Закон парных случаев

Он подошел к портрету на стене и попытался оттереть со стекла следы, оставленные мухами.

- Уже совсем скоро, Настенька, - прошептал он. – Я подойду к тебе и спрошу: а помнишь, как ты тогда открыла мне дверь?..

57.

- …Вы к Оле? – спросила девушка. - Проходите.

Он стоял и смотрел на нее, не в силах сделать шаг вперед. Желтый сарафанчик, две толстые светлые косы. И огромные серо-голубые глаза, в которых было столько всего, что он совсем запутался, испугался, обрадовался, снова испугался. Эти глаза сияли какой-то совершенно детской радостью, – праздник, гости! – любопытством, ожиданием чего-то нового, необычного, и ему невольно захотелось радоваться вместе с ней. Но тут же он увидел в ее глазах еще непонятную грусть и даже страх. Страх ребенка, который боится, что за радость свою будет несправедливо наказан.

- Настя, кто там пришел? – услышал он откуда-то голос Ольги.

- Еще один твой гость, - ответила девушка и, улыбнувшись, сказала ему: - Вы проходите. Вон в ту комнату, где музыка. В последнюю по коридору. Обувь не надо снимать.

- Я Олег, - непонятно зачем представился он и покраснел, сообразив, что ведет себя крайне глупо.

- А я Настя, - улыбнулась девушка. – Олина сестра.

Он пошел по длинному широкому коридору на смех и сладкое пение «Modern Talking». Комната оказалась огромной, раза в два больше, чем их с мамой конура в густонаселенной коммуналке на Загородном. Он знал, что Ольгины родители работают за границей, но все равно не подозревал, что она живет в такой роскоши.

Хрустальная люстра была похожа на маленький водопад, за стеклом серванта что-то сверкало и переливалось, огромная стереосистема в углу надрывалась так, что высокие черные колонки подрагивали. Зеленый велюровый диван манил к себе, словно мягкий мох в сосновом бору. А наступить пыльными потрепанными ботинками на ковер с удивительным длинным ворсом казалось настоящим святотатством.

За длинным столом, уставленным бутылками, тарелками и бокалами, сидело человек пятнадцать. Никого из них он не знал, но сразу же почувствовал себя неотесанной деревенщиной, непонятно как попавшей на бал к генерал-губернатору. И девушки, и молодые люди были одеты модно и дорого, держали себя уверенно и с легким налетом развязности, той самой, которая дается лишь принадлежностью к элите. Они смотрели на него, как на экзотическое насекомое: с любопытством, но настороженно и чуть брезгливо.

На Ольге был нежно-сиреневый брючный костюм из какой-то блестящей ткани, целый каскад золотых цепочек с подвесками мерцал в низко вырезанном декольте, узкий пояс, украшенный разноцветными камешками, обхватывал талию и спускался широкой петлей на левое бедро.

- Проходи, Олежек, садись! – она махнула рукой на дальний край стола. – Настя, принеси еще прибор.

Рядом с Ольгой сидел, по-хозяйски положив руку на спинку ее стула, широкоплечий темноволосый парень в зеленой рубашке-поло. Вряд ли его можно было назвать ослепительным красавцем, но было в нем что-то такое, магически притягательное. Наверняка парень этот нравился девушкам и вовсю этим пользовался.

Именно в тот момент он впервые почувствовал, как голову заливает огненной волной. Но принял тогда ее за обычную ревность.

Уже садясь на стул, он вспомнил о трех гвоздичках-замухрышках, которые от долгого пребывания в его потном кулаке совсем превратились в тряпочки. Это был его единственный подарок, ни на что другое денег просто не было. Задыхаясь от чувства униженности, он неловко подошел к Ольге, пробормотал какие-то поздравления и протянул ей цветы. Все смотрели на него, и он мог поклясться, что они с трудом сдерживают усмешку.

- Спасибо, Олежек, - кивнула Ольга и небрежно поставила его гвоздики в ближайшую вазу, где уже красовались три огромные снежно-белые розы.

Он хотел сказать, что гвоздики нельзя ставить вместе с розами, завянут и те, и другие, но промолчал. Наверняка розы подарил ей этот парень. Ну и пусть тогда гвоздики погибнут. Зато убьют подарок этого лощеного выскочки.

