Страница 7 из 70
После обеда я отправился осматривать крепость и город. Ленкоранский рейд совсем открытый, и при сильном ветре с севера и юга волны прибоя настолько сильны, что едва ли какое судно может удержаться на якоре и не быть выброшенным на берег. Когда море успокаивалось можно было видеть, как в песке и на склонах морского берега наполовину обнажались кости русских воинов, погибших во время штурма Ленкорани в 1812 году. 25 лет назад это кладбище находилось далеко от морского берега, но постепенно волны размыли его. Прогуливаясь вдоль крепостных валов, я увидел двух солдат, развешивающих свежую тигровую шкуру необыкновенной красоты и величины. Я спросил их, кому принадлежит шкура, когда и где зверь был убит, и узнал от них, что персидские крестьяне, устроившие засаду на высоких деревьях, застрелили вчера тигрицу и что шкуру, которую они теперь выделывают, они преподнесли в подарок коменданту. Кроме того, солдаты рассказали мне, что в этой стране довольно много тигров и особенно пантер, пищей для которых служат дикие кабаны; последние во множестве обитают в окрестных камышах, и комендант каждую осень охотится на них.
На следующий день я нанес визит коменданту, который пригласил меня к столу и предложил ежедневно бывать у него и считать его дом своим. Он подарил мне тигровую шкуру. <…> Полковник Луценко угостил меня вином собственного приготовления. Оно было красивого, розового цвета, немного терпкое поначалу и крепкое. Полковник рассказал мне, что с одной виноградной лозы он получил целую сорокаведерную бочку вина (семь прусских ведер, или около 5 гектолитров). Эта лоза обвивала до самой кроны большое ореховое дерево и свисала над землей. Сначала мне это показалось невозможным или, скорее, невероятным, но позже, когда я собственными глазами увидел буйную растительность в этой чудесной стране, я поверил вышеупомянутому заверению.
Далее он сообщил мне, что ежегодно в октябре отправляет 6-10 егерей своего батальона в сопровождении стольких же командиров, с небольшим прикрытием, охотиться в окрестностях на диких кабанов. Через 8-10 дней они возвращаются со 150–180 убитыми кабанами; мясо в засоленном или свежем виде готовят на зиму для солдат, а 600 окороков, которые коптятся в это время года, полковник отсылает позднее в Астрахань на продажу; выручка используется на различные нужды батальона. Эта прекрасная страна была вообще раем для охотников: косули, дикие кабаны, фазаны, а осенью здесь столько всевозможных перелетных птиц, что жители убивают диких гусей иногда даже палками. В море среди других рыб в большом количестве водится очень приятный на вкус кутум (вид судака). Когда я не бывал приглашен в гости, одной такой рыбы хватало на обед мне и моему слуге, причем из одной половины готовили вкусный жирный рыбный суп (уху), другую жарили; весь обед стоил мне 3–5 копеек серебром.
Через три дня после моего приезда в Ленкорань в госпиталь привезли умирающего солдата. Дело обстояло следующим образом: каждую неделю в ближайший лес посылается команда из 20–30 солдат с несколькими подводами для заготовки леса на нужды батальона. Солдаты всегда вооружены ружьями с примкнутыми штыками, чтобы в случае опасности защищаться от нападения тигра или пантеры. Приехав в лес, солдаты поставили ружья в пирамиды и приступили к рубке. Вдруг из кустарника выскочил тигр (вероятно, супруг недавно убитой тигрицы), кинулся на ближайшего солдата и одним ударам своей страшной лапы вырвал ему левую руку из ключицы и сломал несколько ребер. На крик бросились его товарищи с ружьями, но чудовище уже скрылось в лесу. Через несколько часов несчастный солдат умер от ран. <…> Тигры, которые водятся в густых лесах Талыша, Гиляна и Мазендерана, — настоящие бенгальские королевские тигры. Они достигают 6–7 футов в длину и 3 1/2 фута в высоту, имеют красивую полосатую шкуру и очень сильны. Подаренная мне тигровая шкура имела от конца морды до начала хвоста 7 английских футов, а вместе с хвостом — 10 1/4 фута. <…>.
