Страница 1 из 16
А. В. Степанов
Елизавета Петровна, ее происхождение, интимная жизнь и правление
Кому не известно, как жили наши цари и особенно царицы?! Кому не известна та прискорбная для русского истина, что едва ли один из «Высочайших дворов», не исключая даже двора Людовика, так переполнен самыми грязными и безнравственными событиями, как именно наш, российский! Как ужасны все разоблаченные тайны Кремля и Зимнего Дворца, и читая повествования о них, право, не верится, чтобы «помазанники небес» могли спуститься до того инфернального жестокосердия, представителями которого являются Иваны, Петры, Екатерины и т. п.
Остается удивляться той выносливости и упругости русского народа, здравый рассудок которого не забит еще окончательно, несмотря на все превратности, сыпавшиеся на его голову с высоты престола.
Удивительно, и на первый взгляд необъяснимо, что в России в том самом веке, когда русская женщина была заключена в тесные рамки восточного затворничества, на рюриковом престоле царили преимущественно женщины, и притом женщины самого недостойного поведения и нрава. Все без исключения из этой женской царственной плеяды, будучи номинально полновластными монархинями, в действительности управлялись их бесчисленными любовниками.
На смену Екатерины I, дочери раба, после краткого царения Петра II, вступила на престол Анна Иоанновна, которую — после нескольконедельного правления «младенца» Ивана Антоновича — сменила в 1740 г. Елизавета, дочь Петра Великого.
В противоположность своей старшей рано умершей сестре Анне, Елизавета отличалась уже в ранней молодости крайне развратным направлением. Она была одной из самых низкопробных и беспутных русских царственных мессалин. Она была во сто крат распутнее Екатерины I, распутнее Анны Иоанновны и превосходила в бесстыдстве и половой извращенности даже свою цербстскую преемницу Екатерину Великую. Но мы не станем преждевременно забегать вперед и раскроем постепенно позорные страницы биографии Елизаветы Петровны и постараемся представить ее в настоящей, ей присущей окраске. Да простят нам читатели, которые в нашем повествовании вместо тех хвалебных гимнов, какими приветствовали ее наши доморощенные дворцовые барды, найдут одну лишь голую истину, ту ужасную в тайне хранимую придворными историографами истину, при виде которой читателям станет и душно, и тяжко…
I
Бесконечные оргии, сменявшие одна другую, приковали наконец Петра Великого к постели. Схваченная им во время одной из его бесчисленных попоек венерическая болезнь обнаружилась сызнова и в такой сильной степени, что дни «великого» преобразователя России были сочтены. Но последнего только и желали супруга его, Екатерина, и её любовник Меньшиков. И в сущности для них возможно скорая развязка не могла не играть важной роли, так как условия уже давно сложились таким образом, что одной из этих двух партий необходимо нужно было долой с арены, и лозунг «или мы, или он» и внушил Меньшикову прибегнуть к помощи яда, чтобы ускорить развязку.
Князь Меньшиков, давно уже имевший на своей совести целый ряд самых гнусных проступков, известных между прочим и царю, давно уже причинял заботы Петру, и Петр не без основания боялся, что рано или поздно ему придется еще поплатиться за Меньшикова своей царственной головой. В былое время, если до ушей царя доходили жалобы на князя, он рассчитывался с ним лично, брал плетку в руки и драл своего светлейшего канцлера; теперь же угрожало Меньшикову, над головой которого собрались уж слишком черные тучи, куда более серьезное наказание и поэтому сколь возможно скорая смерть Петра была для него вопросом первой важности. Нужно было «спровадить» его, так как кроме других целей, Меньшиков нет-нет да подумывал и о сохранении царской короны если не для себя, так по крайней мере для детей, а поправься Петр, все его замыслы и планы рухнули бы навсегда, и он навечно попал бы в немилость. Но нисколько не лучше, если только еще не хуже, обстояло и с августейшей супругой Петра. Эту, постоянно пьяную и почти полоумную женщину «повелел» Петр год тому назад самым торжественным образом короновать, и русский народ уже свыкся с мыслью, что она по смерти царя взойдет на всёроссийский престол. Ведь ради неё изменил великий реформатор порядок престолонаследия, по которому дотоле считался наследником старший сын, и изменил его таким образом, что отныне самодержец сам назначает себе достойного наследника, будь это лицо мужского или женского пола, безразлично.
