Страница 58 из 92
Анюта растерянно молчала. Молодая женщина-врач была не в курсе событий, развернувшихся вокруг ребенка, а главврач, видно, действовал по указке Христиана. Тот приказал не отдавать ребенка, вот и придумал причину. Теперь все изменилось.
-- Что у вас случилось? - не отступала молодая врач.- Почему вы не берете ребенка? Не хотите сами! Но это же не так! Когда стали говорить, что вы отказались от малыша, я ни минуты не верила.
-- У нас пеленок нет выстиранных и одеяла, - всхлипнула женщина. - Яшеньку не во что завернуть.
Врач в недоумении смотрела на стоящих людей. Такой причины она еще не слышала.
-- Ну вас, - махнул рукой генерал - Эти женщины что-нибудь вечно придумают. Стойте здесь. Ждите. Я сам во всем разберусь. Петька, иди со мной. К главврачу пойдем.
Через пятнадцать-двадцать минут из дверей роддома, провожаемый главврачом и прочим персоналом, вышли Дерюгины, отец и сын. Петр осторожно нес на руках младенца, завернутого в казенное одеяние.
-- Как я рад, что нашелся отец у мальчика, - говорил идущий следом главврач. - И дедушка еще. И какой дедушка! А то мы сломали голову, куда деть ребенка. Мать не забрала, отказалась... Мы уж семью подбирали... Ребеночек-то здоровый.
-- Это неправда, - прошептала побледневшая Анюта. - Я не отказывалась от своего мальчика.
-- Да плюнь ты на них, главное, Яшенька у нас, - генеральша рванулась вперед, завладела малышом, отобрала его у сына, понесла его в машину. - Мы вам все ваши пеленки вернем, - крикнула она на прощание.
Только теперь они вспомнили про Семена, что стоял в отдалении, уже не нужный никому. Анюта робко посмотрела в его сторону. Мужчина попросил разрешения взглянуть на сына. Генеральша ревниво показала ему личико, укутанное пеленкой. Она уже считала, что это их ребенок, Петин. Семен осторожно погладил рукой щечку сына, на что получил от генеральши недовольное замечание: "Руки надо сначала вымыть". Все сложилось неплохо. Может поэтому подкатилось острое беспокойство о Фриде. Как она там. Вдруг уже в роддоме? А муж её здесь! Семен попрощался, поймал такси и уехал в аэропорт, решил назад лететь на самолете.
-- Я и Анька едем на дачу, - распорядилась Клавдия Петровна, сидя в машине с малышом на руках. - А вы, старый и малый, живо покупать пеленки.
-- Ты что, Клавушка? Мне? Покупать пеленки? - взмолился генерал. - Я лучше буду дивизией командовать. Откуда же я знаю, что такому маленькому надо, какие пеленки подойдут, какие нет. Ты уж лучше сама.
-- Купите! Записывайте. Анька! Диктуй, что надо. И про ванночку не забудьте! Мальчика купать будем сразу. Знаю я, как в роддомах следят за детьми. Небось, все складочки красные. Да, кроватку с коляской тоже купите. Все поняли? Еще крем детский, присыпку. Словом, в аптеку заедете и спросите весь набор для ухода за ребенком. Мыла детского не забудьте!
Отец и сын шутливо взяли под козырек: "Есть, мой генерал!" - а Аня диктовала список. Что вспомнила, то и сказала. Малыш Яша уехал в свой новый родной дом на генеральской машине, а через два часа нагруженные свертками, коляской, кроваткой и ванночкой прибыли на такси отец и сын. Они были довольные, оживленные. Им даже понравилось. Что купили, то и купили. Генеральша критически хмыкала, разглядывая покупки. Ну и цвет они выбрали. Анюте нравилось все, она рвалась побыстрее перестирать пеленки, пока сын спал. Перед этим целый час молодая мама и бабушка, так стала называть себя Клавдия Петровна с того момента, как ребенок попал ей в руки, бились над тем, что пытались накормить ребенка. Анюта давала ему грудь, малыш отказывался, привык к бутылочке. Анюта была готова уже сцедить молоко, перелить в бутылочку, но бабушка не дала. Её настойчивость была вознаграждена. Спустя час проголодавшийся Яшенька все же взял материнский сосок, распробовал и стал сосать, да так настойчиво, решительно. Сорок минут он не выпускал материнскую грудь, умиленная генеральша не сводила глаз с приобретенного так неожиданно внука. Яшенька, наевшийся вволю, спал пока на диване, укутанный в разорванную простыню, как и предлагал генерал. В другой комнате генерал и капитан Дерюгины собирали кроватку для маленького человечка под руководством Клавдии Петровны. Собрав, в уголок кроватки, вместо погремушек, которых они, конечно, не купили, поставили игрушечный танк.
