Страница 137 из 141
Не-е-е, так не пойдет! Сворачиваем обратно, метим красным карандашом: "Продается!" и -- в левый карман... При возможности загоню Серебряному Арджуне. Он давно что-то в этом духе просил...
А вот и конь! С виду -- как настоящий! Можно и в город...
Саттарис был так увлечен мыслями о торге с Арджуной, что не заметил, как по рассеянности разархивировал не гнедого, а черного жеребца. Впрочем -какая разница: конь -- он и в Африке конь, пока под лианами не позагорает. А как позагорает -- зебра!
Улочки были грязные, а жители сволочные: помои прямо из окон! Ну ладно-то, опыт есть, успел проскочить, а вот тот парнишка, что на улице рассматривал флейту... Угодил... Куда ему, хромому, от такого потока-то...
Поток... Льет... Наливает... Нет, что ни говори, а ассоциации -страшная вещь: резко захотелось выпить пивка... "Побыть посредником", как говаривал один знакомец... В пивнушку зайти, что ли... Въехать прямо на коне, прогарцевать по столам, да так искусно, что ни одной рюмочки не разбить... Нет... Кажется, кто-то это уже устраивал... Да и рюмок тут нет: пивные кружки... Как же тут пивнушки да забегаловки называются? Дядя что-то рассказывал, да вот -- дурак был, не запомнил... Или запомнил? Куб? Пуб? А-а-а, ПАБ! Кажется... А это что такое тут впереди? Над входом -"Hauptturmuhr der EdelmUtigstadt" готикой. А под дверью -- мужик. Местами еще трезвый. Кажется -- в переводе это называется "Любимый будильник головы снизу"? Мужика этого, что ли? Так он тут для рекламы лежит?! Или что-то во временах путаю... А, понял: в падежах напортачил! Значит -- "Голова башни Ухр определенно благородного государства"! Ну и названьице! Впрочем -- что с них возьмешь: темненькие, средневековенькие, назвали во как, а рядом зачем-то башню с циферблатом намалевали! И к чему бы это... Полное отсутствие логики!
Спрыгнув с коня, Саттарис протянул повод подбежавшему служке. На ходу бросил:
-- Как всегда, -- и пошел в помещение, надеясь, что служка знает, что всегда делают с лошадьми усталых путников...
Народу в пабе было в этот час немного, но трезвого -- значительно меньше. Подавив врожденное родовое желание спеть арию о чем-нибудь чистом, светлом, золотом, Саттарис плюхнулся за стол, пахнущий еще свежеоструганным смолистым деревом и потребовал пива. Подумав, присоединил к заказу перо и чернила. Пергамент заказывать не стал: свой, саморастворяющийся после прочтения, надежнее.
Отхлебнув жидкости, чем-то напоминавшей пиво, и аккуратно утерев щегольские усики, девил с удовлетворением услышал чей-то шепоток:
-- Ну вот, а я-то испугался, что и этот петь будет!
Известность!.. Родовая...
И тут симпатичная девица, видать, дочка хозяина, принесла чернильницу с торчащим из нее рыжим петушиным пером. Издевается, что ли?!
Саттарис болезненно поморщился: после такого напоминания предлагать ей Контракт на Товар резко перехотелось...
Пергамент, извлеченный из сумки, автоматически расправился на столе, принимая форму его поверхности. Даже брошенная на столе монетка в углу отпечаталась! Взмах руки -- и монетка превращается в печать.
Саттарис припомнил одного забавного Ученика одного знакомого Чародея и, старательно высунув язык, принялся выводить готические литеры:
"-- Глубокоинежноуважаемый Herr Бургомистр!
Будучи верным слугой Короля и Той Силы, что выше Короля, а также своего Князя и Вашим почитателем, довожу до Вашего сведения, что проблема, вставшая во весь свой Крысиный рост перед Магистратом нашего наипрекраснейшего города Гамельна, может быть легко и просто решена одним движением Вашей великодержавной руки.
В бесконечной смелости своей напоминаю, что несмотря на врожденную недостоверность источника, рекомендации, данные некоему Крысолову, большей частью соответствуют угодной Вам действительности. Если в Вельможной мудрости Вашей Вы отметите, что он не только профессионал, но и простофиля, то несомненно сможете сэкономить для казны те несомненно жизненно необходимые ей деньги, коии долженствуют быть выплачены вышеуказанному Крысолову.
Отныне и впредь остаюсь искренне Ваш
еще Вам лично неизвестный Доброжелатель..."
Саттарис так увлекся созданием этого шедевра эпистолярного жанра, что порой даже забывал макать перо в чернильницу, но, к счастью, пергамент исправлял эту досадную оплошность.
Дописав, Саттарис хотел было перечитать написанное, но вовремя передумал и свернул листок в трубочку.
Стоило теперь поймать того, кто бы доставил это письмо бургомистру, не прочитав его перед этим... Проблемка... Милый городишко... Тот вон -- уже шею вытянул как лебедь, так и желает рассмотреть, что там на бумаге... Этот -- упадет в грязь за порогом сам и пергамент уронит... Хозяин -- плут... Хороший мальчик, а ну верни кошелек, на тебе серебряную ложечку и вали отсюда! Будешь знать, как воровать... Так, отвлекся... Этот, в рясе? Не, он еще не зашел, я его через стену вижу... МОНАХ?! СВЕТЛЫЙ?! Пора поспешить! Он же не то что не по адресу -- он же в Инквизицию письмо отнесет! Вот приедут в Гамельн Святые Отцы Иезуиты -- быстро узнают, что не бывает безгрешных младенцев!
-- Девушка! Девушка! Ты бургомистра здешнего знаешь? Письмо передать надо! Не читаючи! Передашь?! Спасибо... Если че надо будет -- обращайся!.. Кто такой? Да торговец я, торговец... Всем помаленьку торгуем-с...
Теперь можно и расслабиться. Допить пива и надеяться, что монах в обитель сию не заблудится...
Дикий вой с улицы:
-- Нечистый! И крылатая тварь его тут!
Конкуренты? Стоит выглянуть...
-- Богородице Дево радуйся... Хотя -- чему ж тут радоваться? Опять конюх допился до положения риз... Во всех городах они одинаковы... И в придорожных трактирах не лучше... Ох, грехи наши тяжкие... Заглянем ка Мы, Отче, в Содом и Гоморру конюшни сей аки святый Ионо в чрева к'та. О-о-о! Курятник? Крупновата курочка будет!.. И-И-И-И-и-и-и-и-и-и!!!
Священник отшатнулся от черной крылатой твари, стоящей промеж коней в стойле. Тварь взвизгнула в ответ: то ли дражнится, кривляется, то ли и вправду испугалась Знамения-то Крестного...
-- Нечистый! И крылатая тварь его тут!
Так, Долг Оповещения выполнен -- теперь можно и ретироваться. И чем скорее -- тем лучше! Самое главное в деле святого что? Правильно: вовремя смыться! Ага -- ретируешься тут: стоит на пороге конюшни, черный весь, и глаза в темноте светятся!