Страница 92 из 95
...Виктория получила диплом. Снова приехала Ульяна Львовна. Дает Виктории деньги на подарок, по тем временам — много. Мать заставляет вернуть деньги. Они ссорятся. Ульяна Львовна уезжает, ни с кем не попрощавшись.
...Свадьба Виктории. Телефонный звонок. Слова матери: «Не смей больше звонить! Запомни — ты для нее чужая!»
Улыбаясь, Виктория продолжала слушать разговор Горского и Ульяны Львовны.
— Как я мог знать? Ты даже не сказала мне ничего! Постой, как... Почему у Виктории нет матери? Как же ты?
— Я сейчас все объясню, — Ульяна Львовна вышла в другую комнату и вернулась с альбомом. С тем самым альбомом, в бархатной обложке темно-зеленого цвета, который по ее просьбе привезла Виктория. Положив альбом на журнальный столик, Ульяна Львовна взяла ножницы и сделала надрез на задней обложке. Все, не сводя глаз, следили за ее действиями. Подрезанные ворсинки посыпались на полированную поверхность. Она смахнула их на пол и еще раз резанула бархат, продляя надрез. Потом достала оттуда бледно-зеленую книжицу и подала Горскому.
— Это свидетельство о рождении нашей дочери. Читай, Виктор.
— Даневич Виктория Викторовна. Родилась тринадцатого февраля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. Город Тольятти. Мать — Даневич Ульяна Львовна. Отец — Горский Виктор Андреевич, — вслух прочитал Горский. и, посмотрев на нее, добавил: — Все правильно. Ты — мать, а я — отец.
— Теперь — вот это, — Ульяна Львовна протянула ему лист бумаги.
— Я, Ульяна Львовна Даневич, отдаю свою дочь — Викторию Викторовну Даневич — Паниным Любови Ивановне и Анатолию Григорьевичу. Клянусь никогда и никому об этом не говорить, тем более самой Виктории. 29 февраля 1972 года.
Виктория попятилась к дверям.
— Подожди, не уходи! Я хочу объяснить! — Ульяна Львовна умоляюще посмотрела на нее.
— Подожди, Виктория, послушаем, — Лариса взяла ее за руку. — Давай присядем. — Она села на диван и усадила рядом с собой Викторию.
— Бабушка и дедушка воспитывали меня в строгости, — ни на кого не глядя, начала Ульяна Львовна. — Моя мать родила меня в сорок третьем, когда ей было всего шестнадцать лет. Шла война. Она привезла меня к своим родителям, оставила у них, а сама уехала в госпиталь. После войны мать так и не вернулась. Говорят, что от нее было письмо, но я его не читала. Если бы я вернулась к ним с ребенком, они бы меня не простили. — Она с вызовом взглянула на Горского. — Я любила тебя, Виктор. В тот вечер, когда хотела сказать, что жду нашего ребенка, ты опередил меня своей новостью. Ты сказал, что женишься. Поверь, мне не хотелось больше жить. Потом я нашла в себе силы. Чтобы скрыть свою беременность, сначала ушла в очередной отпуск, а потом — в декретный. Сняла квартиру и переехала туда из общежития. Я не знала, что со мной будет, и как мне жить дальше. Люба Панина уже давно была замужем. Не знаю, по какой причине, но они с Толиком не могли иметь детей. Она пришла в роддом навещать свою знакомую и в списках увидела мою фамилию. Потом передала мне записку. Сначала я не согласилась. Через неделю после моей выписки она нашла меня на квартире. Вот так и появилась на свет эта клятва. Это все, что я хотела рассказать. Поверьте, что все эти годы были для меня каторгой. Я понимаю, что достойна лишь осуждения, но свой срок я уже отбыла — более тридцати лет бессонных ночей…
В комнате повисло молчание. Первым заговорил Горский.
— Когда Олег Юрьевич сказал, что со мной хочет поговорить Ульяна Львовна, я и предположить не мог, что это ты, Яна. Ты же так назвалась при нашем знакомстве? И эта история о поддельных свидетельствах, к которым приложил руку твой сводный брат, — он посмотрел на Ларису, — тоже ввела меня в заблуждение! Ты, Лариса говорила мне, что вы с Викторией очень похожи, но я не верил, пока не увидел сам!
— Так ты... так вы... так ты — знала? — Виктория посмотрела на неожиданно появившуюся в ее жизни сестру.
— Знала, но не все! Я знала только о том, что мой папа — и твой папа!
«Папа? Мама? У меня снова есть мама? Я должна быть рада? Или как? Как мне вести себя? У меня снова есть папа?.. Значит, Федякин знал! Он сказал, что отец у меня — неродной! Кто ему сказал? Мама? Нет, не могла она такого сказать. Ульяна Львовна? Когда? Впрочем, какая теперь разница!»
Виктория посмотрела на Горского. Горский что-то говорил. Наверное, что-то важное и нужное. Но вникнуть в то, о чем он говорит, она не могла из-за возникшей мысли. «Если бы Никитину удалось убрать Ларису, то следующим был бы Горский. Стоп! Витек стрелял в меня, потому что ему заказали именно меня! Никитин уже знал, что мы с Ларисой сестры. Значит, тогда Никитин не остановился бы на Горском, и следующей была бы опять я».
— Если бы да кабы, — передразнил ее Олег, когда они, договорившись о встрече, сидели в баре. — Все закончилось благополучно. И ты жива, и Лариса Викторовна тоже жива.
— Здесь, конечно, полный хеппи энд, а что делать с Ульяной Львовной? Кто она мне? Мама? Извини, но я не могу назвать ее так! Моя мама умерла... И отец тоже!
— Вопрос, конечно, сложный...
Олег попал в затруднительное положение. Иногда он давал советы друзьям, например Сереге. Но сейчас ситуация серьезная — не отшутишься.
— Не знаю, что тебе посоветовать.
— Понимаешь, даже когда я узнала, что мне изменяет муж, я его поняла. Да, поняла! И не надо на меня так смотреть! Просто я — не та женщина, которая ему нужна! А для Ульяны Львовны я оказалась не тем ребенком, которого она хотела?