А само собою, кого же было и выбрать великому монарху, жившему и умершему свиньей, на прародительский престол, как не «благородную» царицу, сумевшую возвыситься от простой солдатской девки до августейшей супруги могущественнейшего европейского правителя?!
Итак, Её Величеству улыбалась заманчивая будущность и, казалось, препятствий для достижения поставленной задачи не было, но чуть было все эти иллюзии не погибли. За год до своей смерти, сделал Петр не особенно-то для него, как мужа, приятное открытие, а именно, что Екатерина возвратилась к своему прежнему беспутству и что находившийся при её особе камергер Мон-де-ла-Кроа исполнял не только служебные, но и кроме того кое-какие «другие» обязанности.
Этот счастливец был сын французского шинкаря, случайно забредшего в Москву и, попав в милость царицы-матушки, он в скором времени был зачислен в штат её камер-юнкеров, а затем и камергеров. Долго ли, коротко ли продолжался этот роман неизвестно, но только в конце 1721 г. Петру удалось застать влюбленную парочку в слишком интимных отношениях и после личного расчёта с обоими плеткой, он велел арестовать Мона и через неделю на глазах Екатерины казнить, причем последняя упала в обморок. Отсеченную голову посадили в спирт, и Петр приказал эту банку поставить в спальню государыни, как украшение на память о любовнике, под страхом смерти воспретив удаление её. Сестру же Мона, прежнюю любовницу царя, знавшую о преступной связи Екатерины, было повелено сослать пожизненно в Сибирь, а с нею еще и множество прочих виновных.
Екатерина дрожала от страха и с боязнью глядела в близкую будущность. Но тут на её счастье Петр захворал и 8-го февраля 1725 г. «прилег и в Бозе опочил». Супруга же его как истая христианка позаботилась о том, чтоб государь два раза причастился и простил и ей и Меньшикову все их гнусные проступки. Итак, Петр умер, не успев даже назначить на место своей убийцы Екатерины другого, более «достойного» наследника.
II
Евдокия Лопухина, первая жена Петра, отказавшаяся от него за его беспутный образ жизни и получившая за это от него собственноручно известную долю плетью, жила в монастыре. Сын её, Алексей Петрович, в сущности законный наследник, по настоянию второй жены Петра, Екатерины, в 1718 г. был лишен всяких прав на престолонаследие и обезглавлен. Меньшиков уже позаботился о том, чтобы молодой царевич попал в надежные руки, чтобы вся воспитательная система вела к тому, чтобы из Алексея вышел необразованный, юродивый малый, поставивший своей задачей пострижение в монахи и, разумеется, вместе с этим и отречение от престола. Его «по его собственному желанию» готовили в монастырь, но унаследованная от отца испорченность сбила богомольца с толку и он «помянув родителей» завел интрижку с одной чухонкой, продолжавшуюся даже во время его брака с брауншвейгской принцессой. И в том оказал сын отцу своему честь, что вполне по петровски бил он свою жену, и даже смерть этой несчастной, как достоверно доказано, последовала от этих побоев. Этот брак осчастливил Россию царем Петром II.
Но до 1715 г. Алексей Петрович жил сравнительно безбоязненно, тут вдруг Екатерина родила сына (дотоле всё дочерей) и, понятно, все пружины были пущены в ход, чтоб обеспечить корону в руках сына её. Покорный слуга Меньшиков взялся за это «святое» дело, и несчастному Алексею Петровичу пришлось поклониться родине-матушке и бежать прочь. Он скрывался некоторое время в Неаполе, но вскоре был разыскан и австрийскими агентами переправлен в Россию.