Страница 14 из 18
В результате экзамен для каждого длился полтора-два часа с лишним. Затем экзаменуемый выходил за дверь, а экзаменаторы обсуждали оценки за каждый ответ и проставляли их в журнал. В зависимости от результатов принималось решение: допустить к самостоятельной работе или назначить переэкзаменовку. После этого оценки и выводы сообщались экзаменуемому под расписку.
Нет сомнений, что, если бы так экзаменовали на всех объектах повышенной опасности, не было бы у нас Чернобыля и других трагических событий, в том числе на подводном флоте. На нашей лодке, поскольку она была первой, нештатных ситуаций возникало достаточно и во время испытаний, и в походах, но личный состав всегда действовал уверенно и четко. А секрет простой: глубокие знания по специальной подготовке, строгое выполнение эксплуатационных инструкций и твердые практические навыки. А если удавалось проявить и находчивость, тем лучше. И в этом порядке, устанавливаемом в экипаже еще до спуска корабля на воду, залог безопасного плавания. Именно поэтому, отправляясь не в самом лучшем состоянии на Северный полюс, и экипаж, и командование нашей лодки были уверены в успехе.
Говоря о заложенных с самого начала добрых традициях, нельзя не отдать должное прозорливости нашего командира. Многие часы проводя на экзаменах, а потом находясь на пульте управления ГЭУ, Осипенко внимательно приглядывался к действиям корифея атомной науки А. Александрова, прислушивался к его рассуждениям. Вывод, который он извлек для себя и сделал основополагающим для всего экипажа, в глазах военных моряков казался странным: на подводной лодке главное не вооружение, а ядерные установки, возможности и опасность которых до конца еще не выявлены.
Отсюда философия поведения экипажа на борту лодки: с атомной энергией обращаться только на «вы»! Не браться за сложные операции, не отработав предварительно простые. Действовать без суеты и спешки. Не предпринимать ничего, не зная точно, какими могут быть последствия.
Этот же принцип положен в основу инструкций по управлению подводной лодкой при первых испытаниях на море. Те командиры, которые считали все эти строгости излишней перестраховкой, позднее на трагических примерах убеждались в их справедливости. Там, где личный состав обращался с новой техникой с легкостью циркового жонглера, где организация службы допускала нарушение эксплуатационных инструкций и где при испытаниях и эксплуатации ГЭУ действовали самонадеянно, неизбежно возникали аварии с тяжелыми последствиями.
Заканчивались последние наладочные испытания. Скоро предстояло загрузить активную зону реактора. Все операции – от первой до последней – проводились при действенном участии наших офицеров, хотя перезагрузкой активной зоны должна заниматься специальная группа физиков ВМФ, но она еще только-только собиралась на учебу. В любом случае за безопасность корабля отвечает командир, опирающийся на знания и опыт своих офицеров, так что мы должны были уметь все делать сами. Кстати, именно нам пришлось стать учителями первой группы физиков ВМФ.
Физический пуск реактора – это первое испытание возможностей полностью начиненной ГЭУ задавать необходимую мощность, а также попытка использовать аварийную защиту от неконтролируемого разгона. С ее помощью приводят регулирующие системы в положение, при котором реактор можно постепенно разгонять с нуля.
Чтобы было понятнее, приведу пример с автомобилем, который на подъеме удерживается на месте сцеплением: скатывание компенсируется вращательным моментом, и благодаря этому машину можно подавать на малой скорости.
При разгоне реактора тепловая мощность практически не вырабатывается, но аппарат (так для скрытости называли реактор) начинает «дышать». Это позволяет произвести необходимые расчеты реактивности, а также отладить приборы контрольной и регулирующей аппаратуры.
Физпуск был назначен на утро 8 марта 1955 г., праздничный Международный женский день. Воскресенья и праздники вообще очень удобны для проведения ответственных испытаний: отсутствуют работники, в которых нет надобности, не отрывают от дела начальственные и прочие звонки. Как это часто случается, накануне что-то барахлило, кого-то не было на месте… Словом, готовность к пуску службы здания и представители контрагентов подтвердили лишь вечером.
