Страница 3 из 21
Методы устной истории позволяют услышать голоса, которые ранее игнорировались или маргинализировались. Автор разговаривала с художниками, дизайнерами и ремесленниками Великобритании, континентальной Европы, США и Канады, а также с любителями-вязальщиками в Великобритании. Ретроспективный контекст обеспечивали сведения, почерпнутые из архива проекта «Массовое наблюдение» (Mass Observation – MO) в Великобритании. Эти два подхода позволяют судить о том, как воспринимается вязание, одновременно в количественном и качественном аспектах, в макро- и микрокосме.
Автор книги надеется, что разнообразие методологических подходов позволит полноценно описать вязальные практики и объекты, а также разрушить стереотипы и предубеждения, связанные с представлениями о роли вязания в современном мире. В каждой главе вязание рассматривается с новой точки зрения. Автор исследует предмет, обращаясь к логике феминизма, постмодернизма, психоанализа и постмарксизма, и каждый следующий шаг в процессе анализа призван продемонстрировать, что теоретическая оценка способна помочь прояснить запутанное положение вязания в современном обществе.
Разумеется, эта книга не отражает опыт каждого любителя вязания. Не является она и сколько-нибудь полным путеводителем по современной культуре вязания. На избранном материале автор предлагает спектр новых методов анализа вязания, новых способов видения этого феномена, обусловленных выходом за границы отдельных дисциплин. Речь не идет о некритичном восхищении: предлагаемая работа – именно аналитическое исследование языка, литературы, иконографии вязания, а также мотивов, которыми движимы его приверженцы. И вместе с тем одну из задач книги составляет формирование пространства, в котором вязание имеет признанную ценность и подлежит обсуждению. Таким образом, книга отдает дань всем, кто вяжет, независимо от квалификации, намерений или мотивов. Не так важно, что именно эти люди вяжут и для кого, движет ли ими желание высказаться или им просто нравится это занятие, – автор относится к ним с равным уважением. Кроме того, автору хотелось бы, чтобы люди наконец уделили вязаным вещам чуть больше внимания. Где бы ни были эти вещи – в галереях, на подиумах, на малых детях или в глубине шкафа – всякий раз мы сталкиваемся с особой культурой.
Глава 1
Вязание и гендер
Думая о вязании, мы, как правило, думаем о женщинах: вспоминаем о пожилой даме, позвякивающей спицами в кресле-качалке, или об одежде, связанной матерями, тетушками или бабушками. В коллективном сознании вязание имеет отчетливую гендерную спецификацию. Это происходит, прежде всего, потому, что вязание – домашнее занятие. Поэтому оно ассоциируется с женщинами. Настоящая глава посвящена гендерным аспектам вязания. Я рассмотрю вязание как домашнее занятие и досуг, а также проанализирую устойчивость этих представлений, сохранивших актуальность в XXI веке.
Встав на феминистскую точку зрения, я рассмотрю традиционное представление о вязании как о принципиально женском занятии и своеобразном маркере фемининности. Опираясь на тексты, описывающие гендерно маркированные культурные и пространственные границы, я попытаюсь заново осмыслить, какое значение имеет вязание для женщин, да и для мужчин. В данной главе также будет показано, что вязание не только вписывается в жесткие гендерные модели, но и разрушает их.
Иными словами, вязание рассматривается здесь как намеренно маргинализованное (но не маргинальное) занятие. В главе обсуждаются причины возникновения этого феномена и особенности его восприятия в период с 1970-х годов и по сей день.
Феминизм и взгляды на вязание
Ужин запаздывает, говорят, ну и черт с ним, я вяжу. И дом не убран, ну и черт с ним, я вяжу. И я не спасла мир, не похудела на пять килограммов, не сделала эпиляцию, ну и черт с ним, я вяжу[8].
