Закон парных случаев

Он быстро сбежал по лестнице вниз, осторожно выглянул из парадного. Парень неторопливо шел по проспекту. На нем была ярко-красная футболка, поэтому упустить его он не боялся. Подобравшись поближе, он разглядел на футболке акулу с разинутой пастью и надпись «What about lunch?»[4]1

Его передернуло. С акулой у него прочно ассоциировалась Ольга. С мерзкой, безжалостной акулой. Вспышка ненависти была такой же яркой, пылающей, как футболка ее сына. И если бы взглядом можно было убить, мальчишка уже лежал бы на асфальте мертвый. Всю свою ненависть к Ольге и Камилу он перенес сейчас на их сына. Что они? Они уже далеко. Там, где он не может достать их снова. Зато их ублюдок – здесь. В двух шагах от него. Так близко, что можно догнать его и… И ничего. Потому что вряд ли он сможет справиться с ним голыми руками. Вот если бы он взял нож. Самый обычный кухонный нож. Подойти совсем близко. Вплотную. Ударить в спину – в почку. И раствориться в толпе. Пока поймут в чем дело, он будет уже далеко. А еще лучше не нож, а шило или заточенная отвертка. Только вот нет у него ни шила, ни отвертки.

Он смотрел на красное пятно впереди и подстегивал свою ненависть. И в то же самое время невольно любовался этим стройным красивым парнем. В этом не было ничего чувственного – ему противна была сама мысль о влечении к мужчине. Скорее, он любовался им, как молодым, сильным и красивым животным. Да-да, говорил он себе, это именно животное. Совершенное физически, но тупое, безмозглое существо. Каким еще может быть сын этих двух выродков? Но одновременно с этой мыслью, как и в тот раз, на кладбище, он испытал вдруг острое сожаление, что этот юноша не его сын.

Оглянувшись еще раз, парень зашел в дверь, над которой красовалась вывеска «Интернет-кафе». Разумеется, сказал он себе. Куда же еще! Разглядывать в сети порнокартинки и тупо болтать с такими же дебилами. Он отошел в сторону и присел на ступеньку крыльца у входа в какой-то магазинчик.

Ждать пришлось почти час. Парень вышел, поозирался и направился к станции метро. При этом вид у него был если не довольный, то вполне удовлетворенный.

В метро он едва не потерял его. Но красная футболка с акулой выручила. Продираясь сквозь толпу, уворачиваясь от встречных, он все же успел в последний момент вскочить в вагон, когда двери уже закрывались. И тут они чуть не столкнулись. В последний момент он успел отвернуться и спрятаться за женщину необъятных размеров, от которой остро несло потом и несвежим бельем.

На «Гостином дворе» они перешли на «синюю» линию и доехали до «Московских ворот». Выйдя на улицу, парень несколько минут изучал карту и спрашивал что-то у прохожих, потом пошел по проспекту, вглядываясь в номера домов. Он держался поодаль, благо высокую фигуру в красном было хорошо видно из-за спин прохожих.

Через три квартала парень свернул и остановился перед входом в какой-то НИИ с облупленной вывеской. Подумал немного и толкнул тяжелую дверь. А туда-то его зачем понесло?

Впрочем, что бы ему там ни понадобилось, парень явно обломался. Потому что вышел оттуда через двадцать минут с довольно кислой физиономией. Совсем не с такой, как из Интернет-кафе.

И снова метро, трамвай, пешком по улице. Он устал, разболелась голова. Лоб словно сжимала чья-то раскаленная железная лапа. Но он упорно шел за парнем, как будто от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. Впрочем, почему как будто? Его жизнь действительно зависела от действий этого парня – он прекрасно понимал это. И поэтому шел за ним, как наведенная на цель ракета.

Когда парень подошел к больнице, он даже споткнулся от неожиданности. Больница? Зачем? Он гнал от себя эту мысль. Нет, этого не может быть. Они умерли. Он убил их. Мальчишка идет вовсе не туда.

Но парень вошел в вестибюль, купил в гардеробе бахилы и направился к лестнице.

Ему показалось, что он сейчас умрет. В глазах потемнело, комариный писк в ушах нарастал и превратился в рев взлетающего самолета. Рот разрывала судорожная зевота. Он уцепился за колонну, чтобы не упасть.

- Вам плохо? – обеспокоенно спросил чей-то голос.

