Страница 16 из 27
– Ты не знал, что нас так много?
Болгарин перевел на него взгляд:
– Сколько вас?
– До хрена! – мрачно ответил Ингвар.
– Вы пришли завоевать царство Болгарское?
Мистина огляделся и еще раз прислушался. Вокруг гудели возбужденные голоса, но если бы посланные на разведку наткнулись на чужих вблизи стана, то знак уже был бы подан.
– Значит, здесь больше никого из ваших нет и ты напал на нас с малой дружиной, потому что не знал, что нас много? – повторил он.
Пленник кивнул.
– Ну и дурак! – отрезал Ингвар. – Теперь с дедом пойдете. Из-за вас он погиб, вы и проводите.
– Ваши боги не получат наши души. Мы крещены и спасены от власти сатаны. Моя смерть не принесет вам пользы… Но за мою жизнь вы можете получить выкуп, – с неохотой, явно по необходимости сознался пленник. Но потом заговорил увереннее: – Кто из вас главный в этом войске?
Он глянул по очереди на Ингвара и Мистину – как и многие другие до него, кто впервые видел этих двоих. Оба были в кольчугах, с поясами в серебряных бляшках, слева – рейнские мечи с богато украшенной рукоятью и ножнами, справа – скрамасаксы. Каждый держал в руке снятый шлем с позолоченной отделкой, обозначающий воеводу. По виду этих двоих нельзя было сказать, который главный, а ростом и статью Мистина всегда превосходил побратима.
– Я, – весомо начал Ингвар, давая понять, что оказывает честь, отвечая, – князь русский Ингвар.
– Русский князь? – Большие глаза пленника раскрылись еще шире. – Сам ты? Верно ли сие? Из Киева?
– Да.
Пленник снова переменился в лице. До него полностью дошел размер бедствия, обрушенного Богом на землю Болгарскую.
– Зачем ты сюда явился? – Он устремил на Ингвара пристальный взгляд, скорее негодующий, чем испуганный. – Ты – киевский князь руси Ингвар? Мы слышали, что человек с таким именем недавно отнял власть у законного князя, Олега, Олегова внука. Слышали от греков. Это ты?
– Да, это князь руси Ингвар, – подтвердил Мистина. – А я – его первый воевода, мое имя – Мистина Свенельдич.
– Я слышал о Свенельде, – кивнул пленник. – Еще бы мне не знать того, кто захватил наши старинные владения в областях уличей и тиверцев. Так что же, вы пришли тем же путем, отнять у царя болгар земли до самого Дуная? Или дальше, и вскоре вас увидят под стенами Великого Преслава?
– А красиво звучит, – на северном языке шепнул Мистина и прикусил губу, чтобы скрыть неуместную усмешку. – Чего мы сами не додумались?
– Если ты хочешь получить дань с болгар за то, чтобы не разорять нашу землю, то можешь для начала поговорить со мной, – довольно быстро пленник взял себя в руки.
– Ты кто? – спросил Мистина.
– Я – Боян, сын Симеона.
– Симео… – нахмурился Ингвар, а потом до него дошло. – Так ты что же – брат Петра?
– Да.
– Что? – охнул Мистина. – Не врешь?
Болгарин повернул голову и окинул его презрительным взглядом.
– Поклянись! – потребовал Мистина, не веря в такую удачу… или несчастье.
– Я мог бы перекреститься, если бы меня развязали.
Повисла тишина. Ингвар не спешил отдать приказ освободить пленнику руки, а лишь пытался осознать услышанное.
– Ёж твою в киль! – очень душевно сказал Мистина и огляделся. – Да перевяжите его кто-нибудь уже! Быстрее!
Триста лет назад болгары, приведенные Аспарухом на Дунай, говорили на языке, схожем с хазарским. Они были почти так же чужды обитавшим здесь славянам-дунайцам, как русы – племенам на берегах Волхова и Днепра. Одни – с седла, другие – с лодьи захватывали власть над славянскими общинами, но со временем срастались с ними, перенимали их язык, имена и привычки. Болгары, хоть изначально отличались от своих данников сильнее, чем русы – от своих, успели зайти по этой дороге дальше. Первое славянское имя – Владимир – в их роду носил дядя нынешнего царя, в то время как у русского князя славянским именем звался маленький сын. Даже знать бывших кочевников теперь говорила по-славянски, с небольшой примесью старинных болгарских слов. Благодаря этому болгары и русы понимали друг друга, хотя изначально гребцы и всадники различались между собой так сильно, как могут люди в пределах одной части света.
Бояна и уцелевших его людей переправили в княжеский стан. Мистина готов был на всех богов пить в благодарность, что у того оказалось при себе всего пятьдесят человек. Было бы три сотни, три тысячи – русы потеряли бы куда больше, чем шестнадцать убитых. Еще двадцать два раненых… И воевода Чернигость.
