Закон парных случаев

Рассказывать Ваньке обо всем, что со мной произошло, в такси мне не слишком хотелось. Поэтому кратко я изложил события, пока мы ждали машину, а подробности пообещал «отдельным изданием» - когда приедем к Жене.

- Я правильно понял, у тебя опять завелась подружка? – хмыкнул Ванька.

- Насколько я знаю, заводятся вши, глисты и тараканы, - с непонятно откуда взявшимся раздражением ответил я. – И она мне не подружка, а…

Я прикусил язык. Кто я для Жени и кто она для меня? Что за отношения между нами? Пока я еще не мог сказать с определенностью. А значит, лучше было промолчать.

- И вообще, Ванька, ты зря раскатал губу трамплином. Она тебе, думаю, не понравится. Она – гот.

Ванька скривился. Он терпеть не мог субкультуры.

- Ты рехнулся, Мартин?

- Даже если и рехнулся? – пожал плечами я. – Тебе-то что?

- Я, как лучший друг, не могу допустить, чтобы будущее светило мировой эндокринологии погибло во цвете лет.

- Будешь нервничать, твоя эндокринная система даст сбой. Потом она развалится совсем, и ты придешь ко мне. А я еще подумаю, стоит ли тебя лечить.

- А как же клятва Гиппократа?

Так мы шутливо переругивались, пока не появилось такси.

- Я вот куда не въезжаю, - сказал Ванька, когда мы уже были недалеко от Жениного дома. – Скины эти, они что, объявили тому парню вендетту? И теперь будут за ним всю жизнь охотиться? Это для них дело чести? Причем настолько, что даже его родных готовы поубивать?

Мне показалось, что водитель с интересом прислушивается к разговору, и толкнул Ваньку локтем в бок: мол, все потом.

- Если я понял правильно, кто-то убил Сашиного друга, - сказал я, когда мы вышли из машины, не доехав квартал до цели. - Кто-то из одной известной скиновой группы. Друг этот был полукровкой, даже с русской фамилией, но с явно выраженной нерусской внешностью. Саша поклялся, что найдет убийц. Для этого даже ушел со «скорой», устроился в какой-то антифашистский комитет, очень скоро разобрался, что к чему и кто чем дышит. А потом сделал ход конем.

- Притворился скином?

- Правильно мыслишь. Подстригся покороче, берцы надел. Ну, ботинки армейские. И в бар пришел, где скины обычно собираются.

- И они его тут же усыновили? – недоверчиво хмыкнул Ванька. – Увидев его берцы?

- Ну да, как же. Саша посидел там, пива попил, посмотрел, что скинов мало, всего трое, послал сообщение Виктору. Ну, который в моей квартире живет. То есть в бабушкиной. Ну, неважно. В общем, Виктор приехал с большой компанией, скинов немного поваляли. А Саша, разумеется, махался на скиновой стороне и даже схлопотал от Виктора в нос – чтобы крови побольше было. Причем, предварительно его инструктировал, как бить, чтобы и нос не сломать, и страшно выглядело. Потом скины отступили и Сашу с собой забрали. Ну и…

- А он не боялся, что кто-то узнает о его работе на антифашистов?

- Боялся, конечно. Но он там особо не рисовался, его мало кто знал. Он вообще парень такой, рисковый.

- А дальше что?

- А дальше он через тех скинов вышел на группу, которая, по его данным, была причастна к убийству друга. Знакомства всякие завел. Узнал много чего интересного. А потом пошел со всем этим в милицию.

- А в милиции его послали подальше?

- Да нет, почему же? Там очень даже обрадовались. У них давно зуб был на эту группу. И куча подозрений. И слишком мало доказательств. А тут такое богатство. Группу взяли, многих посадили. Только вот кто-то, как Саша сказал, все это слил. Видимо, из милиции, кто еще. И дальнейшая Сашина судьба их совершенно не интересует. А за ним охотятся уже второй год. Он давно дома не живет, все по друзьям. А теперь уже и до Жени добрались. Я с ней познакомился как раз в тот момент, когда ее заставляли сказать, где он. Вернее, я ее спас, ну и… познакомился.

- Понятно, - хмыкнул Ванька. – Ты типа герой, да?

- Типа, - кивнул ты. – А ты сейчас будешь типа разведчиком. Идешь вот в этот двор. Второе парадное.

- Второе что?

- Москвичи несчастные. Ты даже не знаешь, что здесь подъезд называется парадным.

