Страница 75 из 80
Но Абашидзе находился сейчас на фронте в тысячах километров от Питера. Будь у Абхаза хотя бы час времени и возможность заслать гонцов, нашлись бы другие высокие покровители, но трибунал ему такой возможности не предоставил.
Впрочем, гонцов от Абхаза послали, но не одних, а в сопровождении роты президентской охраны. Еще не пробил колокол пяти ударов, когда в разных частях города одновременно арестовали больше сорока человек. Почти триста членов семей под конвоем погрузили в теплушки, и маневровый паровоз оттащил их в Павловск. Там уже был поднят по тревоге гарнизон, и три сотни сабель окружили железнодорожное полотно.
К семи утра мафиозная абхазская группировка прекратила существование. Мелкие наркодельцы проснулись, ринулись по своим обычным маршрутам и не встретили оптовиков. Им отвечали условленными паролями, впускали в дома, но обратно их выводили уже в кандалах.
Когда колокол ударил восемь раз, только ленивый и глухой в Питере не знал, что началась грандиозная чистка. Три мечети были оцеплены войсками. На глазах у любопытной толпы под руки очень вежливо вывели муфтия, кади и директоров трех медресе. Их посадили в паровики и с почестями доставили в Михайловский замок, но, конечно, не в подвал, а в гостевые покои Фердинанда.
Незадолго до того эскадрон драгун оцепил прилегающие к главной мечети улицы, где традиционно селились дагестанская и чеченская общины. Забирали всех, у кого не нашлось паспортов или документы были просрочены. Таких оказалось более трехсот человек. Очень скоро началась стихийная демонстрация, во всадников полетели камни и ножи. Откуда ни возьмись, появился младший Рубенс на легковой машине во главе колонны из четырех броневиков. После нескольких пулеметных очередей волнения были подавлены, и очередная партия подозреваемых отправилась в Тайный трибунал.
Закончив с Озерками, полковник Борк перенес усилия на Васильевский остров. До восьми утра "безликие" пронеслись по двадцати шести адресам, везде собирая значительный "урожай". Три грузовика сделали по несколько рейсов, доставляя в каземат новые партии арестованных. Когда в Михайловском стало тесно, начали отправлять в Петропавловскую крепость. Еще накануне гарнизон, охранявший в крепости городской арсенал, был выведен в поле на учения, а его место заняли старшие кадеты, все - сыновья офицеров.
За два дня до указанных событий на запасной путь в Ям-Ижоре подкатил паровоз с шестнадцатью плацкартными вагонами. Состав уже ждали. С подножки головного вагона спустился майор, поздоровался за руку с встречающими и был приглашен в автомобиль с жетоном губернатора на капоте. Внимательный глаз мог заметить на рукаве майора голубой шеврон с изображением кортика, но никто из местных крестьян, глазевших издалека, не догадался, что прибыли два первых батальона "Голубых Клинков", десантное подразделение, особым приказом президента вызванное из Тамбова, где полк ожидал отправки на фронт. "Голубых Клинков" воспитывали в Уральской военной академии, натаскивали Хранители силы…
В машине командиру полка вручили запечатанный конверт, необходимые инструкции, значительную сумму серебром и незаполненные бланки дарственных на землю для личного состава. Пока командир получал указания, с телеги перегружали в поезд мешки и корзины со снедью и углем. Затем джип Рубенса укатил, а майор собрал в штабном вагоне младших офицеров и вскрыл конверт с боевой задачей.
На следующий день подкатил еще один состав, длиннее предыдущего. Следуя приказу, солдат выпускали размяться по очереди, в ночное время, и круглые сутки держали вокруг путей оцепление, отгонявшее выстрелами назойливых селян. На третьи сутки, около часа ночи, головной паровик свистнул и потащил скрипящие вагоны в столицу.
Около двух часов ночи состав прогромыхал по мосту через Обводный канал и встал на третий путь Московского вокзала. Подтянулся второй паровик, солдаты высыпали наружу и быстро построились в районе станционных пакгаузов.
