Страница 16 из 69
Как-то раз удалось пластунам захватить в плен двух французских офицеров. Атаман похвалил пластунов за их отвагу и шутя сказал, что все приводят к нему в синих мундирах, а он хотел бы иметь и в красных (англичан).
Пять пластунов пошло за добычей и не было их 5 дней. Километр-два проползли они на животе, между колючим бурьяном, с большой осторожностью миновали цепь передовых постов. Днем лежали в бурьянах, а ночью ползли дальше. На следующий день таким же образом доползли непосредственно в сам вражеский лагерь, где спрятались в высоком и густом бурьяне, терпеливо ожидая добычу. Дожидались они в бурьяне еще два дня, оставаясь без воды и почти без еды, если не считая немного сухого хлеба, который был в карманах. За это время мимо них прошло много офицеров и солдат, но они их не трогали, т. к. им нужны были красные мундиры, хотя среди проходящих наверно были и англичане, но в других одеждах. Наконец, вечером на второй день, мимо места, где лежали казаки, проходило два англичанина в красных мундирах. Как дикие коты, набросились на них пластуны, сбили с ног и пока они успели еще схватиться за оружие, и даже закричать, казаки заткнули им рты охапками сухой травы, связали им руки и ноги, да так избили, что бедные англичане еле дышали. Можно себе представить, как осторожно должны были казаки возвращаться с тяжелой добычей, проползая может более трех километров, во вражеском лагере и между постами. Наименьший шелест мог им изменить и выдать в тяжкую неволю, или на смерть.
Не застав атамана дома, пластуны пошли к воинской управе и предстали перед ним, как были: красные от царапин и комаров и покрытые грязью и лохмотьями. Они простодушно рассказали все своим запорожским говором: «Ваше превосходительство, вы говорили тогда, когда мы схватили синих, чтобы мы еще достали красных… Вот эти и есть красные…» (325, 49–52).
Казаки тренируются в стрельбе. С картины В.Верещагина.
Черноморские пластуны. 1848 г.
Надо отметить, что их атаман, войсковой старшина Федор Даниленко, тоже показывал пластунам чудеса храбрости: невзирая на почтенный возраст, постоянно ходил с ними в цепи или в секреты в самые опасные места. Он был характерником, потому что, как пишут современники, Бог миловал его, за все время он не был ни раненым, ни контуженым (267, 184).
Как-то солдаты попросили Даниленко рассказать о том, как он управился с несколькими французами. «А то что же?» — рассказывал храбрый казак. Ночь. Я иду себе — ничего не вижу. Я и шашку выхватить не успел, схватили меня чертовы французы и тянут. Я упираюсь. Хочу закричать — один за горло держит. Я того, что за горло держит, схватил за винтовку, а другого держу за грудки, винтовку из рук выбил и тяну обоих к шашке. Тут я вспомнил — при мне кинжал… Один упал. А второй бросился наутек» (18, 79).
О тактике пластунов дает представление еще такой случай времен Крымской войны. Однажды надо было сжечь большой склад сена, который находился за Черной рекой в глубоком тылу врага и круглосуточно охранялся густой цепью вражеских часовых. Сжечь сено откликнулось 30 пластунов под командой урядника Демьяненко. Дождавшись ночи, когда ветер начал дуть в их сторону (чтобы относил от врага не только запах, но и звуки движения пластунов), пластуны незаметно перебрались на вражеский берег и устроили засаду. Трех самых опытных и ловких пластунов послали ползком к сену, чтобы поджечь его с середины. Через пол часа дело было сделано. Отважная троица бросилась наутек, французы погнались за ними. Но товарищи, которые лежали в засаде, пропустив своих, дружно дали залп по разгоряченным преследователям. Часть французов упала мертвыми, а остальные остановились и откатились назад. Пока к французам подошло подкрепление, пластуны успели вернуться на бастион, а французы еще долго стреляли по оставленным на кустах казацким шапкам (66, 259).
