Испытание истиной

Резонанс на атомно-молекулярном уровне даст почти неисчерпаемый поток энергии, не меньше, чем при термоядерном синтезе. Но добраться до него не просто: надо сначала войти в резонанс на уровне дыхания и сердцебиений, потом на уровне нервных, клеточных и упругих колебаний. А там - видно будет.

...Ни черта там не будет видно, любезный Калуга, и ничего ты так не достигнешь! Уже все разложил по полочкам, замелькали числа и термины: "резонанс", "частоты", "энергия"... Ведь это же энергия понимания - энергия мысли твоей, чувств твоих, жизни твоей! Не поможет здесь математическая теория, невозможно здесь опыты с приборами, ничего не дадут и обсуждения с коллегами.Только напряжением всех жизненных сил и всех помыслов ты сможешь достичь резонанса - понимания.

Жизнь - опыт? Методика - изменение образа жизни. Ну что же отложил ручку? Делай окончательный вывод.

Трудно...

Вон выходит что! Оказывается, во мне сильно это инстинктивное представление о счастье как о сытости-безопасности-уюте, обладании вещами, женщинами, властью - и так далее, и тому подобное - весь набор. Если его нет, то какие бы тебя ни осеняли идеи и откровения ("Знаем мы эти песни!.."), считается, что тебе в жизни не повезло. А если есть блага, то держись их, как вошь полушубка, и не умствуй. А ведь мне уже четвертый десяток. И имею блага, и можно добыть еще. Был бы я двадцатилетним мальчишкой...

Но я не пришел бы к этой идее двадцатилетним мальчишкой.

...В эксперимент этот нельзя входить с мыслью, что мне "не повезло". Ни в малой степени - ибо отсюда возникнет желание достичь, превзойти, доказать всем эффектными результатами. Это испортит все. Что - не готов?

Трудно...

Мне не повезло? Мне неслыханно, дико, фантастически повезло: меня, обыкновенного человека, посетила идея небывалой ценности, которая... нет, не перевернет и не потрясет мир, хватит его трясти и переворачивать! - но которая позволит людям понять, кто они и что, зачем живут, что должны и что не должны делать, чтобы жилось хорошо. Идея, которая может сообщить людям спокойную ясность и по-настоящему разумное могущество.

...И не в противопоставление людям я обрекаю себя на иную жизнь, нет. Каждый человек стремится к истине и - пусть криво, с попятными ходами, не всегда сознательно - идет к ней; иначе и культуры не было бы, и цивилизации. (Кстати, и нынешняя энергетическая мощь человечества - результат познания,а не чего-то иного). Но если видишь прямой путь к истине, не виляй, иди прямо.

Я вижу. У меня есть шансы глубоко почувствовать Истину, овладеть энергией интуиции. Для этого необходимо перво-наперво отрешиться от привычной, затягивающей в суету и погоню за благами жизни. А если понадобится, то и от своего "я". Потом, если удастся, передам свое понимание другим.

Пусть влечет меня поток жизни куда угодно и как угодно, я не буду отныне выгадывать в нем струю получше, - только наблюдать, вникать, познавать. Ходить - и думать, лежать - и думать, смотреть - и думать. Об одном. Нет больше кандидата наук и интересного мужчины Калужникова - есть только познающий орган того же названия.

16 марта. Чемоданчик сложен. Сейчас ухожу". Прощай, моя квартира, место удобной жизни, утех и размышлений! Прощай, Институт! Прощевайте, бука Адольф Карлович, душевный Виталик и вы, ребята! Не надо слов, не надо слез. Поклон академику! Ах, помолись ты за меня, тетя Киля!.."

В этом блокноте оставалось еще много чистых страниц.

ТРЕТЬЯ БЕСЕДА НЕСТЕРЕНКО И КУЗИНА.

Кончилось время изучать, наступило время решать. Никогда до сей поры Виталий Семенович не переживал и не передумывал столько за короткое время, как в ночь после почтения калужниковских блокнотов: не будет с ним этого и потом. Он разделся и лег, намереваясь спать, но сон не шел. Какой тут сон, когда голова до предела возбуждена узнанным, предположениями, догадками и главное - вопросом: как дальше быть с этим знанием?