- Мне смешны петербуржцы, которые приехали сюда впервые в двадцатилетнем возрасте, - презрительно фыркнул Ванька.

- Я здесь родился. В отличие от некоторых москвичей, родившихся за границей.

- Ну, хватит собачиться. Дальше куда?

Я сказал ему номер квартиры и легонько подтолкнул в сторону двора, крикнув вслед, что жду звонка. Через пять минут телефон в кармане запрыгал и запел. Ванька доложил, что все чисто, можно подниматься.

Не знаю, что ожидал увидеть Ванька, но, кажется, он был несколько разочарован. От гота в Жене только и было, что черная футболка и черный лак на ногтях. Плюс джинсовые шорты, ноль макияжа и собранные в хвост волосы.

Мы сели пить чай, причем Ваньке с табуреткой пришлось втиснуться в узкую щель между столом и холодильником. Сначала я хотел рассказать Жене о разговоре с Булыгой, а потом уже начать все с самого начала для Ваньки, но Женя сказала, что потерпит и выслушает мою историю еще раз.

Я начал рассказывать, и какие-то ниточки вдруг стали связываться узелками. Еще немного – и станет виден узор, но… Нет, все-таки многих кусочков головоломки еще не хватало.

- Бред, - сказал Ванька, когда я упомянул закон парных случаев. – Элементарный вопрос фиксации. Если ты сидишь на дне моря в батискафе и смотришь в иллюминатор, то увидишь множество разных рыб, да? Допустим, они проплывают мимо парами. Если проплывут разные рыбы, ты и внимания не обратишь, а вот если две одинаковые, сразу скажешь: ага, это неспроста.

- Я скажу, что это муж и жена, придурок, - парировал я любимым Жениным словечком и пояснил ей: - Этот умник учится на психологическом факультете. А два случая анапластической карциномы за неделю – это тоже вопрос фиксации?

- Нет, это тоже муж и жена, - улыбнулась Женя. – Кстати, Ваня, когда ты сказал про одинаковых рыб, я только тогда обратила внимание на то, как вы похожи внешне. Как братья. Но если б я увидела вас по одиночке, наверно, и не подумала бы об этом.

- «Сходные вещи сближать привыкли велики боги», - процитировал я какого-то древнегреческого поэта. – А если проще, то рыбак рыбака видит издалека. Нас и правда всегда принимают за братьев. Но только когда видят вместе.

Ванька был выше и плотнее, волосы у него были немного темнее и слегка вились, он носил их связанными в хвост. В чертах лица у нас действительно было что-то общее, но в глаза это бросалось только тогда, когда мы с ним были рядом.

- Ладно, хватит мистики, - поморщился Ванька, который почему-то не очень любил, когда кто-то указывал на наше сходство. Наверно, ему по-детски хотелось быть уникальным, неповторимым. – Лучше давайте по делу подумаем, да? Мартин, ты прости, конечно, мне очень неловко, но тебе не кажется, что твоя мама убила свою сестру?

Тишина на кухне казалась густой, осязаемой, похожей на кисель. И даже капающая из крана вода не могла с ней справиться.

Конечно, я об этом думал. И не раз. Только вот сказанное вслух, да еще кем-то другим – это было гораздо страшнее.

- Через два с половиной года после смерти Анастасии мы уехали в Чехию, - сказал я, с трудом выдавливая из себя слова. – Ей не дали бы такой небольшой срок за убийство. И потом, я сомневаюсь, что ее вообще выпустили бы из страны с такой статьей. А если и выпустили бы, то не впустили бы в Чехию.

- Это могло быть убийство по неосторожности, - возразил Ванька. – Или в состоянии аффекта. За это, кажется, дают меньше. Насчет впустили-выпустили - не знаю. Но, думаю, это преодолимо. А что, если она попросила политического убежища? Конец социализма – за такое тогда цеплялись, еще как. Мол, жертва судебного произвола, дочь посла-диссидента, политические мотивы. Встретили бы с распростертыми объятьями, да?

- Какой еще посол-диссидент? Какие политические мотивы? – возмутился я. - Что ты несешь? И потом, в таком случае она не оставила бы российское гражданство.

- Маркина я не нашла, - Женя успокаивающе дотронулась до моей руки. Видимо, она решила если и не сменить тему, то хотя бы увести ее немного в сторону. – Но я так поняла, это и ни к чему, раз твой Булыга сказал, что родственников близких нет больше. Зато мне рассказали, как можно узнать о тех, кто жил раньше на Обводном рядом с твоей мамой. Только деньги понадобятся.