Волки у дверей

Дуэйн содрогнулся при мысли о том, что во всем этом усмотрели такой след, и почувствовал, как его мать на миг подумала то же самое, глядя в телевизор.

Следом за всем этим журналистка поведала о его безалаберном детстве, стоившем ему тюремного срока. Он с отвращением включил другой канал и наткнулся на документальный фильм о животных, боровшихся за жизненное пространство в каком-то африканском озере, которое постепенно пересыхало и превращалось в топкое болото.

В конечном счете там не осталось никого, кроме крокодилов.

Он познакомился с Сибил четыре месяца назад. Ей было около сорока, и она работала в адвокатской конторе «Салливан и Кромвель». Как-то вечером, выиграв крупное дело против одной риелторской компании, она наняла его по совету подружки: он уже год предлагал свои услуги состоятельным мужчинам и женщинам. Его хмурый взгляд, красивое мускулистое тело и слава хулигана производили фурор в богатых кварталах Манхэттена.

После двадцатиминутной болтовни за бокалом скотча она затащила его к себе в спальню и сорвала с него одежду, как обертку с подарка.

С тех пор они встречались не раз. Обычно Сибил вызванивала его вечером и платила ему за всю ночь.

Однажды утром, когда Дуэйн варил себе кофе на кухне, он встретился с Джошем – тот стоял в дверях с плюшевой игрушкой в руке. Сперва он удивился, а потом пригласил малыша за стол и приготовил ему горячего шоколада, но тут в кухню вошла Сибил – она сухо велела сынишке возвращаться к себе в комнату, располагавшуюся в другом конце квартиры.

В тот же день, избегая объяснений, она повела Дуэйна по магазинам и накупила ему шмоток с обувью на две с лишним тысячи долларов.

В зале суда Сибил всегда являла собой образец сдержанности, а дома от этого не оставалось и следа.

Через неделю она отшлепала Джоша за то, что он пролил несколько капель апельсинового сока на ее кожаный диван. Когда же он отказывался от еды, или начинал реветь, или не делал того, что было велено, она запирала его на несколько часов в совершенно пустой комнате. По лицу она его никогда не била – только по спине, животу или попке. В ход шли ремень или хлыст.

Первое время Дуэйн не смел вмешиваться: он отлично понимал – случись что против ее воли, она тут же его бросит. Сибил любила его, когда он был нем как рыба, одевался с иголочки и по-всякому ублажал ее как непревзойденный любовник.

Ни в какие учебно-воспитательные учреждения Джоша не водили. Днем им занималась женщина с легким итальянским акцентом, и ей щедро платили за то, чтобы она держала язык за зубами и не распространялась о том, какие приступы жестокости иной раз случались у ее работодательницы. Сибил, похоже, старалась делать все, чтобы Дуэйн и Джош встречались как можно реже, но Дуэйн, улучая редкие мгновения, когда ее не было дома, играл с малышом, чтобы тот стал более общительным.

Но чем больше Дуэйн виделся с ним и чем крепче привязывался к мальчонке, тем сильнее ненавидел его мать.

Как-то вечером, заслышав, что Джош плачет навзрыд, он кинулся к нему в комнату и увидел там Сибил – она стояла, согнувшись над его маленьким распластанным тельцем, с ремнем в руке. Недолго думая он перехватил ее руку и пригрозил заявить в социальные службы. А она только рассмеялась и намекнула, что ей довольно сделать один-единственный звонок – и его сотрут в порошок.

Вслед за тем она указала ему на дверь.

Дуэйн, сознавая свою беспомощность, старался больше не думать о Джоше: он все время стыдился своей трусости и забывал о ней, только когда напивался в стельку.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром, выйдя из студии, принадлежавшей одной богатенькой чете, он случайно не наткнулся на него, вместе с нянькой, на улице в двух-трех кварталах от дома Сибил. Он смутился и отвел глаза в сторону, но Джош мгновенно узнал его и подбежал к нему. Дуэйн присел на корточки и обнял малыша, не обращая внимания на остолбеневшую воспитательницу, а потом оставил его там же, на тротуаре, и пошел своей дорогой, заклиная себя ни за что не останавливаться и не думать о его взгляде, полном надежды, о его синяках, хоть и скрытых под одеждой, но вполне ощутимых и обжигавших его руки даже сквозь ткань.