-- Мой внук будет военным, офицером, танкистом, - объявил генерал в ответ на слова жены, что Яшенька еще мал для игрушек. - Пусть привыкает.
В тот же день к вечеру был освобожден из-под стражи Аркадий. Петр его нашел в подвальчике, где Аркадий ждал Анюту, и тоже привез на дачу. Аркадий долго отмывался, благодарил Дерюгиных, сидя за огромной тарелкой щей в генеральском галифе с лампасами, тихо шепнул сестре:
-- Анька! Оставайся здесь. Может, не дадут эти люди затоптать тебя в грязь. Я уж как-нибудь попытаюсь сам выплыть, я и в подвале проживу. А Петька мне очень нравится. И генерал тоже. Но лучше всех генеральша!
Последние слова он произнес громко, так как приближалась Клавдия Петровна, встал и, неловко склонившись, поцеловал руку. Так делал отец Семена.
В тот же день Семен вернулся к Фриде. Прилетел на самолете. Он беспокоился за жену. Скоро рожать, а она одна. Христиан появился в городе через два дня, передал зятю доверенность на управление вкладами через дочь, на глаза зятю не показывался, но от жены Семен знал, что тесть еще в городе. Ни Христиан, ни Семен ничего не сказали Фриде об Анюте, о конфликте между ними. Та видела, что и так прохладные отношения между отцом и мужем окончательно испортились. Молодая женщина расстроилась. Она пыталась их примирить. Семен отмалчивался, Христиан отшучивался с привычной добродушной улыбкой. Старый негодяй дождался появления внука и только после окончательно улетел в П-ск. В родословную, довольный, он внес еще одну веточку: "Лев Семенович Вольциньер". Фрида и Семен были счастливы. Сына назвали Львом, Левочкой. Христиан был спокоен, придуманный им род Вольциньеров продолжается, а он родоначальник. В эти дни перестал ему на какое-то время являться в снах другой негодяй - Октавиан Волоцер, он же Октябриан Революционный.
Вопросом квартиры Анюты и Аркадия на второй день занялся Петр. Он с Аркадием отправился посмотреть, что там происходит, а там начать действовать по обстоятельствам. Петр почему-то был уверен, что там уже никаких цыган нет. И когда он и Аркадий пришли, то в доме находилась только испуганная молоденькая женщина с маленьким ребенком полутора лет, совсем не цыганка. Она случайно зашла в эту квартиру. Женщина была из беженцев. Её высадили из поезда. Ни документов, ни денег не было. На улице собирался дождь, женщина скрылась от него в первом попавшемся доме. Зашла в подъезд, устало присела на ступеньки, прижала к себе замерзшую голодную дочку. Девочка плакала. Какая-то бабка, спускавшаяся со второго этажа, раскричалась на них:
-- Ходят тут всякие, зайти невозможно в подъезд, натрясли вшей, - и стала выгонять молодую женщину. - То цыгане поселились, то нищая забрела.
Ребенок плакал, беспокоился, плакала и её молодая мать, обещала уйти, когда кончится дождь, просила разрешить подождать совсем немного.
-- Я сейчас сына позову, - пообещала злая старуха, - он живо тебя выкинет, - и ушла наверх в свою квартиру.
Измученная беженка прислонилась без сил к какой-то двери. Та неожиданно распахнулась.
-- Простите, - пролепетала девушка. - Я нечаянно.
Никто ей не ответил. В доме был страшный беспорядок, все перевернуто, разбросано, разбито. В это время раздались шаги старухи и пьяный голос её сына:
-- Ну, кто тут мою мамку обижает?
Девушка автоматически прикрыла за собой дверь, прижала к себе девочку, успокаивая её. Довольная старуха, не найдя беженки с дитем, ушла по своим делам. А молодая женщина сидела в чужой квартире и тихо плакала. Дочка хотела есть. Мать пыталась уложить спать её, но девочка вела её к газовой плите, твердя:
-- Ам-ам!
Слезы полились еще сильнее. Женщина пыталась найти еды в доме, ничего абсолютно не было. В этот момент и пришли Петр и Аркадий. Испуганная молодая женщина обняла дочку, прижала к себе, обе плакали.