История феминизма восходит к XVIII веку и к политическим трудам Мэри Уолстонкрафт. В конце XIX века сформировалось женское движение (суфражизм и феминизм первой волны). Я, однако, буду говорить лишь о нескольких этапах развития этого социального феномена в послевоенном обществе – главным образом о второй и третьей волнах феминизма, которые можно описать как освобождение женщин и постфеминизм. Выделение этих периодов обусловлено контекстуально и исторически. Оно предполагает влияние разных направлений философской и политической мысли на вязание и вязальщиков в 1970-е годы и позже. Кроме того, я рассмотрю пути влияния феминизма на вязание как разновидность поп-культуры, или повседневную практику.
Феминизм – политическое движение, поставившее своей целью борьбу с неравноправием мужчин и женщин. Деятели движения полагают, что в патриархальном обществе женщины традиционно подвергались социальной маргинализации[9]. В этом обществе мужчины наделены привилегиями и доминирующим статусом, а женщина воспринимается как «Другой», обладающий подчиненными функциями. Данную точку зрения разделяют большинство приверженцев феминизма, хотя многие из них и расходятся в трактовке сути патриархального общества и конкретных механизмов угнетения[10]. Основой патриархата служит владение частной собственностью. В XIX веке с ростом буржуазной культуры патриархат приобретает все более явно выраженные формы и определяет каждый из аспектов повседневной жизни. Феминистки поставили своей задачей исправить положение дел и вернуть женщинам достойное место в истории и соответствующий социальный, культурный, экономический и политический статус. Свидетельством патриархального неравенства служат, в частности, такие ключевые понятия, как «пол» и «гендер». «Пол» – категория биологическая, «гендер» – культурная; эта дихотомия обусловливает воспроизведение и легитимизацию патриархальной системы. Иными словами, феминизм является оппозиционным или маргинальным движением, участники которого пытаются оспорить и изменить положение вещей, считающееся нормой.
В 1970-е годы положение феминизма упрочилось, он получил более широкое признание. Причиной тому послужили изменения в законодательстве, подтверждающие и защищающие принцип равенства мужчин и женщин: были приняты законы о равных возможностях и равной оплате труда. Оба закона имели серьезное социокультурное значение. Образ женщины в медиапространстве и в повседневной жизни изменился. Бурному обсуждению подверглась тема женского труда и отдыха, в том числе и вязания.
В основном идеологи второй волны феминизма рассматривали вязание как средство угнетения женщин, то есть как домашнюю работу, отнимающую много времени и практически никем не вознаграждаемую. Они считали вязание рутиной, механизмом порабощения, привязывающим женщин к дому, где они заняты обыденными, скучными и низменными делами[11]. Кроме того, вязание – молчаливый труд; этот труд невидим, его никто не замечает и не признает, и, соответственно, он не обладает социальной и культурной ценностью. С домом традиционно связана и экономика вязания. Этот навык – признак хорошей и бережливой хозяйки, способной сделать одежду из подручных материалов. Вязание не связано с рыночными и денежными отношениями, оно прочно заключено в границах женского мира, доминантой которого служит нравственная экономика. Да, вязание требует времени, мастерства и служит способом творческого самовыражения. Однако в силу своей ограниченности и незначительного социокультурного статуса оно может интерпретироваться как один из механизмов угнетения женщин. Это одна из женских рутинных обязанностей, домашний труд, время, потраченное на семью, то есть на других, а не на себя или на признаваемое и вознаграждаемое обществом занятие. Таким образом, складывается впечатление, что вязание представляет собой одно из многих скучных повседневных дел, необходимых для сохранения семьи и поддержания домашнего очага.
8
Aris Sh. It’s My Party and I’ll Knit If I Want To! Allen and Unwin, 2003. P. 130.
9
Millett K. Sexual Politics. Virago, 1977. Pp. 25-26.
10
Storey J. An Introductory Guide to Cultural Theory and Popular Culture. Harvester Wheatsheaf, 1993. P. 125.
11
Friedan B. The Feminine Mystique. Penguin, 1992 (new edition).