Страница 94 из 125
В девять тридцать Хафизулла Амин, лишь начав ужин, чувствует себя очень плохо. Срочно вызван врач из советского посольства, местным эскулапам диктатор давно не доверяет.
В девять сорок к КПП, ведущему в центр города, подтягиваются две полицейские машины и несколько солдат афганской армии, патрулирующих дорогу.
В девять сорок пять по приказу Бояринова группа открывает огонь на поражение. Сняв шлагбаум, уничтожив афганские посты, группа открывает дорогу колонне десантников и группе «Альфа».
В десять часов вечера прибывший врач из советского посольства делает промывание, укол, пытаясь спасти Амина.
В десять часов группа «Октава» находится уже в парке дворцового ансамбля.
В десять часов, почти не встречая сопротивления, советские войска вступают в город.
В десять тридцать Амин приходит в себя и засыпает в комнате. Советский врач остаётся рядом с ним»[218].
Заметим, что В.А. Крючков однозначно заявляет только о попытке усыпить Х. Амина, а Ч. Абдуллаев столь же категорично говорит об отравлении афганского диктатора. Как бы там ни было, в результате данной акции многие приглашённые почувствовали себя плохо, а некоторые потеряли сознание. В числе последних оказался и сам Хафизулла Амин. Его жена забила тревогу: был немедленно вызван командир президентской гвардии Джандад, за скорой медицинской помощью обратились в центральный военный госпиталь («Чарсад Бистра») и в поликлинику советского посольства. С просьбой об ускорении прибытия во дворец советских врачей к начальнику политотдела аппарата главного военного советника генерал-майору С.П. Тутушкину обратился начальник главного политического управления вооружённых сил ДРА М.Э. Вазири. В ответ на просьбу афганского коллеги генерал С.П. Тутушкин принял срочные меры по отправке в Тадж-Бек советских медиков.
В связи последним из приведённых здесь обстоятельств стоит заметить, что данный факт наглядно свидетельствует о сверхсекретности, которой были окутаны все события, связанные с началом осуществления государственного переворота в Кабуле. Ведь даже столь заметные фигуры аппарата военных советников и специалистов СССР как генерал-майор С.П. Тутушкин, не были в курсе происходившего во дворце Тадж-Бек, да и около него. Нечто подобное можно сказать и об «информированности» по этому поводу посла Советского Союза в ДРА Ф.А. Табеева, ведь для него все последующие события государственного переворота в Кабуле также оказались полной неожиданностью.
Как впоследствии вспоминал об этом застолье видный функционер НДПА и бывший министр финансов ДРА А.К. Мисак: «27 декабря Амин пригласил всех своих ближайших соратников с семьями на обед. В конце обеда вдруг всем захотелось спать. Я ещё помню, обеспокоенно спросил: «Может быть, нам что-то в еду подсыпали? Не яд ли это? Кстати, кто твой повар?» «Не волнуйся, — ответил хозяин. — И повар, и переводчик у меня советские». Однако сам Амин тоже имел бледный вид. Держался за стены. Я пожал плечами и поспешил на свежий воздух. Погода была морозная, выпал снег, снаружи мне стало немного легче. Кто отведал этот обед, чувствовал себя, словно пьяный. Только Пандшери с удивлением взирал на наши мучения. Он единственный из нас не ел суп, потому что соблюдал диету. Видимо, что-то было подмешано именно в суп. Быстро распрощавшись со всеми, я поехал к себе на площадь Пуштунистана, в министерство финансов, и пытался заняться там делами. Всё происходило в четверг, а у нас это короткий день, накануне выходного. Сел в кресло и мгновенно уснул, как в глубокую яму провалился»[219].