Настя поставила перед ним тарелку, бокал, положила нож и вилку, села напротив.

- Угощайтесь, - шепнула она и пододвинула поближе блюда с закусками.

Чего только не было на этом столе – глаза разбегались. Всевозможные салаты, копченая колбаса, ветчина, красная и черная икра, заливное, нежно-розовая семга, крохотные, на один укус, пирожки… А еще – батареи самых разнообразных бутылок с яркими этикетками. Настя положила что-то ему на тарелку, но кусок не лез в горло. Ольгины гости посматривали на него мельком, вскользь и отворачивались. Наверно, гадают, со злостью подумал он, знает ли этот оборванец, в какой руке держат нож и вилку.

Настя сидела на краешке стула, готовая в любой момент сорваться с места, что-то унести, что-то принести, поменять, подать. И хотя она так и светилась радостью, но ему вдруг показалась Золушкой, которой мачехины дочки разрешили почему-то посидеть с гостями. Наверно, чтобы под рукой была, чтобы не звать лишний раз из кухни.

А может, и правда неродная сестра, подумал он. Хотя Настя была очень похожа на Ольгу.

После горячего стол отодвинули, свет выключили – начались танцы. Он сидел на диване и гладил велюровую - «моховую»! – обивку. На него по-прежнему никто не обращал внимания. Ольга не сочла нужным представить его гостям или познакомить с кем-нибудь. Она вообще больше не смотрела в его сторону. Хотя нет, смотрела. Когда танцевала медленный танец со своим кавалером, который прижимал ее к себе и поглаживал по спине. Искоса так поглядывала, со злорадным блеском в глазах.

Он понял, что Ольга вовсе не собиралась приглашать его на свой день рождения. Просто решила отомстить за его – которое уже по счету? – намерение порвать с ней. Выставить в нелепом свете, унизить. Наверняка специально пригласила на более позднее время, чем остальных. Может быть, даже предупредила всех перед его приходом: сейчас придет один дурачок, давайте постараемся, чтобы ему здесь было очень неуютно.

Назло Ольге он решил пригласить на танец ее сестру, но Насти в комнате не было. Он вышел на кухню - там было пусто.

Пора уходить, решил он. По-английски, не прощаясь. И все. Хватит с него.

Он вышел из кухни, свернул в коридор и замер.

Рядом с входной дверью он увидел Ольгу все с тем же парнем, который целовал ее, притиснув к стене и запустив руки ей под блузку.

Может быть, надо было пройти мимо них, но он не вынес бы еще одного, последнего унижения. Наверняка сорвался бы, наговорил кучу глупостей, за которые потом было бы стыдно. И на кухню почему-то не додумался вернуться. Постоял бы там, подождал, пока они не уйдут. И Настя бы осталась жива. Вот только не было бы тогда ничего удивительно теплого и нежного – того, что случилось с ними.

Он не вернулся на кухню, а быстро толкнул дверь справа и вошел в комнату.

Настя с ногами сидела на кровати, застеленной лиловым покрывалом, и читала какую-то толстую книгу. Он не ожидал увидеть ее здесь и остановился на пороге. Настя посмотрела на него с недоумением.

- А почему вы здесь? – спросил он – лишь бы не молчать. – Почему не танцуете?

- Оля не разрешила, - пожала плечами Настя. – Она считает, что я еще не доросла до танцев с ее пьяными приятелями.

Он уже хотел спросить, сколько ей лет, но вспомнил, что задавать такой вопрос женщинам и девушкам считается неприличным. Тем не менее он был удивлен: несмотря на детское выражение лица, фигура у нее была вполне оформившаяся.

- Мне пятнадцать, - все же ответила Настя на его немой вопрос. – Я в девятый класс перешла.

- Правда? – еще больше удивился он. – А я думал, вы уже окончили школу. Даже хотел спросить, поступаете куда-то или уже учитесь.

Они помолчали немного. Он все так же стоял у порога, прикрыв за собой дверь. Настя осторожно вытянула ноги и села на край кровати, разглядывая розу на ковре.

- Настя, а кто этот парень, с которым твоя сестра?.. – он как-то незаметно для себя назвал ее на ты и подумал, что это даже лучше, не так официально. Хотя и совсем не по плану «Начало беседы. Патентовано».