Пластуны делали не только чучела воинов, но и целые артиллерийские батареи, нагребая землю, вкапывали туда полено, которое обкладывали соломой, отчего они блестела как медь. По речкам они по старинному запорожскому обычаю пускали бревна, обвешанные всяким мусором, которые враги воспринимали за лодки (18, 86).
А отношение пластунов друг к другу, их взаимовыручка производило сильное впечатление не только у врагов, но и у московского командования. Так, однажды после ожесточенного боя московский главнокомандующий, князь Меншиков, заметил на поле боя одного отставшего от войск казака, который время от времени стрелял по врагу и перебегал с места на место, когда основные силы давно уже отступили. За ним послали пластунов. Когда его привели в палатку к князю, то на вопрос, почему он остался позади других, он рассказал следующее: «Находился я в цепи, подошли к речке, перебрались через нее, за ней другая. Враги рядом, мы — за сабли. Тут дали команду — отходить назад. Смотрю — три наших раненых. Я — один. Известное дело: трех не подберешь. Вот я им и скомандовал: ползите, братцы к своим, а я прикрывать буду. Как замечу, что они остановятся, и я остановлюсь; сделаю пять-семь выстрелов по врагу и снова в поход» (66, 260).
Не забывали на войне пластуны и о знаменитом казацком юморе. Как-то один пластун, находясь в разведке, подкрался к английским позициям и спрятался за большим камнем, перед которым находилась большая яма. Глянул в середину — а там четыре англичанина варят говядину. Надо присоединится к их коллективу, — подумал пластун, да как крикнет во всю глотку «Ура, ребята!». Англичан как ветром сдуло; не то что мясо, и оружие бросили. Тогда пластун спокойно опустился в яму, забрал три новеньких винтовки, бутылку рома, а заодно уже и котелок с говядиной — не пропадать же добру (66, 262).
После войны пластуны вспоминали: французы — народ удалой, а англичане степенные и учтивые. Бывает наш брат нагрянет неожиданно на англичанина, вырвет ружье и скажет «айда мусье! — он и идет себе смирно, а француз станет еще брыкаться, фыркать. Попадались такие сердитые, что и кусались. Ну, с этими не церемонились, стащил вниз панталоны — на руки ему, а галстук на усы — вот он и марширует (66, 262).
Именно от пластунов вошло в терминологию всех армий мира понятие «снайпер». Англичане и французы не понимали, как пластуны так метко попадали в маленькие амбразуры, уничтожая их воинов. После окончания Крымской кампании английские и французские офицеры ходили посмотреть на пластунов, как на диво. Конечно, пластуны показывали им свое искусство. Даже устроили соревнование с пленным французским зуавом, о которых ходила слава, что нет лучше стрелков, чем они. Когда стреляли по неподвижным целям, мастерство оказалось одинаковым. Когда же начали стрелять по мишени, которую подбрасывали вверх, преимущество сразу оказалось за казаками.
Меткость пластунов вырабатывалась побережництвом, то есть охотой на побережников[14] (птицы из семейства куликов). Попасть в кулика чрезвычайно тяжело — он очень быстро летает и чуть ли не каждую минуту меняет траекторию: как только взлетит, сразу бросается в сторону, потом делает несколько зигзагов и после этого, как молния, бросается вперед и не успеешь оглянуться, как вместо кулика замигает только точка, поэтому стрелять в него необходимо молниеносно, навскидку. Тот, кто может подстрелить на лету эту небольшую птицу, считается среди пластунов хорошим стрелком-«побережником». Англичане ввели и у себя такую охоту на куликов, и через некоторое время она стала чрезвычайно модным развлечением среди широких слоев населения, даже среди знати. Поскольку один из видов куликов бекас — на английском языке "sniper", то того, кто мог его подстрелить (то есть меткого стрелка) называли снайпером ("sniper"), а искусство охоты на куликов снайпингом. Интересно, что после разрушения Сечи много пластунов перебралось на Западную Украину и как прирожденные охотники преимущественно устроились на работу лесниками. Поскольку они часто называли себя побережниками, то спустя этот термин в Западной Украине стал означать — лесной охранник. А «побережництво» стало тоже модным развлечением в Галиции.
14
Песочник (русск.), calidris (лат.).