В связи с приведённым отрывком из воспоминаний А.К. Мисака более предпочтительной становится точка зрения, изложенная В.А. Крючковым, а не Ч. Абдуллаевым. Однако это вовсе не исключает того, что помимо общей дозы снотворного, предназначавшейся присутствовавшим на обеде гостям, Хафизулле Амину ещё не определили пару капель яда или сделали сильную передозировку применявшегося транквилизатора. Ведь именно хозяина Тадж-Бека выводили потом чуть ли не из комы подоспевшие наши военные медики, но об этом далее…
Около двух часов дня по местному времени во дворец прибыла группа советских врачей. В её составе были два доцента Ленинградской военно-медицинской академии имени С.М. Кирова полковники медицинской службы терапевт Виктор Петрович Кузнеченков и хирург Анатолий Владимирович Алексеев, другие медики из посольской поликлиники. Ими сразу был поставлен диагноз — «массовое отравление». По просьбе афганского военного врача подполковника Вело-ята В.П. Кузнеченков и А.В. Алексеев приступили к спасению жизни Хафизуллы Амина. Выполняя свой профессиональный долг, ничего не подозревавшие советские специалисты около шести часов вечера «воскресили главу дружественного государства». После этого, как бы почувствовав надвигающиеся драматические события, полковник медслужбы А.В. Алексеев под предлогом необходимости проведения лабораторных исследований с целью определения более точного диагноза отправил из дворца Тадж-Бек женщин-медиков, входивших в состав советской бригады скорой помощи.
Генерал-майор медицинской службы В.В. Пасько в своей книге «Ночь забытых песен» излагает данные события таким образом: «В царившей обстановке строжайшей секретности и связанной с ней неразберихи правая рука не знала, что делает левая. Пока бравые «спецназовцы» в Баграме готовились «захваты выполнять», другие молодцы тоже советские, но не «лихие», а «тихие», попробовали убрать Амина по-тихому. Попросту отравить. И это им почти удалось. Если бы не два доцента Военно-медицинской академии из Ленинграда, полковники медицинской службы, терапевт и хирург Которые были откомандированы в Кабул для оказания помощи своим афганским коллегам. И, ни о чём не подозревая, употребили все свои недюжинные знания и умения, чтобы спасти «главу дружественного государства». Но им тоже удалось только «почти». Потому что в тот период, когда кризис миновал и стало ясно, что Амин спасён и будет жить, начался штурм дворца»[220].
Начиная со второй половины текущих суток, система охраны афганского диктатора стала приводиться в полную боевую готовность. По приказу командира гвардии майора Джандада были выставлены дополнительные посты охраны, в том числе и на внешних подступах к дворцу.
Около 18.30 в 4-ю танковую бригаду вооружённых сил ДРА, которая дислоцировалась около Кабула, из Тадж-Бека поступил приказ на введение в город для усиления охраны Х. Амина одного танкового батальона. Однако советским военным советникам при командовании этого афганского соединения удалось на несколько минут затянуть время, требуемое для исполнения приказа. Чего оказалось вполне достаточно, чтобы подразделение советских десантников, сбив ворота военного городка, стремительно выдвинулось в расположение этой воинской части, окружило её штаб и «нейтрализовало» командование танковой бригады. Линии связи афганских частей кабульского гарнизона с Тадж-Беком и другими органами военного управления к тому времени уже были выведены из строя.
Первоначально датой штурма Тадж-Бека было определено 25 декабря 1979 года, со временем осуществление «Шторма» переносится на 27 число. Утром этого дня полковник В.В. Колесник и генерал-майор Ю.И. Дроздов прибыли в советское посольство к главному военному советнику и руководителю сил КГБ СССР в Афганистане. Генерал-полковник С.К. Магометов и генерал-лейтенант Б.И. Иванов ещё раз просмотрели уточнённый план «Шторма-333», нанесённый на топографическую карту, и, устно одобрив его, объявили: «Действуйте!» Как об этом сообщалось ранее, от письменного утверждения плана генералы С.К. Магометов и Б.И. Иванов уклонились. Василий Васильевич, хорошо понимая, почему эти начальники не поставили на плане своих подписей, в их присутствии на рабочей карте сделал запись: «План утверждён… От подписей отказались…»
218
Абдуллаев Чингиз. Указ. соч. — С. 53–54.
219
Цит. по книге: Гай Д., Снегирёв В. Указ. соч. — С. 55–56.
220
Пасько В.В. Указ. соч. — С. 25.