Страница 35 из 39
- Вот. Этот шкаф и по той стене.
Похлопывая по корешкам книг, низенький толстый инспектор прошелся вдоль полок, потом вытащил на пробу два тома, выглядящих поновее, глянул исходные данные, уронил на пол небрежно.
- Ну, что ж. Вы закон знаете. Это, - махнул он округло рукой, - изымается. После рассмотрения на районном уровне, часть останется в платных библиотеках, часть будет уничтожена, чтобы не было оснований.
- Да-да, я знаю.
- Опись уже готова, наверное?
- Вот, пожалуйста.
- Приятно иметь дело с законопослушными гражданами!
Инспектор подписал оба экземпляра описи, покивал уважительно головой, глянув на общее количество внизу.
- Вызывайте грузчиков, - кинул тем, кто остался в коридоре. - Это вот все выносим.
И опять обратился ко мне:
- Теперь о серьезном. Мы получили информацию, что вы давали книги соседям и друзьям. И даже в другие города?
- Да, - честно признался я. - Давал. Но только до опубликования закона!
- Ага. Значит, вы утверждаете, что после опубликования закона об интеллектуальной собственности пользовались официально приобретенными экземплярами печатной продукции только в целях личного удовлетворения интеллектуальных потребностей?
- Да, именно так.
- Так и запишем, - инспектор уже сидел за столом, поглядывая, как мужики в черных комбинезонах таскают книги в машину, и заполнял стандартный бланк.
- А дети?
- Что?
- Ваши дети читали эти книги? - ткнул он пальцем в полки.
Я задумался, вспоминая формулировки закона. Как бы не залететь под статью.
- Э-э-э... Да. Читали. Но только до опубликования закона!
- Умно, умно. Так и запишем с ваших слов. Писали ли вы рецензии на книги? Хвалили или осуждали их? Имели связи с авторами?
- Нет, нет, нет.
- И в разговорах не было такого, что вот та книга - дерьмо, а вот та - обязательна к прочтению?
- Что вы! После закона - ни с кем!
- Понятые, вы слышите? Подтверждаете?
Понятые покивали головами, подтверждая.
Ну, а что - я с соседями о книгах никогда и не говорил. Это правда. С ними - о другом.
Из спальной вышел тусклый незаметный штатский, положил перед инспектором толстый черный том, прошелестел:
- Под подушкой прятал.
Инспектор побледнел.
- Вы что, совсем с ума сошли? Такое - держать дома! Знаете, какие суммы выставили семьи авторов нашему государству? Ну, нет... Это уже на моем уровне не решается. Придется вас задержать до выяснения и до расчета нанесенного вреда.
- Да какой же там вред? - начал я.
- Дурачка-то из себя не стройте. Какой вред. А вот - не полученная выгода за все годы. И вы - в числе тех, кто будет ее отрабатывать и выплачивать. Не государству же отдавать весь Резервный фонд за вашу небрежность!
Книгу уже упаковали в пластиковый пакет, поставили печати. Понятые расписались.
- Кстати, раз уж все равно с вами не закончили, придется и остальные книги проверить. И закон вы знаете. Если что - вы оплачиваете пересылку использованных экземпляров автору.
Ну вот... Предупреждали же меня друзья! А теперь... Ну, ничего. Все там встретимся.
-- Книжная ярмарка
- Вот, - смущенно сказал писатель. - Я новую книжку написал.
- Что, опять? И снова скажешь, что ее теперь надо читать?
- Но ведь написал же... Значит, получается, надо читать. Да.
Читатель подержал яркий том в руках, полистал, прикинул на вес, посмотрел, прищурив один глаз, на позолоченный обрез.
- С картинками хоть?
- Да-да! Полностью иллюстрирована! И художник очень хороший. Верно отразил дух книги.
Читатель немного помолчал, рассматривая полки и других писателей, толпящихся вокруг и как будто незаметно прислушивающихся к разговору.
- Ну, и сколько за такое?
- Двести рублей!
- Чего? Двести рублей за шестьсот тридцать страниц? Даже шестьсот тридцать восемь. Ну, нет... Мне вон там, - кивнул он в сторону, - предлагают иллюстрированный альбом за пятьсот. А страниц там меньше вдвое.
