Страница 8 из 95
Он прошелся вокруг офиса, попытался пробить кулаком в наружной стене дырку, потом снова плюхнулся в свое кресло, исподлобья взглянул на меня, потянулся за бутылкой, но подумал и поставил ее на место. Видимо, он решил, что виски лучше поможет ему, если попадет в мой желудок.
— Давайте договоримся, — проворчал он. — Вы возвращаетесь к себе в Сан-Анджело, а я забываю о том, что доктора Сандстрэнда пристрелили из вашего пистолета.
— Нехорошо так разговаривать с человеком, который пытается заработать на кусок хлеба, шеф. Вы же знаете, как мой пистолет оказался там.
На мгновение его лицо снова потемнело. Он оглядел меня с головы до ног, снимая мерку для гроба. Потом лоб его разгладился, он хлопнул ладонью по столу и добродушно согласился:
— Вы правы, Кармади. Я и сам бы не смог иначе поступить. Ведь найти эту девочку — ваш долг, не правда ли? О'кей, возвращайтесь в гостиницу и малость отдохните. Я сегодня вечером еще поработаю здесь, а завтра утром увидимся.
Я выпил на посошок еще маленькую — все, что оставалось в бутылке. Чувствовал я себя замечательно. Дважды пожав ему руку, по зигзаообразно ломаной линии покинул офис. По всему коридору вспыхнули электрические лампочки.
Я спустился со ступенек здания муниципалитета и свернул за угол к полицейскому гаражу. Мой родной синий «крайслер» снова стоял здесь. Я бросил изображать пьяного, сел в машину и по боковой улочке спустился к берегу океана, а там пошел пешком по широкой асфальтовой дорожке в сторону Гранд-отеля, где от берега отходили два нарядно освещенных пирса с увеселительными заведениями.
Сумерки уже сгущались. На яхтах, качавшихся на якоре вдоль волнореза, зажигались мачтовые огни. Возле белой жаровни с решеткой стоял человек, переворачивавший длинной вилкой сосиски, и гудел как паровоз:
— Люди, проголадывайтесь скорее! Вас ждут чудные горяченькие собачки! Люди, вырабатывайте желудочный сок!
Я зажег сигарету и стоял рядом, глядя на море. Вдруг вдалеке, у самого выхода из гавани, зажглись огни на каком-то большом корабле. Я долго смотрел на них, но они не двигались. Показывая пальцем на огни, я обернулся к сосисочнику:
— Стоит на якоре?
Он внимательно оглядел носы своих ботинок и презрительно сморщился.
— А, это чертово плавучее казино. Они его называют «Круиз в никуда», потому что оно никуда не плывет. Если, на ваш вкус, тут на пирсе шлюхи танцуют танго слишком благопристойно, попробуйте, поезжайте туда. Да, сэр, хороший корабль, называется «Монтечито». Как насчет сочной горячей «собачки?»
Я положил ему на стойку, четверть доллара.
— Съешьте сами. А откуда тут отправляются такси?
Пистолета у меня с собой не было. Я отправился в гостиницу взять запасной.
Диана Сейнт, умирая, произнесла: «Монти».
Может быть, она просто не дожила, чтобы закончить слово «Монтечито».
В гостинице я лег и заснул словно под наркозом. Проснулся я страшно голодный. Было восемь вечера.
От гостиницы за мной потянулся хвост, но быстро отстал. Конечно, в таком тихом маленьком городке, где не было преступлений, полисмены просто не могли выучиться настоящей слежке.
10
За сорок центов это был довольно длинный переезд. Морское такси — старая, не приспособленная к пассажирским перевозкам моторка, — пробиралось между стоящими на якоре яхтами, огибая волнорез. Нас начало подкидывать на волнах. Кроме меня, в нашей компании был сидевший у руля угрюмый гражданин довольно бандитского вида да две нежные парочки, которые начали облизывать друг друга, как только фонари набережной остались позади.
Я глядел назад на городские огни и старался удержать на месте свой просившийся наружу обед. Разбросанные тут и там алмазные точки огней превратились в выставленный в витрине ночи бриллиантовый браслет. Потом они стали на гребне волны сиявшим оранжево-желтым размытым пятном. Такси взлетало на невидимые водяные горы и скользило вниз, как серфинг. В воздухе стоял густой холодный туман.
