ожидания. То, что немцы ослабили этот участок фронта до такой степени, что даже увели от Сицилии свои военные корабли, было гигантским достижением наших спецслужб. Те, кто высадился на Сицилии, а также их семьи, имеют особые основания быть благодарными нашим сотрудникам.
Нечасто случается, когда секретная операция становится достоянием гласности и при этом широкая публика узнает о ней из уст человека, которому известны все мельчайшие детали. И если для людей военных книга эта явится примером весьма особого искусства боевых действий, то для других она будет «триллером из жизни», что еще раз доказывает, что правда жизни более необычна, чем выдумка».
Нельзя не согласиться с лордом Исмэем. Правдивая история часто кажется подозрительной именно из-за своей простоты. Не Солнце вращается вокруг нашей планеты, а наоборот, Земля совершает бесконечные круги вокруг светила, и в этом легко убедиться, стоит лишь посмотреть на тень, которую Земля оставляет на поверхности Луны. Но объяснение это так просто, что люди не могли сразу поверить в его справедливость.
Уж если англичане проявили такую изобретательность, чтобы обмануть немцев, то как же искусны должны быть мы, когда говорим или пишем правду! Правда не всегда может сама себя отстоять. Нельзя просто сказать: «Это всё правда!» и надеяться, что люди вам поверят. Простота и ясность великих открытий в науке работают против них самих. Люди привыкли думать, что мир вокруг них устроен очень сложно, и потому необходимы бо́льшие время, труд и энергия, чтобы понять новое явление, и что любое объяснение результатов, полученных учеными, находится за пределами понимания простого человека. Другими словами, они не верят, что мы, научные журналисты, умеем делать то, что мы должны делать.
Поэтому каждая деталь материала о науке, предназначенного для широкой публики, обязана попадать в цель, то есть быть основанной на точном знании психологии потенциального читателя, слушателя или зрителя, его привязанностей, предрассудков и тому подобных качеств и свойств.
Позвольте мне небольшое личное отступление, чтобы связать концы нитей, составляющих ткань моего рассказа.
В школьные годы у меня были две мечты касательно моей будущей профессии, сменившие одна другую. Сначала мне хотелось стать разведчиком, опытным и хитроумным шпионом, умеющим одурачить любого врага, проникнуть в его секреты и вернуться домой героем, а если придется, то и погибнуть с честью. Повзрослев, я стал готовить себя к дипломатической карьере. Моей конечной целью было стать чрезвычайным и полномочным послом, исполненным личного достоинства и политической мудрости, способным разрешить любой конфликт, найти выход из любой ситуации. Я видел себя высокообразованным человеком, уважаемым не только подчиненными посольскими работниками, но и иностранными коллегами в стране пребывания. Теперь я уже не грезил о том, чтобы отдать свою жизнь отчизне, и был готов к тому, что лавры героя достанутся кому-то другому.
Как вы знаете, я стал научным журналистом. До самого последнего времени мне не приходило в голову искать какую-либо связь между своими юношескими мечтаниями и реальностью. Теперь же я вижу, что она существует. Ибо моя профессия требует умений собирать информацию – открытую и секретную, устную и письменную, официальную и граничащую с околонаучными сплетнями. Научный журналист должен уметь надевать различные личины, чтобы получить доступ в лаборатории и на конференции, а еще важнее – в души ученых. И он должен любить людей, чьи секреты собирается узнать, иначе ему никогда не проникнуть в их психологию, намерения, настроения, страсти, предпочтения. Всё это редкие качества, характерные для разведчика, лазутчика, шпиона.
Любить объект своего профессионального интереса – это второй закон шпионажа. А первый закон, связанный со вторым, звучит так: «Люби врага своего, но не забывай, на кого ты работаешь». Иначе шпион превращается в двойного агента. А научный журналист, забывший, что его первейший долг – перед простыми людьми, перед обществом в целом, превращается в рупор той или иной тенденции в какой-то области науки. Доля такого человека незавидна: у него есть все шансы быть «элиминированным» одной или другой спецслужбой, а в нашем случае – быть обвиненным в некомпетентности и некорректном поведении (что равносильно профессиональной смерти) как научным сообществом, так и читателями.
О чертах разведчика, необходимых научному журналисту, можно было бы говорить и дальше, и больше. Но, с другой стороны, достоинство и самоуважение дипломата высокого ранга ему тоже необходимо. Равно как и знание происходящих в широкой сфере событий, недоступное шпиону. А также умение так формулировать свои мысли, чтобы избежать упрека в некорректности или же, если обстоятельства того требуют, в провокационной манере, рассчитанной на острую реакцию аудитории, будучи иногда ироничным и даже саркастичным, но никогда – никогда! – грубым или хотя бы невежливым.