Страница 9 из 56
В качестве подтверждения летописных сведений Каргер приводит находку сделанную внутри фундамента так называемой Десятинной церкви. Именно эта церковь согласно Галицко-Волынской летописи была последним местом обороны киевлян и рухнула под тяжестью укрывшихся на ее сводах людей. Каргер описывает примерно квадратную яму чуть более метра в длину и ширину глубиной в пять метров. Яма была заполнена строительным мусором, среди которого явно присутствовали остатки здания. В этом мусоре были найдены несколько человеческих скелетов и большое число предметов самого разнообразного, в том числе хозяйственного назначения. Каргер называет эту яму тайником – укрывшиеся в нем киевляне были, дескать, завалены во время штурма обломками рухнувшего храма. Беда этой версии в том, что человеческие останки находятся на двух уровнях, между которыми лежит более чем двухметровый слой мусора, в котором и найдено большинство предметов. Чтобы объяснить такое расположение событиями, произошедшими при взятии города, нужна недюжинная фантазия.
Каргер утверждает, что все эти жилища и находки относятся к 12–13 векам: «В пользу этой датировки говорит не только керамика, найденная в многочисленных фрагментах и целыми сосудами, но и ряд типичных для киевской культуры XII–XIII вв. находок». Но ведь датировки находок, «типичных для киевской культуры», сделаны на основе литературных источников, той же ПВЛ. Поэтому подтверждать этими датировками правдивость литературных источников – это так называемый логический порочный круг. Да, в городе на Днепре могли происходить крайне неприятные события – горожане могли гибнуть в ходе набегов и войн, при пожарах и землетрясениях, но разве это явления исключительные для истории, разве могут они сообщить нам имена и даты?
Каргер и другие – современные ему и последующие – археологи пишут о находках немногочисленных скелетов, которые, по их мнению, связаны с монгольским штурмом. Но опираются они на достаточно давнюю традицию, которая оперирует тысячами погибших. От 19 века сохранились описания нескольких найденных в Киеве общих или братских могил, которые с тех пор служат археологическими доказательствами взятия города монгольской ордой. Вот описание находки на Подоле, сделанной в 1870 году: «Около этой церкви (Иорданской) в усадьбе товарищества пивоваренного завода, на склоне горы найдено множество человеческих костей (более 2000 черепов), сваленных в кучу; среди них найдены: железные: два длинных обоюдоострых прямых меча, кинжал, удила, нож с костяною зеленою рукояткой; бронзовые: перстень, серьга и два браслета, обломки стеклянных браслетов, стеклянные и глинистые бусы, крестики мраморные и янтарный» (В. Б. Антонович Археологическая карта Киевской губ. Киев, 1895, с. 31). Находясь под впечатлением литературного источника – ПВЛ – тогдашние исследователи сразу увидели в этих находках следы нашествия Батыя. А, собственно, почему? Вообще говоря, задача захоронить тысячи погибших – непростая. Достаточно сосчитать кубатуру требуемой траншеи или – что менее удобно для захоронения – котлована. Но допустим, что тела были сброшены в овраг и засыпаны землей. В этом случае археологам по скромной оценке потребовалось бы вынуть около 400 кубометров грунта, организовать разбор и подсчет черепов. Задача, требующая немалого времени и числа работников. То, как Антонович приводит данные о числе черепов («более 2000»), на наш взгляд указывает на то, что никто их не считал. Не сохранилось и никаких сведений, куда делось это огромное количество костей. Но, даже если оставить в стороне число найденных скелетов, разве эта находка может свидетельствовать о взятии города, да еще именно Батыем, да еще именно в 1240-м году? Разве это не могла быть общая могила погибших при эпидемии, землетрясении, голоде?
Или вот описание находок Хвойновского на усадьбе Трубецкого (А. Хвойновский Раскопки великокняжеского двора древнего града Киева, произведенные весною 1892 года Киев, 1893, с. 16–17) – он обнаружил общее захоронение в, как он считает, крепостном рве: «На трех аршинах глубины сплошной пласт в аршин толщины костей человеческих в несколько тысяч скелетов». Судя по рисунку Хвойновского, площадь вскрытого участка около 14×4.5 метра. Толщина слоя костей – аршин. (Стандартный 16 вершковый аршин равнялся 71, 12 см). В таком объеме могло быть сделано захоронение максимум 250-ти людей. Заметим, что Хвойновский сам сообщает, что не считал число найденных на этом участке скелетов, сделав, вероятно, прикидочную оценку, в результате которой и получил впечатляющие «несколько тысяч». Вперемешку с костями лежали «черепки глиняной посуды». На краю этого же участка Хвойновский обнаружил несколько скелетов, рядом с которыми находились глиняный горшок с «зернами пшена» и несколько «глечиков для воды». Хвойновский считает, что эти отдельные скелеты – это узники находившейся во рву княжеской тюрьмы, а общее захоронение – это сваленные монголами в ров тела защитников города. Заметим, что опять ничем, кроме литературного влияния, нельзя объяснить этот вывод.
