Тонкий лёд

Фыркнув себе под нос, я постаралась отвлечься от снедавшего меня нетерпения. Через некоторое время это получилось, и мысли потекли в направлении моего комитета. Из-за непосредственного участия диары в благотворительной жизни диарата в округах начали открываться отделения фонда «Благотворитель». Ими руководили дамы, которым я решилась довериться. Для кого-то это стало модным веянием, и они, не проявив должного рвения, лишались места главы отделения, и их сменяли более серьезные управители. Кто-то подходил к делу ответственно изначально, и тогда я не скупилась на похвалы. А были и такие, которые увидели в благотворительной деятельности способ личного обогащения.

О подобном случае мне как раз написала агнара Бьярти, взявшая на себя обязанности ревизора. Ревизором у меня числилась и агнара Тагнилс. Две эти дамы, порой ругавшиеся, как торговки на рыке, умели и отлично ладить, когда дело касалось слаженной деятельности. Особенно грозны становились они, если ехали вместе с инспекцией. После их отъезда инспектируемые писали мне слезные послания, умоляя повлиять на двух женщин, доводивших до обмороков даже опытных казначеев своей подозрительностью и придирками едва ли не к каждой букве. Я отвечала, что благородные агнары всего лишь выполняют свой долг, радея за дело процветания родного диарата. То, что эти дамы могут донять даже Проклятого Духа, меня вполне устраивало.

И вот результатом проверки благотворительного отделения, учрежденного нами с супругом фонда, стало исчезновение крупной суммы денег в Регилсе. Управителем отделения была назначена супруга градоправителя Регилса, агнара Герсилс. Когда-то она показалась мне особой впечатлительной, добродушной и слишком мягкой. Однако супруг ее обещался стать жене верным помощником, и я одобрила чету Герсилс.

Агнара Бьярти сообщала мне, что у градоправителя Регилса появился новый жеребец хилемской породы, выведенной на берегу реки Хилемы. Стоимость этих лошадей была немалой, они весьма ценились среди знатоков. Примерно столько же не хватало по счетам отделения фонда. Агнара Герсилс хлюпала носом и не могла объяснить ничего вразумительного. Ее супруг клялся, что жеребца приобрел на собственные средства, но куда делись деньги, собранные на благотворительность, ответить так и не смог. Его первоначальные версии о расходах мои ревизоры тщательно проверили и не нашли удовлетворительными. Немалая сумма растаяла в воздухе. В таких случаях я привлекала своего супруга. Диар, наделенный властью, разбирался с воровством быстро и жестко. Думаю, теперь Регилс ждет проверка ревизоров его сиятельства. Однако появилась необходимость найти нового управителя, потому что чете Герсилс я более не доверяла, но просмотром кандидатур я займусь позже. Пока у меня было иное дело, стоявшее по важности впереди всех остальных, а поместье всё никак не показывалось, и я уже в десятый раз повторила:

— Поскорей.

— Да уж скоро, ваше сиятельство, — ответил кучер.

Испепелив его спину взглядом, я полезла в свою сумочку. За неимением иного занятия, решила прочесть письмо от брата, которое мне вручил почтальон, увидев в Кольберне. Вскрыв конверт, я углубилась в чтение. Арти, женившийся чуть больше года назад, сообщал, что супруга осчастливила его новостью, и они ожидают рождения своего первенца. Я была искренне рада за брата, агнара Берлуэн мне нравилась, и я искренне желала им счастья.

Хмыкнув, я прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам, вспомнила веселую свадьбу, где особо отличился агнар Наэль, покровитель и закадычный приятель моего брата. Крепко выпив, сей закоренелый холостяк, посмотрев сначала на нас с Арисом, после на Арти с молодой супругой, громогласно объявил, что теперь и ему не остается ничего иного, как жениться. И вот уже год он юлил и изворачивался всеми возможными способами, находя причины и отговорки, чтобы не выполнять своей клятвы.

Негромко рассмеявшись, я вернулась к чтению. Далее Артиан писал о близнецах, уже год находившихся в Пансионе благородных агнар. Наши сестрицы, которые, несмотря ни на что, оставались дополнением друг друга были далеки от идеала прилежания, и наставницы в пансионе часто жаловались на них. Однако Мели и Тирли оставались сестрами диары Данбьерга, и им спускали с рук многие шалости, чем бессовестные девицы беззастенчиво пользовались. Пожалуй, стоило поговорить с ними, когда мы вновь навестим столицу. А пока я решила написать им письмо с внушениями.

