Страница 10 из 18
– Дашенька, да это же … Мне тоже снилось, что ты рядом, и что ты обнимаешь меня!
– Вот видишь …
– Дарья Федоровна, я хочу сказать … Я хочу сделать вам официальное предложение … Давайте спать в одной кровати, будьте моей женой. Пожалуйста …
– Да, Юрий Николаевич, задали вы мне задачу, – начала было Даша, но не выдержала, – Юрочка, милый, да хоть сейчас! Давай скорей поженимся, нет никакой мочи больше!
Она повернулась к нему, готовая тут же обнять и расцеловать его, но, увидев мальчиков на санках, остановилась.
– Даже поцеловать тебя сейчас неудобно … Милый мой!
Гриша рисует
ТОНЯ ЗАНИМАЛАСЬ ГИМНАСТИКОЙ
У Гриши было вдоволь свободного времени, и он рисовал каждый день.
Но показывал свои рисунки он избирательно – что-то показывал Тоне, что-то – отцу, а некоторые не показывал никому.
Бывало, что он доставал давно выполненный рисунок и советовался с Тоней или с отцом, если ему рисунок казался недостаточно точным. Такие случаи бывали тогда, когда Гриша считал нарисованное не в полной мере отвечающим его требованиям к портрету.
Иногда Тоня – или отец – не могли уловить, что же именно не устраивает художника, но практически всегда Гриша переделывал портрет …
Тоня занималась утренней гимнастикой на балконе.
Гриша не рисковал и занимался в комнате у открытой двери на балкон, а Свиридов устраивал пробежки по расчищенным дорожкам на улице, наводя ужас на редких встречных своим голым торсом – все-таки минус 25 градусов, хотя и небольшой по здешним местам морозец.
К его приходу с улицы Тоня и Гриша уже успевали освободить душ, и он умывался и выходил к столу с мокрой головой.
– Доброе утро!
– Доброе утро, милый!
– Доброе утро, папа!
Часы можно было не проверять – они показывали ровно семь часов утра. Правда, это бывало не всегда – чаще Свиридов просыпался еще раньше и уходил, оставляя Тоню и Гришу в сонном состоянии.
– А ведь сегодня праздник.
– Что? Какой праздник, Тоня? Чей-нибудь день рождения?
– Нет, Гриша. Сегодня три месяца, как мы сюда приехали. Ешь, не отвлекайся.
– Верно, Тонечка, сегодня три месяца, – задумчиво сказал Свиридов. – Подумай только – уже три месяца … Еще только три месяца …
– И ты очень много сделал. Да, много. Пусть не все видно, или видно совсем не то, что нужно и важно. Ты у нас молодец. Правда, Гриша?
– Ну, какие могут быть сомнения?
СПРОС НА МАЛЬЧИКОВ
На мальчиков был большой спрос – Даша это специально отметила в своем дневнике. Сперва к ним пришла знакомится Оля Петрова, старший лейтенант из отряда капитана Воложанина. Вернее, сюда ее привел знакомится Андрюша Васин.
Ольга вошла к детям без своих темных очков и сразу позабыла свои страхи и опасения – мальчики не стали обращать внимания на ее шрамы, и только потом, когда и она, и мальчики освоились и Дима уже сидел у нее на коленях, он осторожно коснулся пальцами ее лица.
– Тебе не больно? Мне можно погладить? – спросил он.
«Дьявольщина какая-то! – подумала Ольга. – То же самое и теми же словами!»
Это было при их третьей – или четвертой? – встрече в лесочке около института – ВВ еще даже за руку ее не брал, а вот так же коснулся шрама на лице и сказал то же самое …
Потом пришел Свиридов с ужасно любопытной женщиной по имени Ангелина Митрофановна. Она всему удивлялась – и тому, что мальчики без труда освоили ее имя и отчество, и как легко они могли складывать и вычитать, и как читали на русском и английском языке. А потом она ужасно удивлялась, что мальчики могут разговаривать мысленно и даже узнавать, про что такое она сейчас думает.
Потом Ангелина Митрофановна играла с мальчиками в какую-то странную игру, когда мальчики рисовали то, что она им называла, а потом надо было вспомнить по рисунку, что именно она называла.
