Страница 9 из 16
– Куда же ты исчезла?
– Я загадала: если не найдешь, значит судьба против нас. Так тому и быть! А сама все думала, думала о тебе… Глупая, правда?
– Смотри, снег как повалил! Где твоя шапка?
Лера рассмеялась:
– Да вот же капюшон!
– Это я глупый. Мне не ждать тебя нужно было, а искать!… Хорошо хоть догадался, у кого о тебе спросить.
– У Альберта Артуровича?
– У него… Ты свободна сейчас?
– Нет, что ты, мы до шести работаем. Я на минуточку выскочила.
– Тогда встретимся в шесть?
– Конечно. Осталось недолго.
Она улыбнулась и побежала к подъеду.
В тот вечер они долго бродили, разговаривали, молчали.
Время от времени воздух наполнялся хлопьями снега, которые оседали медленно, как взвесь. Снегопад обвел контуры предметов белой толстой линией, отчего все вокруг как бы укрупнилось, распухло.
Смагин и Лера прошли бульварами, свернули в сад "Эрмитаж".
Они стояли на аллее, целовались. Смагин видел, что у Леры от мокрого снега потекла тушь с ресниц, но молчал. Сейчас он чувствовал себя абсолютно счастливым человеком и ничего, даже самую малость, не хотел менять. Горечи подмешивало только осознание того, что Лера несвободна.
Она познакомилась с Николаем, когда еще училась в институте. Он же был, хоть и молодой, но уже состоявшийся артист цирка. Николай ей очень понравился: красивый, сильный – настоящий мужик! Вскоре он предложил ей пожениться, и Лера сразу согласилась. Конечно, она поступала опрометчиво, но слишком велико было желание поскорее уйти из дома, Дело в том, что ее отношения с отчимом стали хуже некуда, да и с матерью не ладилось… В общем, известная ситуация.
Поженились они летом, и все как будто было ничего, даже интересно: гастроли цирка, разные города, новые люди… А потом наступила осень, они вернулись в Москву и остались друг с другом наедине. Вот тогда-то Лера поняла, что он – совершенно чужой ей человек. Нет, Николай был заботливым, внимательным, но – не родным. Лера почувствовала, как поднимается в ней что-то нехорошее, злое к этому ни в чем не повинному человеку. Она ушла. И несколько дней жила у подруги, пока Николай не отыскал ее. Он стоял перед ней на коленях и рыдал. Большой, сильный мужчина. Ей было его жалко. Конечно, она вернулась…
А со временем… со временем хоть и не слюбилось, но стерпелось…
Однажды, 31 декабря, Лера припозднилась с работы: отмечали, как водится, наступающий праздник. Николай был в ярости от того, что она задержалась и не успеет теперь накрыть новогодний стол. Он распалялся больше и больше и, когда Лера сказала, что все успеет и незачем так кричать, – дал ей пощечину.
Потом Николай опять стоял на коленях и умолял простить его. Лера снова жалела его, но как-то без боли, без души, которую сковало неведомым ей ранее холодным покоем…
Она накрыла стол, пришли соседи. Все веселились, танцевали, а застывшая душа ее все никак не могла отмереть. Такой и осталась она.
Внешне отношения с мужем были прежними, но Лера начала изменять ему. Она стыдилась этого, но не потому, что обманывала Николая, а потому, что изменяла вообще – как бесчестный человек. Со временем Лера присмотрелась к подругам и поняла, что как она, живут многие, только со спокойной совестью.
– Главное, Лерка, для женщины – дом, очаг. А мужик на стороне… так… отдушина…
Лера недоумевала. Получалось, что семья – тяжкий крест. Любовник же – награда за лишения. А еще… Не было у нее того, из-за чего дом, очаг становятся главными в жизни – детей.
И почему продолжала она жить с мужем – не знала и сама.
– Ну так уйди от него! – Смагин был резок. – Раз не любишь – уйди!
– Не торопи меня, Алеша. Мне кажется, что я только-только начинаю освобождаться от какого-то долгого сна или выздоравливать после болезни. Все это благодаря нашей встрече. Ты чудный, необыкновенный…
Лера клала руки Смагину на плечи.
