Страница 7 из 8
– Вы так ловко её успокоили и зафиксировали. Она же хрупкая с виду, а силища…
– В моменты приступа так бывает часто. По опыту знаю. Но она и лечится-то всего две недели. Постепенно всё стабилизируется.
– И, чтобы ты знала, не только лекарства ей помогут, но и наше внимание. Она и не узнаёт никого, и говорит порой странные вещи, но по глазам она читает очень хорошо, имей это ввиду.
– Сейчас, может, уснёт.
– Уснёт она. Как же. Она и притвориться может. Вчера думала, что спит, хотела поправить полотенце, так она вскочила и чашкой в меня запустила. Еле увернулась. Нет, уйду я. Мне кажется, они все хитрые, себе на уме. А мы должны к ним с лаской и вниманием… Не понимаю. Интересно, а от чего эта шизофрения приключается?
– Ох, от чего… Работаю я здесь уже двадцать лет. Всякого навидалась. Чаще, конечно, наследственное. Но бывает и после потрясений каких-то. Была тут женщина, так после родов привезли.
– Казалось ей, что рождённая девочка пришла её убить. Даже после менингита, помню, мальчишка был, так тот вообще слышал голоса, которые звали его в небо. Страшно и непредсказуемо. Бабулечка из седьмой сына ждала-ждала, да и решила, раз не пишет и не приезжает так долго, похитили его бандиты. Во все инстанции письма пишет, чтобы спасли его.
– А он приехал, жив, здоров, только матушка в нём не сына, а его двойника видит. А ты думала здесь всё наркоманы да алкоголики…
– А у этой Нины Сергеевны-то, что случилось? Сами же говорите, всё у неё в шоколаде… – Лена на минутку умолкла, увидев мужчину, направляющегося по коридору к ним…
– Смотрите, а вот и муженёк её идёт. И чего таскается каждый день.
– Глупая ты, Лена. Как может успокоиться человек, когда в дом пришло такое горе.
– Да ладно. Походит, походит, а потом найдёт кого-нибудь, а Ниночку свою в дом инвалидов пристроит. Все они мужики одинаковые. Я бы и сама его с удовольствием успокоила…
Лена так кокетливо повела плечиком, что грудь рельефно проступила под халатиком.
– Э-эх, успокоительница, иди уже на пост. Я сама с ним поговорю.
Клавдия Ивановна пошла навстречу коренастому мужчине в очках. На плечи его был торопливо наброшен белый халат, из-под которого виднелся объёмный пакет.
– Иван Анатольевич, Вы опять с полным пакетом. Нельзя же так. Каждый день… Мы уже всех больных фруктами накормили.
– Ох, Клавдия Ивановна, я, право, не знаю, что можно ещё принести, – смущаясь ответил посетитель, – а Ниночка любит фрукты. Сегодня замечательные гранаты увидел, хочется её порадовать.
– Иван Анатольевич, к сожалению, у Нины Сергеевны ничего пока не изменилось. Только вот успокоили после приступа. Она, наверное, спит сейчас. Вам же доктор сказал, что мы позвоним, когда лучше прийти, – с плохо скрываемым упрёком заметила медсестра, преграждая дорогу посетителю.
– Клавдия Ивановна, Вы уж меня извините. Я, может, доставляю Вам лишних хлопот. Но хочу быть рядом с Ниной. Она должна чувствовать меня, тогда скорее поправится, я уверен.
Медсестра услышала в голосе мужчины такие искренние чувства, что отступила от двери палаты, пропустив его.
В малюсенькой комнатке была одна кровать, да тумбочка. На окне – решётка. Иван Анатольевич никак не мог привыкнуть к этому аскетизму. Не мог без боли смотреть на жену. Не знал чем, кроме ежедневного своего присутствия, может ей помочь. Достал из пакета несколько ярких плодов и положил на тумбочку рядом с ней.
Нина лежала с закрытыми глазами, плотно укрытая до самого подбородка одеялом. Беззащитная, бесконечно любимая…
Он тихо, чтобы не нарушить её сон, приблизился к кровати. Прядка каштановых волос трогательно легла на губы, и он протянул руку, чтобы отвести её… В тот же миг Нина открыла глаза и плюнула в него.
Искажённым злобой голосом она закричала:
– Ищейки, предатели! Связали! Отравители! Отпустите меня домой!
Иван Анатольевич резко отступил, гранаты посыпались на пол.