- Но там живопись, понимаете... Живопись - это трудно для восприятия. Это не каждый возьмется. А у меня текст очень легкий. Бойкий такой текст. Хвалят. Возьмите, а?
Писатели вокруг недовольно зашушукались. Конечно, сейчас этот уломает читателя, а две книги за раз почти никто никогда не берет. Нечего тут уговаривать! Пусть сам выбирает - взрослый уже человек, в конце концов!
- Триста рублей, - строго и гордо одновременно поднял подбородок читатель. - И ни копейкой меньше.
- У меня только двести восемьдесят, - пошуршав купюрами, грустно сказал писатель. - Но завтра, знаете, завтра точно будут деньги!
- Эх, на что только с вами не пойдешь! - махнул рукой читатель. - Давай свои двести восемьдесят. Уговорил. Пойду теперь тебя читать.
Он уже отходил, когда кто-то из писателей со стороны вежливо потрогал его за рукав. Потрогал, а потом прошептал почти на ухо:
- На нашем стенде триста - начальная цена. Приключения, боевики, много иллюстраций...
- Надоели уже приключения.
- Есть любовная лирика! Триста! И это - только самая начальная цена.
- Ну, ладно тогда. Пойдем, посмотрим, что там у тебя.
- Ну, вот... Ну, вот..., - перешептывались писатели сзади. - Других читателей для нас все равно нет. Писать надо лучше, тогда и цена всему будет соответствующая. Это правильно, конечно. Рынок опять же.
И с тоской смотрели на полки, плотно уставленные новыми томами в разноцветных обложках.
-- Этот день
Этот день обещали в понедельник. Как стукнет, как щелкнет в часах, как стрелка двинется, так и начнется понедельник и этот обещанный день.
Говорили об этом дне давно, но все как-то не всерьез. Все как-то с усмешкой будто. Вот и очередное кидание шариковыми ручками в популярной передаче "ФФ" ("фейсом к фейсу") подняло, было, интерес, но тут же все и забылось. Нет, в провинции, в глубинке, там про этот день все время помнили. Но там и телевизор смотрят постоянно, как главный источник информации. Это в столицах народ ни газет не читает, ни телевизоров не смотрит - все берет в Интернете. А народ, он по старинке, как отцы и деды. Некоторые даже выписывали газеты. Правда, с газетами были проблемы: если у тебя богатое жилье и консьержка при входе, и ящики запираются, то газету свою получишь. А вот если обычная пятиэтажка? А? Как тогда? Ведь подожгут! Все почтовые ящики стоят в таких подъездах, распахнув беззубые челюсти. А поверху - черная копоть. Жгут. Ребятня - она такая. Им ведь просто делать нечего, скучно детям-то, молодежи нашей. Начальство нынешнее ничем молодежь не занимает. Ни дискотек тебе никаких, ни конкурсов разных и игр, да с призами чтобы! Чтобы родители за игры не ругали детей, а только хвалили. Вот ребятки и резвятся в подъездах. И даже если и побьют кого - так ведь понятно, что во всем виновата власть...
Видные экономисты еще тридцать лет назад говорили о примерно таком выходе из всех и всяческих кризисов. Многие не помнят уже, а ведь было тогда предложено, было: давайте, мол, работникам вот тех и этих и еще тех вон заводов будем зарплату просто так выдавать, а на работу не пускать. А, давайте! В чем тут смысл? А смысл, говорили экономисты и аналитики, в том, что рабочие на тех заводах и тех фабриках по существу просто перерабатывают в утиль достояние всего народа - полезные ископаемые и всякое горючее с электричеством. Ведь, скажем, танки...
Вот - танки, к примеру. К чему нам так много танков и так много заводов, их производящих? Ведь эти заводы просто металл на броню льют, башни шкурят и красят, стволы нарезают. Работают. Сырье в танки перегоняют. А танки те уже давно никому не нужны, потому что нет никаких врагов, и нет никакой войны. А если вдруг война будет, так танки эти полыхнут первыми. Потому что - качество. И выходило, что рабочие портили сырье, а за порчу эту получали совсем нефиговую зарплату...