"С каким знанием? - Кузин поймал себя на том, что бродит мыслью вокруг до около, не решаясь подступить к самому важному. - Что там получилось, как? Не было Тобольского антиметеорита? "След" его - прорытая лопатами канава. Тогда что же было? Был Дмитрий Андреевич Калужников, человек, который вбил себе в голову, что мир - зыбкое волнение и что посредством чувственного понимания его, "интуитивного резонанса", можно черпать из него или из себя?! - энергию. Выходит, он понимал-понимал - и..."

Виталий Семенович сел на кровати. Сон пропал окончательно. "Но ведь он только вбил это себе в голову, ничего более! Ни ясного обоснования, ни опытов. Не считать же "опытом" то, что ему грезилось в полусне: "контакт с волнением!" Допустим, что его начальная идея о частицах-микроколебаниях - не безрассудна. Но разве таким бывает путь от начальной гипотезы, от начального хилого ростка знаньица до торжества идеи? Верно, от жалких искорок радиации, от засвеченной солью урана фотопластинки пришли к ядерной энергии. Так ведь как пришли! Через десятилетия, через годы теоретических трудностей и сложнейших проектов, через массу многократно повторенных опытов. И сколько людей работали, и каких людей! А здесь... нет, нет!"

Он снова лег, укрылся одеялом. Небо за окном серело, дело шло к рассвету. Виталий Семенович закрыл глаза, вспоминая записи Калужникова, и снова почувствовал почти паническое волнение. "А может, действительно его путь - прямой? И все факты... ведь в этом все сходится! Следователь прав. (Хитрец мальчишка, как поддел: не высказал догадку, а дал возможность самому дозреть до нее - чтобы казалась своей, родной, чтобы не отвертеться... черт бы его взял!) Но тогда... страшная ломка, переоценка всех ценностей - и духовных, и интеллектуальных, и житейских. Иной путь развития человечества".

Кузин попытался представить себя научающим человечество - и ему стало как-то по-грустному смешно. Он показался себе такой мошкой... "Хорошо. Допустим, я поддержу версию, что не было антиметеорита, а Тобольская вспышка произошла от... от идей Дмитрия Андреевича, иначе не скажешь! И что? Выступать с этим против решения установившегося мнения мировой науки? С чем, с показаниями кузнеца и четырьмя блокнотами? Анекдот!"

Он представил, как в компании со следователем прокуратуры дает ход делу: пишет докладные в Президиум АН, статьи, письма, выступает перед журналистами, объясняется в институте... Даже в воображении это выглядело скандально и ни с чем несообразно.

Мучительно засосало в подреберьи. Виталий Семенович, морщась, помассировал это место ладонью. "Желчный пузырь, будь он неладен. Нарушение режима. Ночью все-таки надо спать... Вот так вот, работаешь, всего отдашь себя, а тут еще это!.."

Вспомнилось вдруг, как смотрел на него в последнюю встречу следователь Нестеренко: с уважительным доверием и в то же время требовательно. "Как будто что-то лучше меня понимает и больше прав. А что вы понимаете, уважаемый Сергей Яковлевич, в ваши розовые двадцать восемь лет! О, эта кажущаяся правота молодости, когда все кажется легким - потому что сам еще и не пробовал понять!.. Ничего, молодой человек, у вас все впереди". Боль в подреберьи не утихала и грозила перекинуться в желудок.

"Да и что это за истина такая, которую можно только почувствовать, а выразить нельзя? Научные истины должны быть признаны. А чтобы их признали, их надо именно выразить - словами или графиками, уравнениями или неравенствами... иначе никак. Нет. Нет, нет и нет! С переменностью частиц могу согласиться, даже с общей идеей волнения материи могу, а с этим... с "пониманием" - никак. Не стоит и принуждать себя".

Виталий Семенович еще раз перебрал в уме записи Калужникова - и не увидел логики в его поступках. Вот он, Кузин, человек не глупее, не хуже Калужникова - разве бросил бы из-за осенившей его идеи (какая бы она ни была!) институт, товарищей по работе и творчеству, презрел бы жизнь цивилизованного человека, подался бы бродяжничать... чтобы "проникнуться"? Что бы он этим доказал? Что этим можно доказать?! Нет в этом правоты.