Огоньки «Монтечито» выросли до размера иллюминаторов. Такси, накренившись под углом в сорок пять градусов, описало широкую дугу и причалило точно к ярко освещенному трапу.
Мальчик в тесной синей тужурке со сливовыми глазами и гангстерской ухмылкой подал руки девушкам, внимательно окинул глазами их эскорт и помог всем подняться наверх. Взгляд, каким он смерил меня, кое-что говорил о нем. Выражение, с каким он посмотрел туда, где должна была быть совершенно незаметна кобура моего револьвера, говорило о нем еще больше.
— Нельзя, — сказал он мягко. — Нельзя.
Он мотнул подбородком в сторону таксиста. Таксист накинул на конец трапа короткую веревочную петлю, выбрался на ступеньку и встал позади меня.
— Нельзя, — промурлыкал мальчишка в тужурке. — С оружием на борт нельзя. Извините.
— Это просто деталь моего костюма, — объяснил я. — Я частный сыщик. Я сдам его в гардероб.
— Извини, дядя. У нас оружие не сдают. Давай назад.
Таксист просунул руку под мой правый локоть. Я попытался высвободиться.
— Давайте назад в лодку, — пробурчал он за моей спиной. — Сорок центов я вам верну, мистер. Поехали.
— Тьфу, — плюнул я на Синюю Тужурку. — Не надо вам моих денег, так не надо. Но это же черт знает что за манера обращаться с посетителями.
Я уже сидел в лодке. Последнее, что я видел, когда такси отчалило и закачалось на волнах, была эта тихая любезная улыбочка. Ехать, вот так оставляя позади эту елейную улыбочку, — это бесило меня больше всего.
Обратный путь показался значительно длиннее. Я не заговаривал с таксистом, а он — со мной. Когда я вылезал на причал у пирса, он с издевкой бросил мне вслед:
— Как-нибудь в другой раз, сыщик, когда мы не будем так заняты.
С полдюжины дожидавшихся такси завсегдатаев глазели на меня. Я прошел мимо них, мимо дверей в зал ожидания на причале, к лестнице, которая вела на берег.
Здоровенный рыжеволосый оборванец в грязных тапочках, измазанных мазутом штанах и драной синей фуфайке бегом скатился по ступенькам и налетел прямо на меня. Я остановился и на всякий случай приготовился.
Он мягко спросил:
— Что, брат сыщик? Не пускают на этот чертов пароход без подмазки?
— А тебе какое дело?
— У меня есть уши.
— А ты кто?
— Зови меня просто Рыжий.
— Пропусти, Рыжий, я занят.
Он грустно улыбнулся и ткнул меня в левый бок.
— Из-под летнего костюма эта пушка малость выпирает. Хочешь попасть на борт? Это можно сделать, если с умом.
— И сколько стоит ум?
— Пятьдесят монет. Десять сверху, если обратно придется везти тебя раненого.
Я шагнул к лестнице.
— Эй, — быстро крикнул он вдогонку. — Двадцать пять я, так и быть, скину. Может, обратно поедешь с друзьями, а?
Я поднимался дальше. Только через четыре ступеньки я обернулся и сказал:
— Продано, — и опять зашагал вверх.
Там, где начинался ярко освещенный увеселительный пирс, сверкал огнями битком набитый народом, несмотря на сравнительно ранний час, зал танго. Я вошел, прислонился к стене и смотрел, как вспыхивают на электрическом индикаторе серии чисел, смотрел на игорный стол; под которым крупье подавал знаки своему игроку резким ударом колена.
Широкое синее пятно у стены рядом со мной приобрело очертания человеческой фигуры; запахло мазутом. Мягкий, глубокий, грустный голос проговорил:
— Там понадобится помощь?
— Я разыскиваю одну девушку, но искать ее я пойду сам. А чем вообще занимаешься ты? — Я не смотрел в его сторону.
— Да так, доллар тут, доллар там. Я люблю поесть. Я был раньше в полиции, но они меня вышибли.
Это мне понравилось.
— Ты, наверное, высовывался, — сказал я, глядя, как «свой» игрок большим пальцем передвигает карточку на проигрышный номер и как крупье кладет свой большой палец на ту же клетку и потихоньку убирает карточку.
Я почувствовал, что Рыжий улыбается.