Страница 145 из 149
Но на них никто не обращал внимания.
В заключение хозяин принес бутылки самогона. Тут некоторые из матюхинцев стали громко выражать восторг. Но Матюхин тихо, однако очень решительно сказал:
- Воздержитесь.
Котовский и этого будто бы не заметил, но со своей стороны громогласно предложил:
- Господа! Я думаю, что поднять чарки и выпить за победу мы еще успеем, а пока без тостов и выпивки проведем деловую часть совещания.
Это его предложение опять как будто уменьшило подозрительность бандитов, которые могли подумать, что их хотят подпоить.
- Ну, ну, - отозвался Матюхин. - Что верно, то верно.
Тамбовский комиссар только сощурил глаза и поправил винтовку на коленях, но ничего не сказал.
Капитан Эктов сидел бледный, сосредоточенный. Он-то знал, догадывался, что игра приходит к концу, что ему уже поздно идти на попятный, нужно только постараться уцелеть во всей предстоящей свалке и передряге. Он не мог не заметить и того, как поставлен стол, как размещены скамейки, как главари шайки втиснуты в угол, где им не повернуться... Эктов выбрал для себя место за столом поудобнее, так, чтобы можно было в случае чего выбраться одному из первых... Впрочем, обо всем он мог строить только догадки. Как все произойдет? Когда? При каких обстоятельствах?
Во всех смотрах да разговорах незаметно и день пролетел. Когда разместились, уселись, после некоторых пререканий и шутливых споров, наступили уже сумерки. Лампа светила тускло. Хозяин дома принес еще зажженный сальник. Он нес его бережно, осторожно, чтобы не загасить. Сальник освещал его лицо, его бороду, и степенный мужичок-кулачок сам в этот момент походил на какого-то святого угодника, освещаемого лампадой.
Капитан Эктов встал. Он открывал совещание:
- Я, господа командиры, не буду делать доклада. Поручаю сделать это представителю братской группы Савинкова Борисову. Нет возражений?
Все молчали. Свежая струя воздуха хлынула в открытые окна, принося запах близкого дождя. Свет сальника заколебался, тени забегали по стенам.
Борисов встал. И хотя был он опытный оратор и часто проводил беседы, выступал на собраниях, но тут на короткое мгновение растерял все мысли и пришел в замешательство. Чтобы скрыть это, он переменил место и встал поближе к свету, держа сочиненную им "резолюцию съезда" в чуть дрожащей руке. Гажалов взял сальник и светил Борисову в его записи.
- Господа командиры! - начал Борисов, и тут сразу окреп его голос, и он продолжал: - Читать всю резолюцию или изложить основные мысли?
- А ты нам попроще да поближе к делу, - сказал Матюхин, заметно важничая. - Не рассусоливай!
- Вот именно! - поддакнул тамбовский комиссар. - Здесь война, а не говорильня.
- Я тоже солдат, - поддержал их Котовский. - По мне, чем меньше болтовни, тем лучше.
Борисов говорил горячо и вскоре увлек всех слушателей. Он предрекал белому движению победы, намекал на поддержку извне, расхваливал до небес Савинкова, перечислял какие-то несуществующие отряды и готовые по первому слову подняться против Советов крестьянские массы...
Речь его привела бандитов в возбуждение. Все они уже потеряли надежды на спасение, думали только, как бы отсидеться в лесу до зимы и потом выбраться отсюда, уйти подобру-поздорову. А тут вдруг развертывались блестящие перспективы!
И у них без всякого самогона развязались языки. Они хотели теперь показать, что и они чего-нибудь стоят! Один перед другим выхвалялись своими успехами, несуществующими резервами. В пылу таких разговоров, забыв всякую осторожность, выбалтывали некоторые тайны, называли свои явки, указывали на источники, откуда они достают оружие, подковы, снаряжение...
Котовский подзадоривал их, выражая сомнение, недоверие и называя фантастические цифры повстанческих кубанских отрядов.
Эктов молчал. Он поневоле присутствовал при всем этом и поневоле созерцал обширность своей измены недавним единомышленникам. Он видел, как матюхинцы губят все, выдают в руки красных все нити своей организации.
После беспорядочного и оживленного обмена мнениями и после не увенчавшейся успехом попытки Котовского выведать у матюхинцев, где находится раненый Антонов в настоящее время, Котовский взял слово.