- В-все в порядке, - выдавил он.

Придя в себя, он пошел было к справочной, но остановился на полпути. О чем спрашивать? Он не знал фамилии Камила. Разве что не находятся ли у них некие граждане Чехии. Но вопрос этот будет странным и подозрительным.

Он попытался взять себя в руки и подумать спокойно. Скорее всего парень поднялся на второй или третий этаж. Выше наверняка поехал бы на лифте. Он подошел к указателю. На третьем этаже располагалась плановая хирургия, а на втором – экстренная.

Поднявшись на второй этаж, он постоял на площадке, не зная, в какую сторону идти, и свернул налево. За столиком поста сидела молоденькая медсестра, увлеченно изучающая глянцевый журнал.

- Девушка, - сказал он, стараясь улыбнуться как можно обаятельнее.

Когда-то своей улыбкой он мог творить чудеса. При всей своей некрасивости, улыбнувшись, он покорял практически всех – женщин, мужчин, детей, даже свирепых старух. Но это было давно. Теперь своей улыбкой он мог только напугать. Медсестра вздрогнула и посмотрела на него, как на привидение.

- Что вы хотели? – спросила она сухо.

- Скажите, сюда случайно не заходил молодой парень в красной майке с акулой?

- Да, заходил. А что?

- К кому он пришел?

- А почему, собственно, я должна вам это говорить? – окрысилась девица.

Он положил перед ней сторублевую бумажку. Бумажка эта была предпоследней. А пенсия только через неделю. И с работы его наверняка уволили, потому что он пропустил уже две смены, никого не предупредив. Но сейчас это не имело никакого значения.

- У него здесь мать лежит, - подумав, ответила медсестра, прикрыв сторублевку журналом.

- Как ее зовут?

- Ольга Кабичкова, - полистав какую-то тетрадь, она нашла нужную запись.

- Что с ней?

- Ранение в грудь, кома. Состояние тяжелое, но стабильное. Если нужны подробности – идите в ординаторскую, ищите лечащего врача.

- Спасибо, - он повернулся и медленно начал спускаться по лестнице, крепко держась за перила.

Она выжила! Он не убил ее! Все против него! Состояние тяжелое – но она жива. А что, если и Камил?..

Он подошел к справочной и спросил, не находится ли в больнице некий Кабичков[5]1, гражданин Чехии. Такого пациента в списках не значилось. Тогда, махнув рукой на все, он поехал домой и не успокоился, пока не обзвонил все городские больницы. Камила не было ни в одной из них. Конечно, «успокоился» - это совсем не то слово, но известие о том, что Ольга жива, настолько выбило его из колеи, что еще одного сюрприза он просто, наверно, не вынес бы.

27.

На этот раз мне приснилось, что пучеглазый выследил меня, подкараулил в каком-то темном переулке, набросился и принялся душить. То ли в этом сне он вырос до небес, то ли я стал маленьким, но он навалился чудовищной тушей, подмял под себя, и я понял, что он просто меня раздавит.

Проснувшись с дико бьющимся сердцем, я обнаружил, что на груди у меня примостился Кот. Он спал, а внутри у него словно моторчик работал. Я спихнул его в ноги и быстро заснул под мерное мурчание. А рано утром меня разбудил очередной телефонный звонок с молчанием на другом конце.

Я не сомневался уже, что это он. Убийца. Проверяет, дома ли я. Чтобы не упустить, когда я выйду. Едва дождавшись девяти часов, я позвонил следователю. И хотя я не мог его видеть, вполне мог себе представить, какую он состроил мину, услышав мой голос.

- Почему вы так уверены, что звонит именно он? – кисло поинтересовался следователь. – Может, это вам барышня какая-нибудь стеснительная названивает.

Я бы, конечно, не отказался от такой приятной перспективы. Например, чтобы мне звонила стеснительная Женя. Беда в том, что ни одна барышня не знает этого телефона. И вообще не знает, что я здесь. Скорее, можно предположить, что это бабушке звонит какой-то стеснительный кавалер, который еще не в курсе, что ее больше нет.

4

1 Как насчет закусить? (англ.)

5

1 Олег ошибся. В чешском языке женский вариант фамилии образуется от мужского прибавлением «-ова» (с выпадением безударного гласного): Кабичек – Кабичкова.