Джентльмен в Москве

– Чем могу быть полезен?

Управляющий кивнул и положил обе руки на стол.

– Граф Ростов, – произнес он. – Вы уже много лет являетесь гостем нашего отеля. Мне даже кажется, что вы останавливались в «Метрополе» во времена, когда управляющим был мой предшественник…

– Совершенно верно, – ответил граф с улыбкой. – В первый раз я остановился в «Метрополе» в августе 1913 года.

– Да.

– В номере 215, если мне память не изменяет.

– Да, очень хороший номер.

Они помолчали.

– Мне сообщили, – произнес наконец управляющий, – что, обращаясь к вам, сотрудники отеля… продолжают использовать… некие почтительные формы обращения и титулы…

– Титулы?

– Да. А именно: ваше сиятельство.

Граф задумался.

– Совершенно верно. Некоторые именно так ко мне и обращаются.

Управляющий грустно кивнул.

– Вы, вероятно, можете представить, в какое положение это меня ставит.

Граф не мог взять в толк, в какое положение ставит управляющего то, что сотрудники отеля обращаются к графу, называя его титул. Но, видя перед собой совершенно изработавшегося человека, он испытывал к нему только чувство симпатии и не хотел ставить его ни в какие щекотливые положения. Поэтому он промолчал и решил послушать, что скажет господин Халеки.

– Лично у меня нет никаких возражений, но что могут подумать другие…

Он сделал в воздухе неопределенный жест рукой и откашлялся.

– Я должен приказать сотрудникам, чтобы они больше не использовали по отношению к вам титулы и старые формы обращения. Думаю, вы согласитесь со мной, что времена изменились.

Управляющий замолчал и с надеждой посмотрел на графа, который поспешил его уверить, что времена действительно изменились.

– Бесспорно, господин Халеки, времена изменились, и джентльмен должен измениться вместе с ними.

Халеки посмотрел на графа с выражением благодарности на лице, которое бывает у человека, осознающего, что собеседник его прекрасно понял и больше ему ничего объяснять не нужно.

Тут раздался стук в дверь, и в дверном проеме появилось лицо Аркадия – консьержа, сидевшего не ресепшене. Управляющий увидел Аркадия, и его плечи поникли. Господин Халеки показал рукой на графа.

– Аркадий, ты же видишь, что я с гостем разговариваю.

– Простите, господин Халеки. Извините, граф Ростов.

Аркадий поклонился управляющему и графу.

– Ладно, Аркадий, в чем дело?

Консьерж сделал жест рукой, как бы подзывая управляющего сообщить ему конфиденциальную информацию.

– Хорошо, сейчас выйду.

Управляющий упер руки в стол, встал и прошаркал мимо графа. Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь, оставив графа в своем кабинете.

«Ваше сиятельство, – философски рассуждал граф, – ваше превосходительство, ваше высочество. Боже, когда-то эти титулы вселяли надежду на то, что ты живешь в цивилизованной стране. Но сейчас, судя по всему, времена изменились…»

Граф как-то неопределенно взмахнул рукой в воздухе.

– Ну, что ж. Может быть, все к лучшему, – произнес он вслух.

Он встал и подошел к гравюрам, чтобы получше их рассмотреть. На гравюрах были изображены три стадии охоты: «Собаки взяли след», «Сигнал» и «Гон». На первой гравюре были изображены собаки. На второй – молодой человек в высоких сапогах и камзоле. В руках молодого человека был медный рожок. Это был изогнутый рожок, которые использовали во время охоты, наверное, еще в рыцарские времена. Вне всякого сомнения, это был красивый и мастерски изготовленный предмет, освещенный вековыми традициями. Однако нужен ли этот предмет в наши дни? Да и не только рожок – стоит ли собирать целый отряд нарядно одетых молодых людей на чистокровных рысаках и целую стаю натасканных собак только для того, чтобы загнать лису в нору? Скорее всего, в наши времена это совершенно лишнее.

