Страница 45 из 69
Ян Жижка. Рисунок В. Брожика, 1881 г.
Гуситское войско. Рисунок из средневековой летописи.
Индийский Джамджхар. Со старинного рисунка.
Неумирака на казацком гербе Чарнышев.
В конце своей жизни Федор Острожский постригся в монахи Киево-Печерской лавры (такой обычай вплоть до уничтожения Сечи существовал и у запорожских казаков), а после смерти был канонизирован, как один из угодников-чудотворцев Волынской земли.
Возвращаясь к «джамджхарам», заметим, что подобные воины были и у нас. Назывался такой казак «неумиракой», то есть воин, для которого, по поверьям, существуют семь или девять смертей.
Поэтому недаром в старые времена существовало поверье, что казак по-настоящему умирает не от первой, второй или третьей, а начиная от четвертой смертельной раны.
Образец феномена «неумираки» нашел свое отражение и в казацкой геральдике. На гербе полковника Ивана Чарныша изображен казак-неумирака без головы, который рубится саблей. По семейной легенде, когда его деду во время осады турками Чигирина, турецкое ядро оторвало голову, он продолжал и дальше рубить саблей врагов. А вспомним, как смеялся Гонта, когда с него живого сдирали кожу, или как казаки, посаженные на кол, издевались над своими палачами. Как нельзя лучше показал философию казака-неумираки потомственный казак из села Гоголев на Черниговщине, известный украинский поэт Григорий Чупринка. Руководствуясь славными традициями предков, он всю жизнь активно боролся с врагами Украины. Во время освободительной борьбы 1917 года был казаком полка им. Богдана Хмельницкого, в 1919 году руководил восстанием против большевиков в родном Гоголеве на Черниговщине Был расстрелян большевиками в 1921 году. Дух казацкой победы предков он перенес в свою поэзию. Его стихотворение «Апофеоз» (вознесение воина за его героизм в разряд богов) раскрывает суть героической смерти казака. Такая традиция была известна нашим предкам испокон веков, начиная от первого предка сколотов Таргитая, верховного бога славян-лютичей Радогоста, о котором славяне рассказывали, что он был воеводой и пал героически в битве, а после смерти стал богом. В византийских хрониках сохранились упоминания о славянском воеводе Радегасте (Ардагасте), который во время правления императора Маврикия делал походы за Дунай и успешно действовал против ромейских войск. В древнерусском городище Девич-гора, возле села Сахнивка на реке Рось, было найдено древнерусскую диадему XII века, на которой изображен такой апофеоз: вознесение на небо русского князя-героя.
Григорий Чупринка — казак-поэт. Фото нач. XX в.
Но вернемся к стихотворению Григория Чупринки и вдумаемся в эти могучие строки, в которых сосредоточена и вера наших предков в честь воина. которая делает его бессмертным в веках:
Апофеоз князя. Изображение на диадеме из Сахнивки. ХІІ в.
Корни таких войсковых традиций теряются в глубине веков. Вспомним, например, знаменитого князя Святослава Храброго с его знаменитым выражением — «мертвые сраму не имут». К слову, истоки войсковой идеологии князя Святослава Храброго зафиксировал для нас византийский летописец Лев Диакон. Тенденциозно описывая русичей, как кровожадных дикарей, он пишет о кровавых жертвах, которые приносили воины Святослава, объясняя: «говорят, что скифы (автор имеет ввиду воинов Святослава) почитают таинства эллинов (то есть язычников), приносят по обрядам язычников жертвы и проводят возлияния в честь погибших, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла» (184, 78). Между прочим, Ахилла Лев Диакон, опираясь на труды греческих ученых, тоже считает скифом, который происходил из города Мирмикион на побережье Азовского моря (недалеко от Керчи) (184, 78–79). Могила Ахилла находилась на острове Левка (современный остров Змеиный) в Черном море, а также Ахиллов Бег (Тендеровская коса), где в честь Ахилла проходили соревнования атлетов. Общеизвестно, что Ахилла уважали в античном мире как самого большого героя-воина: как настоящий воин Ахилл прославился тем, что как сын смертного и богини, выбирая из двух судеб одну (длинную спокойную жизнь или короткую жизнь воина, смерть в сражении и славу среди людей), он выбрал короткую, но славную жизнь воина. Именно так поступил и князь Святослав Храбрый, наследуя пример древних кшатриев, которые верили, что единственное наслаждение жизни — это быть бесстрашными (228, 107). Недаром же исследователь индийской культуры Елена Блаватская приводит клятву кшатриев-раджпутов, когда они идут в последний смертный бой, «да не будет мне стыдно» и указывает на ее разительное сходство именно с девизом Святослава храброго: «так не посрамим земли Русской, а ляжем тут костьми, так как мертвые сраму не имут» (26, 497).
Казак Мамай-неумирака.
Воспитание Ахилла. Гравюра Ш. Бревина.
Князь Василько Теребовельский. Рисунок П. Андрусива.
Княжеская охота. Рисунок Л. Денисенко.
О прославленном скифском мудреце Анахарсисе, которого греки считали одним из наибольших мудрецов в мире, я уже упоминал выше. Плутарх приводит еще одно высказывание Анахарсиса, из которого видно, что скифы имели представление о Едином Высшем Боге: «И огонь является инструментом Бога, и вода, и ветер, и тучи, и дожди, которыми Он одних спасает и живит, а других уничтожает и губит». Анахарсису было известно и учение о бессмертии души и ее превращении. Когда греки задали ему вопрос, кого больше: живых или мертвых, он ответил им вопросом: кем считать переходящих? Вот как он в письме к царскому сыну описывает идеал жизни скифского воина, который удивительно сходится с идеалом жизни и Святослава Храброго, и запорожских казаков: «У тебя флейта и полный кошелек, у меня стрелы и лук. Поэтому ты раб, а я свободный. У тебя много врагов, а у меня их нет совсем. Если же ты захочешь выбросить деньги, взяться за лук и колчан и жить вместе со скифами, то и у тебя появятся все наши блага» (170, І, 43).
34
(86, II, 541).
35
(338, 181).