Костер для сверчка

— Отдых у меня получился, благодаря вашей милости... Насупленный вид Пархомцева ее не остудил. — Сыта по горло.

— Я предлагал уехать.

— Предлагал, предлагал. Ну нет. Теперь — финиш! Поеду обратно, под папочкино крыло.

— Под папочкино?

— Да уж.

Его сомнение истолковали должным образом.

— Довожу до вашего сведения: — супруг, как таковой, отсутствует. Невзирая на многочисленность претендентов, желающих занять место подле меня на супружеском ложе.

Витиеватое изложение интимных обстоятельств личной жизни попутчицы могло быть вызвано горечью, с которой она взирала на собственное прошлое. Эта горечь не мешала ей подправить помаду на губах, тронуть пуховкой щеки и расправить пышный, настрадавшийся за ночь, волос прически.

Он вылез у первой же остановки междугороднего автобуса. В нагрудный карман его рубахи ее тонкие пальцы всунули визитку — квадратик добротной бумаги с позолотой по обрезу, адресом и стройной колонкой телефонных номеров.

— Надеюсь на звонок, псих. — Поправилась. — Не думай, что умираю от неразделенной любви. Просто интересно, чем закончатся поиски таинственной незнакомки...

Дама фыркнула.

— Может сверхчеловеки из Службы Профилактики скальпируют тебя не столь скоро, как им этого хочется. Так что — до свидания, бродяга!

Двое мордоворотов, которые мертвой хваткой держали его за руки, напоминали культуристов в расцвете сил. Во всяком случае походили на таковых. Горы мышц, упакованные в добротные костюмы, слагались упорядоченно, определяя рельеф тела согласно с анатомическим атласом. Сказать, что мордовороты крепко сбиты, значило погрешить против истины. Их корпуса и конечности не нуждались в гвоздях, скорее монтажные работы по сборке гигантов проводились опытным мастером электросварки; так прочно и искусно были скреплены детали. Швы, оставленные электрической дугой, может и прощупывались на телах мордоворотов, однако Ростислав не стал проверять. И поступил благоразумно; гиганты могли рассвирепеть от щекотки.

Строение с большой натяжкой можно было бы принять за конспиративную квартиру. Шлакоблочная кладка растрескалась, плиты перекрытия держались на честном слове, и, если мастодонтам, доставившим сюда Ростислава, падение этих плит мало чем угрожало, то для других они представляли смертельную опасность.

Здесь же находился Соратник; вечный чекист и бетон были неразделимы; как мокрицы обожают сырые углы, так и Соратника постоянно влекло к железобетонной сырости.

— Куда девал Отца?

Ростислав изобразил идиота;

— Кого еще?

Страшный хлопок огромной ладонью сделал его правое плечо много ниже левого. Резкая боль пронзила позвоночник. «А чтоб вас!»

— Попытайте Валерика...

Соратник обменялся взглядами с «культуристами». — Где ты видел его?

— Вам лучше знать..

— Что известно. Нам — наше дело. Твоя единственная возможность уцелеть заключается в том, чтобы говорить правду.

Вряд ли стоит разыгрывать из себя храбреца. Надо схитрить; проницательность Соратника мирно уживалась с ограниченностью. Ростислав открыл рот; однако его опередили.

— А чтобы информация, полученная от тебя, максимально походила на правду, мы тебе кое-что продемонстрируем.

Стоящий слева гигант подтащил Пархомцева к дальней стене. Там лежал человек. Хотя у лежащего не было головы, Ростислав сразу опознал его. Ворот черной кожаной куртки хранил следы засохшей крови. Находящееся внутри ворота могло потрясти даже человека со стальными нервами. Каковыми чудотворец, увы, не обладал.

Так же волоком Пархомцева вернули на прежнее место.

— Изуверы!

— Ах-ах-ах, — закудахтал любитель хромовых сапог. — Ради Идеи, — он сделался напыщенно-серьезным, — мы готовы отдать всю свою кровь, всю — до последней капли.

— Свиньи! Пока что вы проливаете чужую кровь, идейные живодеры.

Соратник направился к двери;

— Он ничего не понял. Жаль. Определите его, и дайте ему возможность подумать.

