Страница 7 из 90
Несколько раз он задумывался, не уступить ли место, ему хватало и двух членов парламента от его же округа Сент-Майкл, которыми он мог манипулировать, но когда самые тяжелые годы остались позади, Уорлегган порадовался, что этого не сделал. Собственное место принесло ему различные коммерческие преимущества, а присутствие в Лондоне позволяло оставаться в курсе происходящих событий, и ничто не смогло бы этого заменить.
И отец, и мать настаивали на повторной женитьбе. Элизабет, несмотря на хорошие манеры, так и не пришлась им по душе. Они всегда держались с ней подчеркнуто любезно, но считали недостатком ее слишком хорошее воспитание, к которому не прилагались связи в обществе. Разумеется, ужасно, что она ушла так стремительно, но подобное случается с женщинами во все времена. Женщина, вынашивающая ребенка, и в лучшие времена подвергается риску. Ими полнилось каждое кладбище, и на каждом званом вечере или балу тот или иной молодой энергичный вдовец поглядывал на юных, соблазнительных незамужних девушек, размышляя, какая принесет ему больше преимуществ или удовольствия в качестве второй жены.
Что уж говорить о Джордже! Богатый, почитаемый в графстве, а если и не почитаемый, то хотя бы уважаемый, а если и не уважаемый, то хотя бы держащий в страхе, торговец, банкир, хозяин медеплавильных предприятий, а теперь еще и рыцарь! И ему всего чуть за сорок! Один из лучших трофеев в стране! Он может выбирать из множества! Возможно, некоторые дворянские семьи еще не смотрели на него в таком свете, но чем сильнее росло его влияние, тем меньше их оставалось. Год скорби — максимум того, что диктуют приличия.
Но жить из года в год, стареть, понемногу увеличивая собственное влияние и все больше становясь похожим на дядю Кэрри, которого интересуют лишь счета и бухгалтерские книги... Это слишком. Николас, начинавший с нуля и заложивший тот фундамент, на котором Джордж построил свою империю, свидетель всех его планов и начинаний, его пути к успеху, умер через полгода после Питта. Лежа в постели с сердцебиением в сто шестьдесят ударов в минуту, он размышлял о том, почему не чувствует удовлетворения. В минуты перед смертью его волновала мысль о сыне, так и не сумевшем оправиться от привычного для семейной жизни несчастного случая.
После смерти Николаса Мэри Уорлегган продолжила торопить Джорджа с новым браком, но со временем стала вспоминать об этом все реже. Какая старая вдова захочет, чтобы единственный сын покинул дом, или будет жаловаться на его присутствие? В конце концов, у Джорджа двое детей, и хотя Валентин рос достаточно эксцентричным ребенком, он наверняка выправится с возрастом, и она много времени проводила со своими внуками. Валентин проводил большую часть каникул дома, а Урсула, отрада ее глаз, все время жила в Кардью.
Кэрри положение дел тоже устраивало. Они с Элизабет крайне не любили друг друга — каждый считал, что другой оказывает на Джорджа плохое влияние. Но после ее смерти они с племянником сблизились. В первые годы вдовства Джорджа дядя несколько раз предостерегал его от необдуманных инвестиций: хватка у Джорджа оставалась все такой же крепкой, но тяжелая утрата временно лишила его коммерческого чутья.
Однако всё это осталось в прошлом. Со временем Джордж снова ощутил вкус к лондонской жизни и масштабным сделкам, начатым ещё в 1799 году. Он близко сошёлся с лордом Гренвилем, бывшим премьер-министром, а теперь лидером вигов, и время от времени посещал его дом в Корнуолле. В бесконечных манипуляциях партий с местами в парламенте, последовавших после смерти Питта, а впоследствии и Фокса, Джордж постепенно оказался в оппозиции. Несмотря на то, что именно Питту он был обязан дворянским званием, он никогда не принадлежал к числу поклонников покойного, объединившихся вокруг Джорджа Каннинга. Уорлегган был убеждён, что слабость и нерешительность правительства тори непременно и очень скоро приведёт его к падению, следовательно, в интересах Джорджа завести дружбу с новыми людьми.