– Но все-таки не торопи меня…
Она подносила к нему губы, и Смагин умирал от счастья…
XI
Лера позвонила утром, когда Смагин собирался на сеанс к очередному олигарху.
– Я ушла к тебе, – сказала она, и Смагин все понял.
– Ты сейчас на работе?
– Да. Приходи в шесть. Заберешь меня и мой чемодан.
– Он все знает?
– Знает.
– И что?
– То плачет, то обещает убить нас обоих.
– Да… Ему не позавидуешь…
– Не позавидуешь… Но с сегодняшнего дня начинается другая жизнь. Как у всей страны.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты разве не знаешь? Президент отправил правительство в отставку.
У Смагина промелькнула мысль, что его недавний сон был как раз об этом, но только промелькнула, исчезнув в набежавшей волне радости.
– Лерка! Солнце мое! Вечером мы устроим пир горой!
Смагин быстрым шагом шел к метро. "Первым делом нужно купить машину, – воодушевленно строил он планы. – Потом присмотреть за городом участок с домом – средства, слава Богу! позволяют. Потом…"
Смагин размышлял так сосредоточенно, что не видел обращенных на него недоуменных взоров прохожих. Из этого состояния его вывел милицейский сержант. Он заступил Смагину путь и, добродушно улыбаясь, спросил:
– Нарушаем?
– Что случилось? – опешил Смагин.
Из стоявшей рядом патрульной машины вышел еще один милиционер.
– Слышь, Михалыч, может, хватит? Их и так сажать некуда.
– Ладно, это последний.
Теперь только Смагин заметил неподалеку от патрульной машины «Газель» канареечного цвета, которая от обычной маршрутки отличалась лишь надписями «милиция» по бокам.
– Да в чем дело?! Объясните, наконец! – возмущался Смагин, пока вели его к "канарейке".
– Иди, иди, в отделении тебе все объяснят, – лениво подталкивал его Михалыч.
"Канарейка", действительно, была переполнена. Самые «везучие» сидели, остальные стояли сгорбившись, будто каялись. Смагин догадался, что все присутствующие – жертвы какого-то милицейского рейда.
– Братцы! – душевно обратился он к народу, чувствуя себя не новичком в деле противостояния властям. – За что хоть задержали?
– За то, что телевизор не смотришь.
– Как это?
– А вот так! С сегодняшнего дня действует закон об одностороннем движении. Небось не слыхал о таком?
Смагину стало не по себе.
– Да нет, слыхал…
– А чего ж тогда нарушаешь? Мы-то ладно, не в курсе были…
Но Смагин уже не реагировал на окружающих. Он замер перед только что совершенным открытием: сны его – вещие! Даже, скорее, не вещие, а изменяющие реальность! Через того единственного человека, от которого все в этой стране зависит. "Назначение Генерального прокурора, отставка правительства, закон об одностороннем движении (уму непостижимо, какие идиоты сидят в парламенте!) – разве мало подтверждений? Да вот, хотя бы еще одно…"
– Братцы! – снова обратился он к народу. – А о законе этом вчера объявили? Когда и про новый налог?
– Ну да, говорят, вчера…
– А налог, кстати, толковый. Пускай в армии служат контрактники, а не студенты. "Так и есть", – с горечью подумал Смагин. Надежды на то, что он ошибается, больше не было. Ну и зачем ему эта власть?! Ведь он обычный человек, никто президентом его не избирал… Что же делать??
В тяжелом раздумье подъезжал он к воротам с барельефом "Свободенъ отъ постоя". Ему было ясно только одно: нужно срочно спасать страну от нового закона. Для чего необходимо заснуть. Но где? Когда?
Знакомым Смагину маршрутом задержанных привели в «дежурку». Когда всех построили, появился Хохлачев, уже капитан. Очевидно, он теперь был начальником. ("Вот ведь еще одна загадка", – поморщился Смагин, вспоминая Насильникова.)
– Молодец, сержант! – похвалил Хохлачев старшего патруля. – Но для полного ажура – еще пару ездок. А ты, Чибисов, – повернулся он к дежурному, молодому лейтенанту в фуражке с высокой тульей, – давай всех в «обезьянник» на оформление… И не возмущаться!… – прикрикнул он на задержанных, хоть те и молчали.