Колошка осмотрел и перевязал раны Бояна – длинный глубокий порез на бедре и еще одну, легкую рану на ребрах, – и теперь пленник полулежал на кошме возле костра, опираясь спиной о бревно. С другой стороны от огня расположились Ингвар и Мистина, их люди сидели и лежали на земле вокруг.
– Вот же тролли принесли! – на северном языке шепнул князь Мистине, глядя, как Колояр, с суровым от сознания важности дела юным лицом, промывает рану пленника и накладывает повязку.
Когда Колошка стянул с болгарина кафтан, стала видна золотая гривна на груди – отличительный знак воеводы, известный и русам, и славянам. Под столь простой одеждой носить такое сокровище мог только царский сын.
– Он тоже о нас не знал, – на том же языке ответил Мистина. – Иначе не полез бы на целое войско с пятью десятками. Гляди бодрее – он тоже удивился. И пока нам везет больше.
– Это потому что нас самих больше. А вляпались мы, как щенки в дерьмо…
– Это точно, – признал Мистина. – Вляпались. Но пока он у нас в руках, а не мы – у него.
– Но это что – теперь я воюю еще и с болгарами? Йотуна мать, чего только не хватало!
– Погоди. Может, нам, наоборот, повезло. Раз уж нам боги послали в руки кейсарова брата, Петр будет вести себя смирно.
– Или соберет войско и пойдет его отбивать.
– На него не похоже. А если да – тогда мы повесим этого беса хвостатого на берегу и уйдем.
– А Хельги?
– А Хельги придет сюда и наткнется на очень злых болгар. Со своими шестью сотнями.
Ингвар отвел взгляд от пленника и воззрился в лицо побратиму. Тот остался невозмутим, лишь отблески костра перебегали по его сломанному носу. Им не требовалось объяснять друг другу, как приятно было бы выпить на тризне по Хельги сыну Вальгарда, по прозвищу Красный. А также напоминать, почему они не сделали этого до сих пор.
И в сердце Ингвара вспыхнула надежда, что все именно так и будет и они избавятся от брата своих жен, не повредив чести.
– Но это только если кейсар пойдет на нас, а это почти невозможно, – добавил Мистина, снова поглядев на Бояна и Колошку. – Ладно, они закончили. Пойдем, поговорим.
Пленнику предложили хлеба и печеной рыбы, но Боян отказался, и Ингвар понял почему: болгарин не мог есть, не разобравшись, из чьих рук принимает пищу. Глядя на растянувшегося на кошме Бояна, Ингвар был мрачен. Недолго было подумать, что на русов и впрямь ополчились бесы и кудесы. Гнев на убийцу Черниги мешался с изумлением и смятением. Насколько Ингвар знал положение дел в Болгарском царстве, царю Петру было не по силам воевать с русами и он не мог помешать им пройти западным берегом Греческого моря до Боспора Фракийского. Имея другую цель и не желая распылять силы, Ингвар не намеревался вступать с болгарами в какие-либо отношения. Но судьба взяла его за ворот и окунула в лужу – и вот он в этих отношениях уже куда глубже, чем ему хотелось.
Схватиться с родным братом царя Петра! Ранить его и взять в плен! Теперь-то уж Петр не сможет остаться в стороне, даже если очень захочет.
Впервые со времен похода на уличей – и уж тем более впервые с тех пор как стал русским князем – Ингвар очутился лицом к лицу с представителем другого правящего рода. В этом его обошел даже шурин Асмунд, обедавший со Стефаном августом, из числа нынешних царьградских соправителей. Но василевса Асмунд видел в палате Мега Палатиона, пышно разукрашенной мрамором, мозаикой, резьбой и позолотой, одетого в золоченое платье и обутого в багряные башмаки, на троне во главе стола, уставленного золотой и серебряной посудой. Покойный Симеон путем многолетних войн добился того, что василевсы признали болгарских царей за ровню, а нынешний царь, Петр, даже состоял с Романовым семейством в близком родстве через жену. Однако родной брат Петра сейчас лежал перед Ингваром на кошме, в черном шерстяном кафтане, накинутом на голые плечи, а под кафтаном виднелась широкая повязка на ребрах, отмеченная небольшим кровавым пятном. Колошка наскоро помог знатному пленнику смыть с лица сажу, хотя она, набившись во все складки и поры кожи, была еще видна. Из предложенного Боян принял только глиняную чашку с водой. Однако если бы здесь сейчас был Асмунд, то признал бы, что достоинством облика и самообладанием Боян превосходит своего свойственника из Мега Палатиона.