Когда Сережа ей сказал, что эти тесты на ассоциативное мышление слишком примитивны, она опять очень удивилась и согласилась с ним, и они эту тему очень дружно обсудили и решили, что надо будет подобрать что-нибудь поинтереснее …
А когда Даша забирала у Суковициной свой дневник про мальчиков, то узнала, что Свиридов интересовался лошадьми, которые есть в городе.
РАБОТЫ ПО МИНИРОВАНИЮ ВЫПОЛНЕНЫ
– Командир, все работы по минированию корпуса интерната выполнены полностью. Линии проверены. Все замаскировано. Арестованные переведены туда, сидят в камерах – кроме Оратынцева. Камеры одиночные, Шипук сидит далеко от остальных. Для подъезда ко входу проложена новая дорога, дорога накатана, старая со стороны центра засыпана снегом. К подрыву все готово, взрывники дежурят постоянно.
– Хорошо. Думаю, генералы прибудут завтра. Всем быть в боевой готовности. Больше двух человек охраны с каждым из генералов я туда на территорию не пущу, исходите из этого …
ГРИША ПОКАЗЫВАЕТ РИСУНКИ
– Гриша, на рисунки-то времени хватает? – Скворцов наконец выбрал время.
– Хватает. Мы еще с Тоней занимаемся музеем памяти, я портреты рисую. Вот, посмотри – узнаешь?
– Ты знаешь, мне очень нравится … А это? Ты с натуры рисовал?
– Нет, они все умерли … погибли.
– Но как же ты мог передать … как ты мог увидеть … Тьфу, не знаю, как сказать! Как ты мог нарисовать их мысли? Они же мыслят, они думают, они … они живые!
– Тут есть папин тезка, он здесь с самого начала и всех знает. Он тоже удивлялся, как я мог нарисовать их такими похожими. Я думаю, что это не совсем так.
– Что – не так? Они не похожи?
– Да, они не похожи. В фотографическом смысле. Они больше похожи на воспоминания о них. Здесь больше изображено то, что о них рассказывали другие – те, кто их знал.
– А кто эта красавица? Нет, правда, она изумительно красива … она по ту сторону смерти? Ты это рисовал? Но подожди, еще …
Виктор всматривался, отворачивался, крутил головой.
– Никак не пойму … Но она же говорит мне! Что!? Она … ждет ребенка!?
– Эту женщину любил дядя Саша Баранов. Она погибла. Осталось несколько фотографий, старых, когда она училась в университете. Я боюсь показывать это дяде Саше и Лене Карцевой … Не могу …
– Гришка … Ты же гений! Я не знаю, похожа она или нет, но это великолепная работа!
– Папа тоже так сказал. Он знал ее. Ее звали Василиса …
Некоторое время Виктор рассматривал рисунки молча.
– Ты молодец … А это? Стой, я их видел!
– Да, ты их видел в кафе – это мои названные тетки. Папа с ними побратался и теперь они ему названные сестры. Это у них мальчики … особенные. Ладно, так и быть – посмотри мальчиков.
Гриша достал еще одну папку и вывалил на стол ворох рисунков. Скворцов взял наугад – на листе было несколько незавершенных набросков разных мальчишечьих лиц. Они все были как живые – они играли, читали, слушали, говорили, но всех их объединяло одно общее выражение лиц. Они думали, они мыслили, они жили – и все по разному, по своему.
– Гриша, но ведь это же чудо какое-то! Они же все у тебя живые!
– Да ладно …
– А своих ты рисуешь – отца, Тоню?
– Рисую … Я тебе потом покажу … Мне почему-то их труднее рисовать … Мне зарисовки легче даются … Вот, смотри. Это на установке. Сварщики, монтажники. Тетя Лена Долгополова. Михеич. Ты знаешь, мы к нему ездили в баню попарится. Вот его жена, тетя Маша. Вот дочка их, Аришка. Вот их пес – серьезный такой зверь по имени Дизель …
Гриша еще долго показывал Скворцову свои новые рисунки, выбирая и откладывая в сторону некоторые из них. И когда пришла Тоня Гриша аккуратно уложил свои папки.
– Он и мне далеко не все показывает. – шепнула Тоня Скворцову. – Никак с Толей не можем уговорить его выставку устроить. Помог бы …
ИВАНИЩЕВА и УМАРОВ
– Эрнест Умарович, мне нужна ваша поддержка.