Страница 62 из 68
Вот круг и замкнулся, подумал я. Причем двойной парой. Снова Жене угрожают ножом и снова я стою, тупо замерев перед этой скотиной. Сердце колотилось так, что к горлу подступила тошнота. От беспомощности и бессилия хотелось выть. Тогда мне удалось спасти Женю от скинхедов, но я не знал, что у них нож. И при этом ее ранили. Теперь… Малейшее мое движение – и…
Может быть, попытаться как-то отвлечь его внимание? Ведь ему нужны мы с мамой, а не Женя или Ванька.
- Послушай, - начал было я, но он не дал мне говорить:
- Молчи!
- Олег! – простонала мама, и я вздрогнул. – Зачем?
Оттолкнув Женю так, что она чуть не упала, пучеглазый по имени Олег подскочил к кровати и схватил маму за горло. Я дернулся, но Олег поднес нож к маминому лицу и крикнул мне:
- Стоять!
Он схватил ее за волосы и потянул, запрокидывая голову назад. Лезвие ножа замерло под подбородком.
- Ты, сука, убила Настю. И моего ребенка. Ты и твой муж. Его уже нет. Ты и твои дети – вы все отправитесь за ним.
Он сделал короткое движение рукой вверх, тот замах, за которым должен был последовать неминуемый режущий удар, и я понял, что не успею, не смогу ничего сделать, даже если брошусь на него, не успею принять этот удар на себя.
- Твой ребенок жив!
Олег замер на мгновение, потом выпрямился, отведя нож от маминого горла.
- Что ты сказала? – прорычал он. – Повтори! Ты врешь, сука!
Ответить мама не успела. Рывком я сбил его на пол, подмял под себя, потянулся за рукой с ножом. Он был намного меньше и легче меня, но в нем была какая-то дьявольская сила. Мне было не удержать его, он вырывался, выскальзывал из-под меня. Ванька бросился мне на помощь, но Олег умудрился разрезать ему руку, и Ванька отскочил, зажимая рану. В этот момент Олегу удалось крепко ударить меня затылком об пол. В глазах у меня потемнело, и, видимо, я отключился на секунду, потому что вдруг обнаружил его на себе, а нож – в нескольких сантиметрах от глаз.
- Мартин! – завизжала Женя и бросилась к нам, пытаясь стащить Олега с меня.
Он махнул левой рукой и попал локтем ей в лицо. Женя с криком отшатнулась, но этого мгновения мне хватило, чтобы перехватить его руку с ножом и вывернуть ее так, что острие уткнулось ему под кадык, прямо в ямку над грудиной. Достаточно было легкого движения кистью, чтобы нож глубоко вошел в его горло.
Все передо мной заволокло кровавой пеленой. Я посмотрел прямо в его страшные выпученные глаза, похожие на фарфоровые шарики с черными дырками, и понял, что сделаю это движение…
- Martine, nech toho! – почему-то по-чешски закричала мама. – Neopovaž se[13]1!
- Tak proč? – я не узнал своего голоса. – Proč ne? On zavraždil otce[14]2!
- To je tvůj otec[15]3!
Все-таки чешский очень похож на русский. Потому что последнюю фразу поняли все. И Олег тоже.
- Мой сын? – прошептал он, глядя на меня совершенно безумными глазами. – Мой? Нет! Не может быть!
Олег вытянул губы трубочкой, и мне показалось, что ему вздумалось поцеловать меня, но он резко вскинул голову и… так же резко опустил ее. Я почувствовал, как лезвие входит в живую плоть, и закричал. Нож вырвался из моей руки. Кровь ручьем хлынула на мое лицо, на грудь. Его губы вяло коснулись моей щеки. Я потерял сознание.
69.
Очнулся я от резкого запаха нашатыря. Чья-то рука в белом халате держала у моего носа пропитанную им ватку. Я скосил глаза, все поплыло, к горлу подступила тошнота. Затылок гудел болью, как большой церковный колокол.
Это был все тот же лысый врач.
- Очнулся? – спросил он, продолжая махать у меня под носом нашатырем. – Полежи пока. У тебя сотрясение.
Я отвел его руку, чуть приподнял голову и огляделся.
Судя по всему, меня вынесли из палаты и положили на кушетку в каком-то помещении вроде процедурной или перевязочной. Под головой у меня было свернутое одеяло.