- В основном, я одобряю доклад, - сказал он, сверкая глазами и с веселым задором поглядывая на врагов, - хотя я должен откровенно сказать докладчику: улита едет, когда-то будет. Так вот, господа, вы сами убедились, насколько бесподобна моя воинская часть, а вы не з-забывайте, это всего лишь авангард. Поэтому я думаю, что не встречу возражений, если предложу командование объединенными силами возложить на меня.
Это вызвало шум и возгласы матюхинцев. Некоторые даже повскакали с мест.
- Мы вообще не собираемся соединяться! - крикнул тамбовский комиссар с какой-то даже злобой.
- Господа донцы и кубанцы! - поднялся Матюхин, жестом руки останавливая своих командиров. - Вас небольшой отряд, вполне понятно, что он вольется в главные силы. Да вы и местность не знаете! Тут не может быть и разговоров, командование я оставляю за собой. Меня знает вся Тамбовщина! Да вы знаете, кто я такой?!
Матюхин все больше распалялся, он кричал хриплым голосом, стучал по столу страшным волосатым кулаком:
- Я Матюхин! Спросите кого угодно - знают ли они меня? Да я своими руками... - он уже рычал, а не говорил. - Вот этими руками выкручиваю головы пленным красноармейцам! В плен не беру! У нас они умирают в страшных муках! Для чего я это делаю? Чтобы мое имя наводило панику. Вот кто я такой! А вы еще не огляделись, а хотите уже верховодить. Смешно даже слушать! Да вы знаете... Я сегодня же начну наступление! Да вы знаете, сколько у меня оружия в одном только Лопатинском овраге!..
И тут он начал в запальчивости выбалтывать, где и какие у него склады, где размещены другие его отряды... клялся, что за короткий срок соберет десятитысячную армию...
Кажется, все. Больше от них ничего не выведаешь. К этому времени Котовский получил условный сигнал, что бригада готова к выступлению. Он решил, что можно идти к финалу.
Все котовцы это почувствовали. Один за другим нащупывали револьверы, держали пальцы на взводе. Каждый точно наметил первого противника.
Были еще выступления от несуществующего в действительности "представителя махновского полка", от "анархистских организаций Дона и Кавказа". Но их уже слушали рассеянно.
Когда Котовский поднялся для заключительного слова, поднялись и Гажалов, и Борисов, и Данилов, и все остальные котовцы, а тогда встали и матюхинцы, думая, что это будет нечто вроде клятвы, приветствия или присяги. Поднялся и бледный Эктов.
Котовский вместо какой-нибудь речи взмахнул рукой - это был условный сигнал, - крикнул:
- Довольно комедии! Я - Котовский! Расстрелять эту сволочь!
И в этот момент направил дуло нагана в Ивана Матюхина.
Ошеломленные бандиты еще не могли понять, что происходит, и от ужаса оцепенели. Матюхин закрыл голову обеими руками. На столе жалобно звякнули наполненные самогоном нетронутые бутылки. Тарелки и блюда со снедью поползли вместе со скатертью.
Котовский нажал курок - осечка. Снова нажал - осечка! Три раза подряд осечка в такой момент!..
Тогда он отшвырнул наган в сторону, отскочил к стене и начал отстегивать маузер.
Между тем уже прогремел залп, уже упали первые из бандитов. Тамбовский комиссар тоже выстрелил, и Котовский почувствовал резкую боль в плече. В тот же момент тамбовский комиссар дернулся и упал навзничь, забрызгав кровью свежее сено, разбросанное на полу.
Комната наполнилась едким дымом. С потолка сыпалась труха. Со звоном летели стекла из окон. Лампа погасла. Только сальник, колеблемый ветром, слабо мерцал.
Эктов при первых же выстрелах нырнул под стол и переполз на сторону котовцев. В темноте все еще продолжалась стрельба.
- Данилов ранен! - крикнул кто-то в дверях.
- Идите! Они в амбаре! - раздался еще голос.
Котовский, Борисов, Гажалов выбежали на крыльцо. Оказывается, Матюхин, командир Шестнадцатого полка Назаров и еще несколько матюхинских соратников выскочили через окно, заперлись в амбаре и открыли оттуда бешеный огонь.