На шум в палату поспешила войти Клавдия Ивановна. Она жестом показала Ивану Анатольевичу на дверь и он, сгорая от неловкости, вышел. Бегом спустился по лестнице, сбросил халат и вышел на улицу. Шёл, не разбирая дороги. Навстречу мчался мальчишка на роликах. На шее его висел плеер с какой-то дьявольской музыкой. Он чуть не столкнулся с Иваном Анатольевичем.
– Ты что, дядя, не видишь куда идёшь? – резко вскрикнул он.
Только теперь Иван Анатольевич ощутил себя, своё постыдное бегство. Но не мальчишку он увидел, а искажённое злобой лицо Нины и красное пятно раздавленного на жёлтом полу граната…
И тут же, откуда-то из подсознания, возникла картинка цветущего граната, растущего у спуска к морю, и Нина около него с сияющими от счастья глазами – последний их отпуск в Сочи год назад…
Он даже услышал её звонкий смех и фразу, сказанную тогда – Милый, давай вернёмся сюда, когда гранаты созреют. Вместе сорвём и съедим мелограно в знак нашей верности и любви…
А потом был год испытаний. Вернуться в Сочи не удалось. Я слишком много работал. Чего же не знал я о своей Нине, прожив вместе с ней пятнадцать счастливых лет? Чего не сделал, чтобы уберечь?
Две новеллы о благих намерениях
Горький шоколад
С утра на улице было зябко и сыро. Моросил тягучий дождь. Густой туман укрывал серой пеленой нежную зелень и цветение апрельских садов.
В такую погоду хорошо в библиотеке. Тепло, уютно, море книг.
Особенное удовольствие – сидеть за книгами, когда за окном дождь… Очень не хочется выходить на улицу. Правда, свежие газеты и журналы всё же нужно забрать на почте. Но можно и повременить.
В библиотеку до обеда наверняка никто не придёт, нашла я для себя уловку, продолжая перелистывать художественный альбом.
Но одна посетительница всё же пришла. Это Лида – наша постоянная читательница.
– И дождь Вас не остановил, – с нотками радушия и сочувствия в голосе, встретила её Татьяна, моя сослуживица. – На улице так неуютно…
– …Но я же обещала, – ответила Лида, пристраивая мокрый зонт в уголке. – Вот рецепт кулича, – отдала она нам листок, аккуратно заполненный убористым почерком с необычным наклоном влево, – получается он душистым и пышным. А это – для украшения, – Лида развернула небольшой кулёчек. В нём маленькие крупинки всех цветов радуги.
– Ещё бы солнышка, – посетовала я.
– Туман обязательно рассеется. Завтра же такой Праздник! – Лида говорит с кроткой улыбкой, но очень уверенно.
Я проводила её до дверей и заметила, что дождь действительно прекратился. Солнце растворило туман.
Во время обеденного перерыва мы с Татьяной отправились в соседний магазин. Торопливо пробежались по торговому залу. Нужно было ещё успеть на почту. У самой кассы бабуля, напоминающая чопорным видом учительницу на пенсии, перебирала плитки шоколада. В конце концов, так и не взяв ни одной, ушла. Татьяна взяла три плитки. У меня аж глаза округлились от удивления. Я-то знаю, что она на каждую лишнюю калорию смотрит, как на своего злейшего врага…
Заметив мой недоумённый взгляд, Татьяна многозначительно промолчала. Когда мы отошли от кассы, торопливо уложила продукты в сумку, оставив шоколад в руке, и потащила меня к выходу.
– Пойдём быстрее, – с несвойственной ей горячностью протараторила подруга, – догоним бабулю…
Только тогда я поняла, что она затеяла. Удивилась, что не мне в голову пришла такая замечательная идея.
На улице догнали хрупкую фигурку в старомодном пальто и шляпке-таблетке… Догнать её нам удалось легко, а вот вручить шоколад…
Татьяна, остановив пожилую женщину, стала сбивчиво подбирать слова, протягивая ей плитки в разноцветных обёртках. Та резко отшатнулась. Я едва успела поддержать бабулю, чтобы она не упала. Татьяна что-то лепетала о Празднике, о добрых намерениях…
Бабушка, посмотрев со скорбью и обидой, твёрдо осадила наш пыл.
– Я искала в магазине горький шоколад, при моём диабете можно только его, да не нашла. Вот спасибо, вы постарались…