Но, пройдя десяток-другой метров, он все же обернулся – и разглядел его крохотную светловолосую головку, готовую вот-вот скрыться в толпе. Он вдруг развернулся, уже твердо решив отобрать его у той женщины и забрать подальше отсюда.

Через десять минут воспитательница позвонила Сибил и предупредила, что ее сынишку похитили. А Дуэйн тем временем выскреб всю наличность, какая нашлась у него дома, сел в машину, усадив Джоша на заднее сиденье, и пустился куда глаза глядят, лишь бы поскорее выбраться из этого города, который грозил того и гляди сомкнуться вокруг них, как ловушка.

Только ближе к ночи в гостинице неподалеку от Филадельфии он наконец смекнул, что нужно делать. Порывшись в компьютере – в небольшом интернет-кафе, он, к своему облегчению, нашел, куда податься… но вот прошло несколько часов, и его охватила тревога: все пошло наперекосяк – бежать было некуда.

Дуэйн усадил Джоша перед телевизором, запер номер на ключ и отправился в бакалею на другой стороне дороги – там, стараясь не обращать на себя внимание других посетителей, он купил готового цыпленка, пластиковые столовые приборы, пакет жареного лука и огромный шоколадный торт. По первому впечатлению, распространить описание их примет дальше Нью-Йорка еще не успели, и, тем не менее, терять бдительность не следовало.

Они поели под мультфильмы, которые показывали по кабельному каналу. А в восемь вечера Дуэйн почистил Джошу зубы и уложил его спать.

Устав за этот день, проведенный в дороге, Дуэйн погасил большой свет, разделся и тоже нырнул под одеяло. Пощелкав каналы, он наткнулся на последние сцены из «Печати зла»[8] Орсона Уэллса – этот фильм он смотрел в маленькой киношке в Бруклине вместе с Джиной, тогдашней своей подружкой.

В соседнем номере послышались крики – заскрипели пружины. Дуэйн постучал в стену, но за ней не то что не унялись, а напротив, загудели громче и вдобавок еще и захихикали. На дворе шел дождь. Вдалеке рокотала гроза.

Когда он начал сосредоточиваться на экранном действии, прямо перед их номером остановилась машина, пронизавшая оконное стекло светом своих фар. Послышался мужской голос, потом шум захлопнувшейся дверцы, при том что двигатель продолжал урчать. Дуэйн привстал и заметил, как мимо двери метнулась чья-то тень. У него бешено заколотилось сердце. Наверное, управляющий узнал его и вызвал местную полицию… а бежать уже поздно…

Окружили!

Они, в форме, наверняка затаились снаружи с пушками в руках и вот-вот потребуют, чтобы он сдался, а если откажется, без лишних проволочек вышибут дверь. Ворвутся в номер и уложат его мордой в пол на глазах у перепуганного Джоша, даже не дав времени все ему объяснить, сказать, чтобы он не боялся.

Жестокая вечная невезуха.

Чтобы выяснить, что к чему, Дуэйн глянул в окно, спрятавшись за шторой. Водила, в бежевом плаще, стоял в метре от стены, повернувшись к ней спиной, и говорил по телефону. В машине, на переднем сиденье, сидела размалеванная, как кукла, дамочка – она гляделась в подсвеченное зеркало заднего вида.

Припав к стене, Дуэйн постоял так мгновение-другое – и лег обратно в постель, чувствуя, как у него дрожат ноги, в то время как на экране телевизора полицейский, герой Орсона Уэллса, подыхал в какой-то промзоне на мексиканской границе.

Дуэйн искал его в темной воде и видел только простертую руку, бледную, с растопыренными пальцами, движимую надеждой, что он сумеет за нее схватиться и вытащит его из бездны, в которую тот погружался.

Но нырнуть глубже он не мог, потому что его сковывал страх и в легких почти не осталось воздуха.

Вконец обессилев, он совсем отпустил его и мало-помалу всплыл на поверхность, обливаясь горькими слезами, растворявшимися в хлорированной воде, – поднялся навстречу жизни, которая взывала к нему сверху.

8

«Печать зла» – американская криминальная драма, снятая в 1958 году по сценарию Орсона Уэллса (1915–1985), который был также режиссером фильма и исполнителем одной из ролей.