В первое воскресенье моего пребывания здесь я стоял рано утром на крыльце своего дома, любуясь красивыми окрестностями и прекрасным утрам. В это время мимо меня в воскресном наряде прошелестела направлявшаяся в церковь молодая жена хозяина дома, унтер-офицера и прекрасного охотника. Она дружески поздоровалась со мной, и я заметил у нее на шее странную цепочку. Когда я спросил ее, что это такое, она заявила с нескрываемой гордостью, что это когти пантеры, убитой ее мужем. Мое любопытство было возбуждено. Я дождался ее мужа, и он рассказал мне, что во время охоты на кабанов часто случается наталкиваться в густом высоком камыше на спящую или отдыхающую пантеру. „Хотя у меня, — добавил он, — и нет дурных намерений против нее, потому что я охочусь на кабана, все же зверь вправе предполагать, что моя пуля предназначена для него. Чтобы не быть разорванным, я должен быть начеку и упредить зверя, прежде чем он опомнится и бросится на меня. Такая охота, — закончил он свою речь, — требует спокойствия, хладнокровия и меткости“. Во время своей службы здесь он убил около 15 пантер, и я купил у него на память красивую пятнистую шкуру. <…>.
У нас была очень дождливая пасха, и грязь на немощеных улицах была ужасной. Однако когда сюда 31 марта для инспекции батальона прибыл генерал-лейтенант фон Краббе, стояли уже теплые, погожие дни. Я со спутниками часто совершал прогулки по окрестностям: либо вдоль моря, прибой которого мы часто подолгу наблюдали, либо вдоль горной речушки Ленкоранки вверх по направлению к лесу. На этой речушке водилось много красивых уток, так называемых астаранских — от Астары, пограничной деревни между Персией и Талышем, где они обитают. Редко я видел таких красивых птиц, средней величины, имеющих столь совершенную форму. Так как мой дом находился недалеко от берега, ночью до меня часто доносился шум прибоя, но при этом приходилось слушать и неприятную музыку, то есть кваканье множества лягушек, населявших большие лагуны. Каждую ночь я слышал жалобный крик то одного, то другого несчастного водяного жителя, который попадал в пасть змеи; чем глубже бедная лягушка проталкивалась в пасть своего врага, тем более испуганным и глухим становился ее крик. Ночью можно было также часто слышать жалобный крик шакалов, похожий на плач ребенка.
<…> Когда наступило жаркое время года, батальон, как всегда, был переведен из тогда еще нездоровой равнины Ленкорани в лагерь на близлежащих холмах, где солдаты могли насладиться свежим и прохладным горным воздухом. <…> Мы направились в долину Ленкоранки, которую пересекли дважды, продолжили свой путь сквозь великолепный лес до каменоломен Балабура (в 7 или 8 верстах от крепости), где добывался известняк для крепости Ленкорань. Отсюда мы сделали крюк через густой лес к горячим серным источникам, располагавшимся в красивом ущелье и окруженным густым лесом. Температура в источниках, которых было три, была равна 34–35° по Реомюру. Мы с истинным наслаждением искупались в одном из них. Сторож рассказал нам, что каждое лето сюда присылают много больных солдат Ленкоранского батальона. Раз в неделю им привозят продукты. Однажды в прошлом году (1835-м), продолжал сторож, нагруженная продуктами упряжка волов проезжала по селу, и тут из чащи медленно вышел тигр и стал следовать за подводой на расстоянии нескольких сотен шагов. Когда подвода миновала деревянный мост, в трех верстах от источников, он исчез в кустарнике. Бедный возница был все это время ни жив, ни мертв.
Он сообщил о своем приключении коменданту, который сначала не придал ему никакого значения, посчитав эту встречу за случайность, но, поскольку это стало повторяться все чаще, с возницей были отправлены три хороших стрелка, которые при появлении тигра, следовавшего, как обычно, на расстоянии, убили его, освободив тем самым, возницу навсегда от страха».