Страница 16 из 90
Джордж узнал, что короля посещали три врача — сэр Генри Холфорд, доктор Бейли и доктор Геберден. Четвёртый, мистер Дэвид Дандас, виндзорский аптекарь, приходил дважды в неделю, и королева очень доверяла его советам. На какое-то время этим и ограничились, поскольку в 1788 году, восстановив умственное здоровье, Георг III заставил свою семью поклясться, что к нему больше никогда не пригласят психиатров — его так ужасно лечили, даже надевали смирительную рубашку. Главным мучителем был доктор Фрэнсис Уиллис, управлявший собственной психиатрической лечебницей в Линкольншире. Собственно, этого джентльмена король мог больше не бояться, поскольку с ним уже расправилось время, однако, на беду его величества, два сына доктора, Джон и Роберт Уиллисы, продолжили дело отца с той же жестокостью. Несколько недель королева сопротивлялась давлению правительства, но в конце концов уступила.
Теперь эти шестеро стали главными людьми королевства. На их отчётах и прогнозах основывались самые серьёзные решения с далеко идущими последствиями. Поскольку король не в состоянии подписывать законы, правительство просто не могло функционировать. Нельзя было даже назначить перерыв в работе парламента, так что в ужасной перспективе заседание могло затянуться на неопределённый срок. Но если установить регентство с передачей полномочий принцу Уэльскому, а потом король поправится — регентство сразу станет недействительным и король, относившийся к старшему сыну со всепоглощающей ненавистью с тех пор, как тому исполнилось семь, придёт в ярость и, возможно, снова обезумеет.
Кроме того, старый король пользовался огромной популярностью в народе — отчасти потому, что был стар, отчасти потому, что его старорежимные взгляды отражали общие настроения в стране, отчасти от того, что он прожил добродетельную жизнь, заботился о жене и отстаивал моральные принципы, которыми восхищались его подданные, даже если не соблюдали их сами. В то же время, принц Уэльский был весьма непопулярен, его даже презирали. Поэтому ни одна партия не пыталась торопить события либо вставать на чью-либо сторону и устанавливать легитимное правление, не убедившись, что политическая кампания пройдёт гладко.
Официальные отчёты докторов были полны надежд на скорое выздоровление. Это подтверждал и Спенсер Персиваль, обязанный как премьер-министр держать парламент в курсе событий. В конце концов, говорили люди, почему все не может опять пройти, как раньше? Двадцать два года назад уже готовился законопроект о регенстве, Питт осторожно начал подготовку к уходу в отставку, а король неожиданно пришёл в себя. Конечно же, это наверняка случится снова. Что вы говорите? Прошло почти четверть века? И королю уже хорошо за семьдесят?
Джорджа официальные отчёты раздражали. Совершенно ясно, что Персиваль и его коллеги, которые будут изгнаны, как только короля официально сменят, станут делать хорошую мину при плохой игре и использовать медицинские отчёты, чтобы отодвинуть этот чёрный день. А что сообщалось неофициально? Принни состоял в «Бруксе», но не появлялся там с тех пор, как стало известно о болезни его отца. По слухам, ходившим в клубе, он как-то навестил короля, и тот не узнал сына. Говорили, что король обнимал подушку, называя её «принцесса Октавия», объявлял жену самозванкой и провозгласил королевой леди Пембрук.
Как же тут быть уверенным? Или хотя бы увереннее большинства, настолько, чтобы выгодно вложить большие деньги? Как только станет определённо известно, что устанавливается регентство, цена собственности в Манчестере сразу подскочит вчетверо.
Глава шестая
К Роджеству Стивен Каррингтон стал полноправным членом общества Нампары, Меллина и Сола.
В тот день, глядя как этих двоих несут к дому по тропинке вдоль ручья — один явно мёртвый, второй едва живой — Демельза думала, что он слишком плох и уже не очнется. Она поспешила вперёд и велела Габби Мартин бежать за доктором Энисом. К счастью, Дуайт оказался поблизости и смог оказать первую помощь. Моряка отнесли наверх, раздели и потеплее укрыли одеялами, к ногам положили угольные грелки, растёрли спиртом руки и попытались влить в рот пару капель коньяка. Дуайт сказал, что утопленник едва дышит, и оставался с ним, пока дыхание не стабилизировалось. Потом он спустился вниз, выпил с Демельзой немного портвейна и, похлопывая её по руке, сказал, что вернётся утром, сразу после завтрака.