Я вновь усмехнулась, вспоминая нашу вторую поездку в Рейстен. В тот раз мне не удалось избежать столкновения с великосветскими кумушками. Впрочем, не скажу, что меня встретили плохо. Мы с мужем устроили прием, конечно, с огромным запозданием, но, как известно, поздно — это не никогда. После всего, что произошло со мной, бояться каких-то пересудов и двусмысленных намеков было бы глупо, и в этот раз я не тряслась, как заяц, не опасалась совершить неловкости. Признаться, мне было вовсе не до таких мелочей, как косые взгляды. Да и к чему все эти тревоги, когда за моей спиной возвышался его сиятельство, в излюбленном образе ледяного истукана? Один только его взгляд, наполненный скрытой иронией, отбивал всякую охоту насмехаться.

Впрочем, совсем без насмешек не обошлось. Правда, случилось это не на нашем приеме. Арис повез меня прогуляться по Рейстенскому городскому парку. И пока он остановился со знакомым агнаром, я отошла из вежливости. К тому же говорили они о политических событиях в соседнем государстве, и слушать их оказалось скучно. Прогуливаясь по аллее, в ожидании супруга, я обратила внимание, что за мной следуют три дамы. Вскоре они уселись на скамеечке, посматривая мне вслед. Дойдя до статуи очередного мифологического персонажа, я повернула назад. Когда приблизилась к скамейке с дамами, услышала имя своего мужа, произнесенное нарочито громко. Я перевела взгляд на дам и узнала его первую невесту. Не скажу, что не испытала никаких чувств. Все-таки в наш первый приезд она меня сильно задела.

Однако натянув на лицо невозмутимое выражение, я прошла мимо…

— Он все-таки решился привезти свою провинциальную клушу, — насмешливо говорила несостоявшаяся д’агнара Альдис. — Арис всегда был чудаком. Что можно было найти в этой невзрачной особе?

Я обернулась, смерила ее насмешливым взглядом и всё же ответила:

— Должно быть, то, что не нашел в вас, агнара, раз титул диары ношу я, а не вы.

Она поперхнулась. Я видела, как краска бросилась неприятной женщине в лицо, и, признаюсь, испытала удовлетворение. К этому времени подошел Аристан. Он предложил мне руку, мазнул взглядом по трем дамам, сухо с ними поздоровавшись, и спросил:

— Вам докучали, дорогая?

— О нет, Арис, — с улыбкой ответила я. — Здесь некому мне докучать.

Других столкновений у меня со столичной знатью не было. И новая аудиенция у Их Величеств имела совсем иную направленность. Государь был вежлив, не допуская желчных выпадов. Он одобрил управление диаратом, похвалив Аристана. И даже я получила высочайшую похвалу за развитие благотворительной деятельности. Государыня мило щебетала, словно обычная агнара, обсуждая моду, детей и последнюю работу известного художника. В общем, покидала я дворец без обмороков и слез.

Уже въезжая в ворота поместья я вернулась к письму брата. Заканчивал он рассказом о своих успехах на службе и новом, недавно полученном, звании. Отдельно интересовался здоровьем папеньки. Сам Арти уже некоторое время с ним не общался из-за размолвки, возникшей по поводу новой женитьбы старшего агнара Берлуэна. И хоть имущественных угроз эта женитьба брату не несла, так как завещание отец переписал вновь в пользу брата, как и ранее. Да и невеста его была довольно зрелого возраста, чтобы задумываться о новом потомстве. Но Артиан неожиданно оказался ревнивцем. Не приняв решения папеньки, он укорял отца в измене памяти маменьки. Повздорили они тогда знатно, и теперь узнавали друг о друге через меня. Поначалу их размолвка меня огорчила, однако же, заметив, что родные мне мужчины переживают из-за ссоры и лишь выдерживают характер, я набралась терпения и исподволь способствовала их сближению и примирению. И пусть они всё еще дулись друг на друга, но конец ссоре уже виделся ясно.