Времена действительно меняются. Неизбежно меняются. Меняются так, что старого уже не вернуть. Меняются, невзирая на наши чувства по поводу происходящего. Времена меняются, и устаревшими становятся не только старые формы обращения и титулы, но и серебряные колокольчики, которыми хозяйки просят лакеев принести перемену блюд, инкрустированные перламутром оперные бинокли и многие другие красивые, но не идущие в ногу со временем вещи.

«Когда так тщательно и мастерски сделанные предметы становятся совершенно бесполезными, переживают свой срок годности, в них отпадает всякая потребность», – подумал граф.

Он тихонько подошел к двери, прислушался и понял, что за дверью говорят трое: управляющий, Аркадий и кто-то еще. Звуки голосов были приглушенными, но по их тону граф сделал вывод, что разговор далеко не закончен. Граф снова отошел к стене с гравюрами. Стены кабинета управляющего были покрыты деревянными панелями. Граф отсчитал вторую панель снизу от гравюры с изображением погони или, как выражаются охотники, гона, приставил ладонь к центру панели и слегка надавил. Панель поддалась под его рукой и немного ушла в глубь стены. Граф услышал щелчок, отнял руку, панель открылась, и в глубине стены он увидел тайник. В этом тайнике, как и описывал ему великий князь, стоял медный ящичек. Граф достал ящичек, открыл крышку и увидел, что внутри лежат именно они, сделанные рукой настоящего мастера, такие на вид безобидные и безопасные.

– Прекрасно, – сказал граф, – просто прекрасно.

Неожиданная встреча

– Выберите карту, – предложил граф самой низенькой из балерин.

Когда в тот вечер граф зашел в бар «Шаляпин», чтобы выпить вечерний аперитив, он увидел там трех стоявших у стойки в ряд балерин. Их ладони лежали на барной стойке, и вид у балерин был такой, что они сейчас начнут делать plié[25]. За исключением этих балерин в баре был всего лишь один уставившийся в дно своего стакана посетитель, поэтому граф счел вполне корректным подойти к дамам и завязать с ними разговор.

Как только девушки открыли рот, он понял, что они не из столицы. Как выяснилось, всех их художественный руководитель Большого театра Горский нашел в провинции, куда каждый год осенью выезжал в поисках новых талантов для кордебалета. У балерин были длинные ноги и короткий торс, именно то телосложение, которое предпочитал Горский. Правда, барышни были совсем молоденькими и на их лицах не было выражения отчужденности, свойственного известным и опытным исполнительницам. Сам факт, что эти молодые особы явились в бар «Метрополя» без мужской компании, свидетельствовал об их неискушенности.

«Метрополь» находился вблизи от Большого театра, поэтому художественный руководитель заходил сюда, чтобы обсудить творческие вопросы со своими прима-балеринами. Если бы Горский обнаружил в баре трех молодых балерин, попивавших мускат, то вскоре им бы пришлось исполнять па-де-де в Петропавловске.

Возможно, графу, который все это знал, стоило предупредить молодых балерин.

Но личная свобода и свобода выбора являются основой морали со времен древних греков, поэтому граф, как истинный джентльмен, не стал советовать милым девушкам покинуть помещение по той причине, что у них могли возникнуть в связи с этим разные проблемы.

Поэтому граф, несмотря на то что дни, когда он ухаживал за девушками, остались в прошлом, сделал им несколько комплиментов, поинтересовался, как им понравилась Москва, поздравил их с успехом и достижениями, настоял на том, что заплатит за их вино, узнал, откуда они, и потом предложил показать карточный фокус.

Аудриус передал графу колоду карт, на рубашке которых был герб «Метрополя».

– Прошло много лет с тех пор, как я показывал этот фокус в последний раз, – признался граф, – поэтому прошу вас строго меня не судить и набраться терпения.

Он начал перемешивать колоду. Три балерины, словно грации из древнего мифа, смотрели на него. Отношение каждой к тому, что делал граф, было разным: одна обратила на него невинный взор, вторая смотрела глазами романтика, а у третьей был скептический взгляд. Балерину, которая смотрела невинными глазами, граф и попросил выбрать карту.

25

Плие (фр.) – балетное па, приседание на двух или одной ноге.