Конечно, у некоторых из них — типов вроде Уитбреда, Шеридана и Уилберфорса — имелись безумные идеи относительно реформирования законодательства и свобод. Но Джордж лишь молча слушал, когда они бессмысленно сотрясали воздух, он был уверен, что получив власть, реформаторам придется забыть о высоких идеалах под давлением кабинета министров. Возможно, когда-нибудь придёт время, и ему предложат какой-нибудь скромный пост в правительстве.
Но Джордж по-прежнему не помышлял о новом браке. Его сексуальная энергия, похоже, навсегда сублимировалась в дела коммерции и политики. Конечно, за прошедшие годы он не испытывал недостатка в шансах воспользоваться благосклонностью той или иной соблазнительной дамочки из тех, что имели на него виды, надеясь заполучить в мужья — или ещё один трофейный скальп на пояс, пока муж в отлучке. Однако Джордж неизменно осторожничал. Возможность попробовать товар, не покупая, всегда чревата необходимостью расплаты, а относительно второго типа дам — ему не нравилось, что та начнет хвастаться подругам, затащив его в постель, или даже цинично насмехаться над его способностями и опытом.
Однажды, в годовщину женитьбы на Элизабет, Джордж в приступе тоски отправился в Тренвит. Хотя они венчались в другой части графства, он счёл уместным провести несколько часов в старом доме — там, где они впервые встретились, где он долго ухаживал за ней, где Элизабет обычно проводила лето уже будучи замужем, где она умерла — хотя в этом доме всегда враждебно к нему относились. В фамильном доме Полдарков его всегда считали незваным гостем.
Утром двадцатого июля 1810 года он отправился в путь с одним только грумом и приехал к церкви ещё до полудня. Стоял яркий солнечный день, но из-за резких порывов ветра в тени ощущался холод. Среди могил тоже было прохладно и сыро, сквозь заросли прошлогодних сорняков высоко поднималась свежая трава. На могиле Элизабет вырос огромный куст ежевики с толстыми, как у дерева, ветвями. Джордж пнул его ногой, но сломать не смог.
Светлой памяти Элизабет Уорлегган, покинувшей этот мир 9 декабря 1799 года, любимой жены сэра Джорджа Уорлеггана из Кардью. Скончалась в возрасте 35 лет, дав жизнь единственной дочери.
Джордж не принёс цветов, он никогда этого не делал, цветы казались ему излишне эмоциональным, показным жестом, оскорбляющим его достоинство. Помнить можно и без подобных условностей. Кроме того, цветы — пустая трата денег. Никто их не увидит, они завянут и пожухнут, не успеешь оглянуться.
Он позаботился, чтобы Элизабет похоронили подальше от Полдарков, особенно от мерзкой ведьмы Агаты, испоганившей им жизнь. Джордж молча постоял пять минут, глядя на высокий, уже тронутый временем гранитный крест.
Буквы уже начали расплываться и скоро совсем сотрутся. Непорядок. Их следует почистить и выгравировать поглубже. Весь погост в неподобающем состоянии. Можно подумать, Полдарки жалеют на него денег, хотя, конечно, их собственный участок не так запущен, как остальные. Преподобный Кларенс Оджерс стал теперь дряхлым стариком и почти выжил из ума, так что жене или сыну приходилось по воскресеньям во время службы стоять рядом, подсказывая, что делать.
Грум Нанкивелл ждал с лошадьми у входа на кладбище. Джордж взгромоздился в седло, дернул уздечку и без единого слова поехал в сторону Тренвита.
Дорога заросла почти так же, как церковный погост, и Джордж решил отчитать братьев Харри. Конечно, вдвоём трудно поддерживать в приличном состоянии такое обширное поместье, но он подозревал, что большую часть времени братья просто в стельку напиваются. Он давно уволил бы обоих, если бы не знал, как их ненавидят и боятся в округе.
Разумеется, они уже ждали его возле дома — оба брата и единственная миссис Харри, которую, по слухам, они делили между собой. За год это был единственный визит с проверкой, поэтому они приложили немало усилий, чтобы всё выглядело чистым и опрятным. Около часа Джордж вместе с ними осматривал дом, время от времени резко отвечая на оправдания и извинения, но больше молчал, предаваясь воспоминаниям, воскрешая в памяти сцены прошлого. Джордж пообедал один в летней гостиной. Обед оказался вполне сносным, подавала его Лайза Харри. От неё несло камфорными шариками и мышами, а весь дом провонял тленом.