Взболтнув руками, Ростислав пролетел по воздуху и звучно приземлился в подвале. Ход в который маскировала кладка из тех же шлакобетонных блоков. Ржавые петли металлической двери громким скрежетом приветствовали завершение полета узника.

...Что происходит с человеком, попавшим в изоляцию? Ответ тривиален: всяк попавший под замок начинает жаждать немедленной свободы, а значит — искать выход из тюрьмы. Выход, не предусмотренный тюремщиками. Ростислав не был оригинальным. Он начал искать.

Густой мрак, который скопился в подвале, можно было резать ножом. Но именно нож у Пархомцева отсутствовал. Не было и спичек, ибо чудотворец не курил. Прокладывать дорогу на ощупь — хлопотное занятие. Очень скоро он понял это, ударившись лбом о какую-то балку, узник с холодком в душе подумал о том, что там, где как попало натыканы двутавровые громадины, возможны и другие сюрпризы. Например, приямки. Или колодцы.

Хорошая гипотеза должна быть безумной. Гипотеза о колодце под ногами выглядела достаточно безумной, а следовательно — вероятной. Поэтому он предпочел держаться стены. Еще лучше было бы передвигаться на четвереньках. Но что нащупаешь, находясь в столь неудобной позе.

Через десять-двенадцать шагов его рука вошла в стену. Вернее — это была уже не стена, а глубокая ниша, в бетонной толще стены. Внимательное изучение показало: некогда ниша служила монтажным проемом для ввода в подвал полудюжины труб. Концы труб, уложенных в лоток, а позднее грубо срезанных по линии подвальной стены, были разного диаметра. Пэобразный лоток перекрывался настилом из горбыля. Древесину изъел грибок: горбылины провисли под гнетом толстого, что свободно крошилась пальцами.

Он рванул посильней. Перекрытие лопнуло. На голову Ростислава обрушилась масса гнилушек и комьев земли.

Стряхнув сор, попавший за шиворот, чудотворец воспрял духом. Слой грунта над локтем вряд ли превышал полтора метра. Но что такое сто пятьдесят сантиметров, если речь идет о спасении от смерти и смерти мучительной? Наименее тронутый грибком и гниением обломок горбыля помог ускорить работу. Ростислав ударял острым концом обломка туда, откуда безостановочно сыпалась земля. Потом он отскакивал в сторону. Вслед ему ниша извергала кучи камней, песка, земли и глины — обычного строительного мусора, которым строители засыпали траншею.

Дело продвигалось быстро.

Вскоре Ростислав мог стоять вровень с нишей, попирая ногами образовавшийся у стены бугор. А минут через двадцать начал отгребать землю подальше от стены, освобождая место для новых порций...

Сумерки пришлись кстати. Когда узник прополз образовавшимся ходом и выбрался наружу, он представлял собой отличную мишень.

Жалкое строение окружал пустырь. На расстоянии километра от бывшей Ростиславовой тюрьмы виднелись огоньки домов.

Территория пустыря служила свалкой; тут и там возвышались бугры, от которых наносило несвежим. Пахло кирпичной пылью, старой древесиной, выгоревшей на солнце газетной бумагой, прелыми тряпками...

У развалин, из-под которых, словно крот, выполз чудотворец, никого не было. Едва он успел порадоваться везению, как вынужден был присесть. Из-за ближайшего бугра в сторону чудотворца проследовала пара существ. Смутные фигуры выглядели гротескно. Передняя была выше ростом, но уступала задней в дородности, и имела на макушке остроконечной головы нечто вроде швабры или завядшего букета. В целом голова фигуры выглядела цветочной вазой, в которую позабыли налить воду. Вторая фигура обладала своеобразной полнотой: максимальная ширина тела приходилась на линию бедер. Было заметно, что прежде объемистый живот существа не то чтобы опал, но одряб и свисал одной складкой. Утрата жира в нижней части компенсировалась мощным загривком, отчего задняя фигура казалась перевернутой. Таким образом шествующая пара представляла собой деформированных недоеданием, непрерывной травлей и хроническим ревматизмом дрессированных крыс.

Налетев на затаившегося Ростислава, незнакомцы отреагировали по-разному. Тощая фигура угрожающе вскинула когтистые лапы. Полная икнула, оцепенев от страха.