Руководил операцией лично Анатолий Петрович Александров, а за пультом сидел Николай Андреевич Лазуков. Организации, принимавшие участие в создании ГЭУ, были представлены ведущими специалистами.
Все шло гладко, без каких-либо отклонений от планируемых мероприятий. Дрогнули стрелки индикаторов, в репродукторе раздались первые щелчки – сигналы пусковых ионизационных камер. Они зазвучали все чаще и чаще, пока не перешли в сплошной гул. Затем загрубляется шкала ионизационных камер, частота уменьшается в десять раз, но ее снова доводят до гула. Потом снова переключение шкалы – и так до позднего вечера.
По аналогии с требованием Корабельного устава к вахтенным офицерам сменяться только по завершении начатого маневра Осипенко распорядился о том, чтобы заступившая смена осталась на постах до окончания испытаний. Академик Александров одобрил это решение. Он, по своему обыкновению, спокойно наблюдал за дружной работой испытательного расчета, лишь изредка обращаясь к какому-либо работнику. И разумеется, его никогда не оставляло хорошо известное нам чувство юмора.
Вот одна из родившихся в тот день острот, ставших частью нашего профессионального жаргона. Чтобы оценить ее, нужно знать, что плотность потока радиоактивных частиц обратно пропорциональна квадрату расстояния (R) от источника излучения. Иными словами, чем дальше вы находитесь от него, тем меньшую получаете дозу. На вахте была смена командира БЧ-5 второго экипажа Юрия Артемовича Агаджаняна. Он постоянно обходил отсеки, проверяя, все ли идет как надо. В какой-то момент он срочно понадобился командирам. Раздалась команда: «Агаджанян! Где Агаджанян? Найти его!» Анатолий Петрович успокоил командиров: «Он только что был здесь! Не думайте, он не наращивает R-квадрат». Острота эта была немедленно взята на вооружение подводниками, неизменно прибегавшим к ней, когда кто-нибудь из персонала, побаиваясь, старался держаться подальше от источника радиации.
Лишь в четыре утра мы разошлись по домам. Праздничный день закончился. Наши бедные жены просидели весь день у накрытого стола в ожидании нашего возвращения. Предупредить их было невозможно, поскольку телефон тогда был лишь у крупных начальников. Да и утром никто им не объяснял, для чего понадобилось в выходной день идти на работу. Жены моряков понимают это, когда мужья в море. Но на берегу?!
Для строительства атомной подводной лодки потребовалось сооружение специального цеха с эллингом на заводе и специального стенда. Цех уже действовал. Лодка строилась на стапеле с учетом изменений, внесенных макетной комиссией, переделывался не только носовой отсек, предназначенный для торпеды-гиганта, но и тот, в котором должна была размещаться аппаратура управления ею. Вместо этой аппаратуры устанавливались два дизель-генератора, устраняющие еще один элемент авантюризма в концепции лодки. Теперь в случае отказа или выключения ГЭУ можно было в качестве резервного источника питания рассчитывать не только на ограниченные в своей емкости аккумуляторные батареи.
Несмотря на столь значительные переделки, срок окончания строительства лодки определяли все же не они, а монтаж энергетических отсеков: реакторного, турбинного и частично турбогенераторного. Закончить его можно было только после получения результатов испытания ГЭУ на стенде и выдачи заводу окончательных рекомендаций.
Сразу после физпуска начались приготовления к выходу на мощность. Предстояло провести испытания на разных ее уровнях, в различных режимах работы турбины и всего турбозубчатого агрегата. Все пошло не так, как хотелось бы. При первом же разогреве контура теплоносителя, реактора, его систем образовывались течи. Приходилось немедленно охлаждать ГЭУ и устранять их способом, который уже описывался выше: собирать радиоактивную воду тряпкой в ведро и заваривать трещины. Попыток было предпринято несколько, после чего появились основания говорить о предварительном устранении целого ряда дефектов.