Сейчас известны многочисленные средневековые захоронения, в частности, в Чернигове и в том же Киеве, при раскопках которых возле каждого костяка археологи отмечают остатки ритуальной глиняной посуды. Скорее всего, с такими захоронениями столкнулся Хвойновский. Это вероятнее того, что монголы, раздев трупы и побросав их в ров, снабдили их ритуальными глиняными сосудами.
Советские археологи скептически относились к деятельности и научным выводам Хвойновского. В частности, Каргер называл его «археологом-дилетантом», Однако сведения о «киевлянах, погибших от рук монголов» продолжают, со ссылкой на раскопки Хвойновского, присутствовать в статьях и книгах современных историков и археологов. Тем более процветают они во многочисленных путеводителях по Киеву, редкий их которых обходится без упоминания о «многотысячных братских могилах киевлян».
В качестве доказательства монгольского нашествия в ряде публикаций сообщается, что в при раскопках в руинах некоторых жилищ обнаружены монголоидные черепа. Ну чего же вам еще? Однако известны многочисленные находки монголоидных черепов неподалеку от Днепра, на Дону, и археологи относят их 10–11 вв., то есть к временам гораздо более ранним, чем 13 век, в котором в окрестностях Киева появились летописные монголы. Вот и антрополог Герасимов, восстанавливая по черепу облик князя Андрея Боголюбского (ум. 1175), получил лицо с монголоидными чертами и объяснил это тем, что мать князя была половчанкой. Так что и монголоидные черепа в Киеве никак не могут служить подтверждением захвата города монголами.
2. Хромая антропология
Что же еще может служить привязкой Киева на Днепре к ПВЛ? Еще Ярослав Мудрый. Это же его саркофаг находится в Софийском соборе, и антропологи подтвердили, что в нем кости летописного князя. Но присмотримся к этому саркофагу чуть повнимательней. На нем полностью отсутствуют надписи. Возможно, так и положено было хоронить князя в 11 веке, но как же нам теперь узнать, что это был князь, причем именно Ярослав?
Что же подтвердили антропологи? Саркофаг вскрыли в 1936 году. В нем находились перемешанные кости мужского и женского скелетов, а также несколько детских костей. Каких-либо предметов и остатков одежды в саркофаге не было. Пришлось предположить, что в саркофаге лежат еще и кости жены Ярослава Ирины, которая умерла на четыре года раньше мужа. Правда, других случаев парного захоронения в саркофаге русская история не знает. Да и ПВЛ пишет, что умерла Ирина в Новгороде, и до открытия саркофага в Киеве считалось, что похоронена она в Новгородской Софии, неподалеку от своего сына, строителя этого собора, Владимира Ярославича. Найденные в киевском саркофаге кости были отправлены в Ленинградский институт антропологии. Там установили: кости правой ноги мужского скелета были заметно тоньше, чем левой. Рентгеновские снимки показали компенсаторные изменения в строении таза здоровой левой ноги, связанные с хромотой. Это и позволило отождествить найденные останки с князем Ярославом. Ведь ПВЛ под 1016 годом сообщает, что воевода Святополка сказал о Ярославе: «Что придосте с хромъцемъ симъ?» (Больше ПВЛ нигде не упоминает ни о хромоте Ярослава, ни о том, что физический недостаток как-то мешал ему в ратных подвигах, и новгородский воевода вполне мог выразиться метафорически). Но даже если летописный Ярослав был действительно хром? Согласно антропологам, скелет принадлежал мужчине в возрасте 60–70 лет. Посмотрите вокруг – разве мало людей этого возраста ходят, прихрамывая, с палочкой? А тем более, была ли хромота в преклонном возрасте редка в средние века, когда условия жизни были гораздо тяжелее? Я думаю, что доля хромых средневековых киевлян преклонного возраста вполне могла превышать 50 %, и отождествление скелета из саркофага с Ярославом ничуть не более надежно, чем следующий вывод: В саркофаге лежит блондин (брюнет) – и Ярослав был блондином (брюнетом), значит, в саркофаге Ярослав.