Однако к утру спасённый пришёл в себя и заговорил. После полудня он немного поел, выпил лимонада. А на следующий день встал с постели.
Стивен Каррингтон, джентльмен. Из Глостершира, где занимался судоходством и перевозкой грузов в Ирландию. Он вышел из Бристоля на барке, направлявшемся в Корк. В сильный шторм корабль лишился мачт и начал тонуть. Одна из лодок опрокинулась, Каррингтон вместе с товарищем и матросом-ласкаром [7] оказался на спасательном плоту. Они дрейфовали несколько дней — или так ему казалось. Его товарищ умер.
Ласкар протянул почти так же долго, как Каррингтон, но до спасения чуть-чуть не дожил.
Выглядел Каррингтон молодо, Демельза не дала бы ему больше тридцати, а его акцент западных графств заметно отличался от корнуольского. Он оказался очень вынослив — Дуайт обнаружил два сломанных ребра, но вскоре больной как ни в чём не бывало уже ходил по дому и усадьбе. У него было широкое лицо, открытый лоб, а львиная грива и яркие синие глаза делали его просто красавцем. Так считали все молоденькие девушки. Так же думала и Клоуэнс. Ему отдали старую одежду Росса — от Джереми ничего не подошло. Он старался быть полезным в чём только мог, дружелюбным и весёлым. И всем нравился.
Гость не бедствовал — он держал деньги в поясе и предложил Демельзе две гинеи в качестве платы за пребывание. Она отказалась. Часть денег он потратил на угощение в пивных, чтобы установить добрые отношения с шахтёрами.
Прожив четверть века среди дворян, но так и не став одной из них (хотя иногда она получала удовольствие от их общества, восхищалась некоторыми поступками и старалась перенимать то, что ей нравилось), Демельза прекрасно их понимала и чувствовала. Гораздо больше, чем Росс, который мало на что обращал внимание. И она не могла понять, что из себя представляет Стивен Каррингтон.
За пару дней до Рождества он спросил, нельзя ли ему остаться до конца года.
— Доктор Энис сказал, что рёбра пока не совсем зажили, и я с огромным удовольствием прожил бы ещё несколько дней в таком прекрасном обществе.
— Мы проведём Рождество тихо, поскольку мой муж в отъезде, но вам будем очень рады.
Гость почесал в затылке.
— По правде говоря, миссис Полдарк, хотя моё тело почти здорово, это кораблекрушение стало серьёзной встряской для моей души — я был так близок к смерти. Поэтому я очень рад провести здесь немного времени, отдохнуть и восстановить силы. Я бесконечно вам благодарен.
Наступило Рождество — прием у Тренеглосов и ещё один у Поупов, а третий, масштабом поменьше, у Келлоу. Стивен Каррингтон посетил все. Демельза устраивала приём в прошлом году, но в этом не стала, поскольку Росс отсутствовал. Кэролайн Энис, как всегда импульсивная, сначала решила ничего не предпринимать, но внезапно пригласила гостей на проводы старого года.
— Мои дети слишком малы и вряд ли оценят что-либо кроме конфет и желе, так что уложим их спать и пустимся в разгул. Или будем есть овсяное печенье, если тебе так больше нравится.
Они делали и то, и другое. Комнаты в Киллуоррене были не слишком велики, и компания разместилась сразу в четырёх или пяти. В одной играли в кости, в другой плясали джигу под звуки скрипки, в третьей угощались блюдами из гуся, курятины и фазанов или шоколадным тортом со взбитыми сливками, в четвёртой рассказывали истории, устроившись у огня. А когда наступила полночь, грум позвонил в колокол на конюшне, свечи задули и с подобающими случаю визгом и криками вылавливали изюминки из большой плоской чаши с горящим бренди.
7
Ласкар — матрос-индиец на европейских кораблях.