Страница 9 из 13
Второй вариант – это выполнение того же задания не по наглядному образцу, а по речевой инструкции («Покажите левой рукой правое ухо», «Покажите правой рукой правую щеку» и т. п.).
Какой из описанных вариантов труднее? И какие ошибки могут возникать при выполнении этих проб?
Конечно, первый труднее. В нем содержится самый сложный для испытуемого этап – анализ пространственных характеристик позы-образца. Второй вариант обычно не вызывает таких затруднений (за исключением случаев речевых или соматогностических нарушений).
Что касается ошибок, то они бывают трех типов: долгий, развернутый поиск нужной позы; так называемые зеркальные ошибки и ошибки вследствие игнорирования левой половины пространства. Первый тип ошибок характерен для поражения теменно-затылочных отделов мозга. Ошибки второго типа могут наблюдаться при поражениях как теменно-затылочных, так и лобных отделов мозга (Лурия, 1962; Хомская, 1987). Третий тип ошибок встречается при поражениях задних отделов правого полушария.
Если имеет место игнорирование части внешнего зрительного пространства, то больной фрагментарно воспринимает позу психолога (видит только ее правую часть). Если налицо нарушения соматогнозиса (восприятия своего тела, опирающегося на тактильные ощущения), то будет возникать игнорирование половины собственного телесного пространства.
Теперь о регуляторном праксисе. Как можно его исследовать?
Заметим, что любой из видов праксиса, безусловно, требует регуляции и контроля – это ведь произвольные движения. Однако для правильного выполнения проб регуляторного праксиса удержание программы, возможность отхода от стереотипа, целенаправленное внимание и контроль особенно необходимы.
Самые известные пробы на регуляторный праксис – конфликтная проба и «реакция выбора» (ее еще называют «условными движениями»).
В конфликтной пробе испытуемого сначала просят точно воспроизводить движения психолога. Если психолог показывает испытуемому кулак, испытуемый в ответ должен показать кулак; если психолог показывает палец, испытуемый тоже показывает палец. Первый этап деятельности продолжается 20–30 секунд – это время необходимо для формирования устойчивого двигательного стереотипа. Затем инструкция меняется – теперь испытуемый, если психолог показывает ему кулак, должен в ответ показать палец, и наоборот.
В «реакции выбора» испытуемый должен давать разные моторные реакции на звуковые стимулы. Если психолог стучит по столу один раз, испытуемый должен поднять правую руку; если психолог стучит два раза, испытуемый должен поднять левую руку. На первом этапе предъявляемые звуковые стимулы чередуются в правильном порядке (один удар, два удара, один удар, два удара и т. п.). Таким образом, у больного, дающего соответствующие моторные ответы на эти стимулы, формируется определенный двигательный стереотип (возможно, незаметно для него). Затем психолог без предупреждения меняет правильную последовательность ударов на случайную. Эта смена характера звуковой стимуляции, происходящая на втором этапе задания, позволяет определить, может ли больной быстро изменить стратегию своих моторных реакций.
Какие симптомы поражения префронтальных отделов мозга, отвечающих за регуляторный праксис, можно увидеть в этих пробах?
В обеих пробах с высокой степенью вероятности проявятся стереотипии (таким термином в нейропсихологии обозначается невозможность гибкой смены упроченного ранее стереотипа) и персеверации. Часто наблюдаются и эхопраксии (бездумное, механическое воспроизведение движения психолога или определенных характеристик стимулов).
Как конкретно могут выглядеть эхопраксии, например, при выполнении «реакции выбора»?
Примером эхопраксий в данной пробе может являться следующая ошибка: при простукивании испытуемый на один удар поднимает правую руку, а на два удара – два раза поднимает левую руку (в то время как по инструкции он должен на два удара поднять левую руку один раз).
А в конфликтной пробе?
В этой пробе появление эхопраксий наблюдается на втором этапе выполнения задания, когда нужно делать не то движение, которое показывает психолог, а совсем другое. Здесь требуется «преодолеть» влияние наглядного образца и точно следовать речевой инструкции. Это крайне трудно для лобных больных.
Скажите, а позволяют ли эти пробы выявить межполушарную асимметрию в мозговом обеспечении произвольных движений?
Да, конечно. Наиболее грубые нарушения кинестетического, кинетического и регуляторного праксиса отмечаются при поражениях левого полушария мозга (Хомская, 1987).
А нарушения пространственного праксиса?
Это сложный вопрос. Нам представляется, что пока нейропсихологическая наука не располагает убедительными аргументами в пользу приоритетной роли одного из мозговых полушарий в пространственной организации движений. Отчетливые симптомы пространственной апраксии наблюдаются как при левополушарных, так и при правополушарных поражениях. Однако характер симптомов может зависеть от латерализации поражения.
Существуют представления о «вертикальной» организации психических функций, о том, что любой психический процесс реализуется при участии и корковых зон, и подкорковых структур мозга. Какие компоненты праксиса обеспечиваются подкорковыми структурами? Какие симптомы могут наблюдаться в двигательной сфере при дисфункциях этих структур?
Считается, что подкорковые структуры связаны с так называемыми фоновыми компонентами движений, участвуют в их активационном обеспечении (Корсакова, Московичюте, 1985).
При дисфункциях подкорковых структур мозга в моторных пробах могут отмечаться симптомы, специфичные не только для двигательной сферы, но и для психической деятельности в целом. Это замедление темпа деятельности, трудности включения в задание, колебания внимания и уровня достижений, истощаемость. Однако существует и ряд иных проявлений, наблюдающихся в ходе нейропсихологического обследования именно в движениях. К ним относятся: застывание в принятой позе, тремор, насильственные движения, патологические синкинезии (например, использование второй руки при выполнении одноручных проб), гиперкинезы и т. п.
Бернштейн Н. А. О построении движений // Нейропсихология. Тексты / Под ред. Е. Д. Хомской. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 142–158.
Гуревич М. О., Озерецкий Н. И. Психомоторика. В 2-х частях. – М.; Л.: Медгиз, 1930.
Корсакова Н. К., Московичюте Л. И. Подкорковые структуры мозга и психические процессы. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985.
Корсакова Н. К., Московичюте Л. И. Клиническая нейропсихология. – М.: Академия, 2003. С. 98—108.
Лурия А. Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1962. С. 153–173, 275–289.
Хомская Е. Д. Нейропсихология. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 116–131.
Глава 5
Акустическое неречевое восприятие
В этой главе мы рассмотрим методы исследования разных видов акустического неречевого гнозиса: восприятия ритмических структур разной сложности (так называемый гнозис ритмов), бытовых и природных шумов, музыкальных мелодий, звуковысотных отношений, определенных характеристик человеческого голоса (Лурия, 1962; Хомская, 1987).
Методы исследования речевого гнозиса мы подробно осветим далее – в главе, посвященной диагностике речевых функций, а здесь поговорим лишь о неречевых аспектах слухового восприятия речи.