- Как… мама? – с трудом ворочая языком, спросил я.
- Я сделал ей укол. Спит.
- А?..
Лысый покачал головой.
- Следователь приехал, - сказал он, помолчав. – Хочет с тобой поговорить. Ты как?
- Нормально. Только голова кружится.
- Хорошо, я его пущу. Но если почувствуешь, что плохо, гони его в шею, договорились? Кстати, может, тебя госпитализировать? На недельку? Не помешает.
- Ну уж нет, - буркнул я, представив себе больничные счета. – Пройдет.
- А зря. Ну да ладно, как знаешь. На-ка вот, таблеточки эти выпей, - он протянул мне две желтые капсулы и мензурку с водой.
Интересно, подумал я, провожая его взглядом, он ко всем пациентам – или потенциальным пациентам – обращается на ты? Он ведь и маме так говорил: «Ну, Ольга Григорьевна, ты у нас сегодня красавица», хотя ко мне обращался строго на вы. Но, видимо, мое горизонтальное положение перевело меня в другую категорию.
Вошел следователь, прикрыл за собой дверь, пододвинул к кушетке стул. На нем был новый костюм песочного цвета и коричневый галстук, а рубашка сияла, как снег под солнцем. Рядом с ним, таким чистым и элегантным, моя залитая кровью футболка казалась просто чудовищной. Меня снова затошнило.
- Как вы себя чувствуете, Мартин? – спросил следователь, который, похоже, не знал, с чего начать. – Можете разговаривать?
- Могу.
- К сожалению, я не смог побеседовать с вашей матерью, но ваши друзья мне рассказали, как все произошло.
- Я что, так долго был в… без сознания?
- Почти час. Мне позвонили сразу, как только… Понимаете, мы ведь практически сразу начали подозревать Смирнова, как только поняли, что убийство вашего отца было связано с прошлым ваших родителей. Вот только найти его не могли. Он уже несколько лет снимал квартиру, а где именно – никто не знал. Ни его отчим, ни на работе. Друзей у него не было. После того, как он пытался пробраться в палату к вашей матери, его объявили в розыск. Но мы же не могли поставить охрану вокруг больницы.
Тон у него был такой, как будто он оправдывался. Да и вообще, выглядел он как-то жалко, несмотря на новый костюм и дорогой галстук.
- Если мне не показалось, мама сказала, что он… что он мой отец.
- Вам не показалось, - вздохнул следователь.
- И это что, правда?
- Конечно, без генетической экспертизы нельзя утверждать на сто процентов, но…
- Господи! – простонал я, зажмурившись. – Я, наверно, с ума сойду. Это какой-то бразильский сериал. Только там все смешно и глупо. А тут – гнусно и страшно. Выходит, что я убил своего отца. Ну, вернее, он сам, но… нож-то был в моей руке. А если бы мама не закричала, я бы на самом деле его убил. И вообще… Я просто ничего не понимаю. Мама, ее сестра, отец… то есть…
Следователь смотрел на меня с каким-то странным выражением лица – то ли с жалостью, то ли с сомнением. И я вдруг понял, что и это еще не все. Что он знает нечто такое – еще более жуткое и отвратительное.
- Расскажите мне все, - попросил, нет, потребовал я. Голос предательски сорвался, как у подростка во время мутации. – Все, что знаете. И вообще, если вы с самого начала знали, кто убийца, почему не сказали мне?
- Мартин, во-первых, мы не знали, а подозревали. Во-вторых, есть тайна следствия, которой я не имею права делиться даже с потерпевшими и их родственниками. За исключением особых обстоятельств. А в-третьих, даже если б это было не так, я все равно не мог бы вам ничего рассказать. Потому что это нарушило бы… - он запнулся, как будто понял, что чуть не сказал лишнее. – Даже сейчас я не могу это сделать. Вам лучше поговорить со своей матерью. Думаю, теперь ей придется сказать вам правду. – Он помолчал немного, глядя в пол. – Мне нужны ваши показания, но, пожалуй, лучше будет, если вы дадите их, когда вам станет получше. Давайте договоримся, вы позвоните и приедете ко мне. Особо торопиться некуда. Дело все равно будет закрыто. За смертью лица, подлежащего ответственности.
13
1 Мартин, оставь! – Не смей! (чеш.)
14
2 Почему? – Почему нет? Он убил отца! (чеш.)
15
3 Это твой отец (чеш.)