Полк встречал сам президент. Он прошелся перед идеальным строем, наугад проверил несколько винтовок, но не стал обращаться к десантникам с речью. Вместо этого он обнял майора, пожал руки командирам батальонов и поцеловал знамя полка.
Такая молчаливая торжественная встреча произвела на солдат гораздо большее впечатление, чем любая речь.
Первый батальон, двигаясь нестроевым шагом, в три часа ночи добрался до азербайджанского овощного рынка у Нарвских ворот. Там десантников ждал начальник районной полиции, сам только что продравший глаза и десять минут назад получивший пакет от посыльного из президентской канцелярии.
Второй батальон занял позиции у мостов через Обводный. По мостам поденщики, проживавшие в южных пригородах, каждое утро направлялись на работу в центр. Полицейские заставы не были предупреждены заранее о том, что придется передать свои функции армии. Вместе с "Голубыми Клинками" по заставам прошлись офицеры Тайного трибунала и сразу провели ряд арестов среди полицейских.
Третий батальон перекрыл Литейный мост и мост Александра Невского, также ошеломив своим появлением штатную охрану.
Четвертый и пятый батальоны взяли под контроль четыре центровых рынка и начали прочесывать Литейный, где в десятках притонов шла круглосуточная игра.
В четыре утра, как раз когда грузовики трибунала грели моторы, готовясь к первому рейду в Озерки, в приемной губернатора царила бешеная суета. Туда без объяснения причин были вызваны все члены Большого Круга: начальник городской полиции, комендант гарнизона и два его зама, Старшины палат, директор Биржи, патриарх, главный энергетик и еще восемь человек, отвечающих за жизнедеятельность столицы. Полицмейстеру и обоим замам гарнизонного начальника наручники надели прямо в кабинете Рубенса. Губернатор воспользовался правом внесудебного расследования, обвинил обоих в связях с криминалом и официально объявил о введении в городе чрезвычайного положения. В присутствии Старшин были выписаны ордера на арест четырнадцати их ближайших подчиненных, преимущественно из службы тыла и топливного обеспечения. Функции полицмейстера временно отошли к командиру президентской гвардии, и подчиненные Даляра тут же ринулись по указанным адресам. Далеко им ездить не пришлось: половина обвиняемых квартировала тут же, в помещениях бывшего Генштаба…
Немедленно были приведены к присяге новые силовые руководители, отобранные президентом и вызванные из других городов. Старшина Счетной палаты доложил Большому Кругу о количестве зарегистрированных иностранцев, постоянно проживающих нацменов и сезонных рабочих. После чего предъявил образец нового паспорта, тайно отпечатанный в ярославской типографии.
Умудренные члены Большого Круга выпучили глаза. Им казалось, что президент уже ничем не может их удивить, но прозвучавшее слово "прописка" повергло в трепет даже самых уравновешенных.
Новый комендант получил приказ развесить по всему городу уже отпечатанные объявления о срочной перерегистрации. За двое суток все граждане мусульманского вероисповедания были обязаны явиться в полицейское управление и поменять документы. Губернатор назначил специальную комиссию по разбору личных дел. Комиссии вменялось лично опросить каждого явившегося на предмет его занятий, источников дохода и связей с восточными караванами. После этого Рубенс огласил указ президента Кузнеца, подписанный в час ночи.
Тут уж у Старшин не только глаза полезли на лоб, но и челюсти отвалились.
Отныне в столице запрещалось принимать на государственную службу лиц, не получивших в паспорте особой отметки о благонадежности, и отметку эту должен был ставить глава Тайного трибунала. Купцам и заводчикам запрещалось принимать на работу лиц, не прошедших перерегистрацию и не получивших новые паспорта.
За нарушение указа - пожизненная ссылка.
Запрещался въезд в город лиц, не получивших постоянной прописки. Для желающих обосноваться в Петербурге на базе Гатчинского дворца создавался фильтрационный лагерь. Владельцам караванов вменялось теперь декларировать все привозные товары особому таможенному офицеру и ему же представлять всех нанятых в пути носильщиков.