Страница 81 из 135
В XVI веке на Руси близится конец замкнутому феодальному хозяйству: хлеб все больше становится предметом торговли; в городах растет ремесленное производство; деньги приобретают широкое хождение, и некоторые моралисты, вроде монаха Ермолая-Эразма, видят в них корень общественного зла. «Все торговати хотят, все поношают земледелие», — восклицает защитник старых порядков митрополит Даниил. Между тем именно развитие ремесла и торговли подготовляет в XVI веке почву для сложения «всероссийского рынка», которое, как указывал В. И. Ленин, произошло в следующем столетии. Хозяйственным успехам содействует усовершенствование средств производства: в XVI веке входят в обращение мельницы; правительство стремится заполучить из-за рубежа техников, «умельцев», чтобы более планомерно добывать и обрабатывать медную руду и другие природные богатства страны.
В упорной борьбе с удельными князьями и родовитым боярством правительство Ивана IV сумело подорвать их силу, лишив их права «кормиться» на местах. В своей внутренней политике оно находило поддержку в мелких помещиках, которые за пользование землей должны были служить московскому царю в его конном войске. С отменой «кормления» вводится земское самоуправление, в котором наряду с выборными от дворян участвуют выборные и от посадских. В своей внутренней политике московское правительство стремится опереться на широкие слои населения. В наиболее ответственные моменты оно ищет поддержки у всей «земли», собирая для этого земские соборы. Сохранилось предание, будто Иван IV на Красной площади держал речь ко всему народу. Когда позднее он покинул первопрестольную и отправился в Александров, он настоятельно подчеркивал, что прогневался только на бояр, но не имеет гнева ни на купцов, ни на московских людей.
Оживление хозяйственной, политической и общественной жизни в стране не могло не найти отражения в мировоззрении передовых людей того времени. В XVI веке пошатнулся тот средневековый взгляд на мир, как на «юдоль печали» и «царство греха», который был распространен на Руси уже несколько столетий. Вопросы устройства земной жизни человека стали привлекать к себе всеобщее внимание. Недаром митрополит Даниил сокрушался о том, что «все хотят жить на земле и забыли о загробной жизни».
Однако победе этого жизнеутверждающего взгляда на мир мешало то, что феодальный строй оставался в XVI веке незыблемым. Основная задача эпохи заключалась, по выражению Б. Д. Грекова, в том, чтобы добиться подъема хозяйства феодальными средствами, то есть крепостным трудом. Действительно, на протяжении XVI века крепостной гнет все более и более усиливается. Все шло к тому, чтобы Юрьев день был отменен и крестьяне окончательно лишились права перехода от одного помещика к другому. Положение посадских в городах было не лучше, чем крепостных в деревне. Выступая против феодалов, они добились того, что были отписаны «за государем» и стали тяглым населением.
При наследниках Ивана III самодержавие становилось все более неограниченным. Свое понимание царской власти московские цари подкрепляли теперь ссылками не только на Византийскую империю, но и на древние деспотии Востока. На этой почве возникла легенда о том, что Ивану IV были доставлены знаки власти ассирийского царя Навуходоносора. Духовенство теряло остатки своей независимости: митрополит лишился даже права «печалования», выступления во имя законов милосердия. Деспотизм, какого Русь еще не знала, дает о себе всюду знать — и в боярской думе, и в монастырях, и даже в семье частного человека. Главным средством укрепления авторитета царя служит устрашение подданных, «гроза», по выражению писателей того времени. Произвол властей в XVI веке становится настолько обычным явлением, что позднее бояре требуют от своего царя Василия Шуйского особой записи о том, что он будет судить «по суду» и оберегать их «от насильства».
Обострение противоречий внутри господствующего класса приводит в XVI веке к горячим спорам между защитниками разных взглядов. Разногласия возникают уже в начале века, когда Вассиан Косой вступает в полемику с Иосифом Волоцким по вопросу о церковном землевладении и о церковных обрядах. Споры ведутся в переписке Курбского с Иваном по вопросу о царской власти и роли бояр. Разногласиям пытаются положить конец церковные соборы, которые на протяжении XVI века неоднократно собираются по вопросам устройства церкви.
Группа писателей-публицистов с Иваном Пересветовым и монахом Ермолаем-Эразмом во главе выступает в качестве защитников того порядка, который стал складываться в Москве в это время. Наибольшую опасность для него они видят в людях знатных и богатых. Главной опорой царя должно быть войско. «Богатый о войне не мыслит, мыслит о покое, хотя и богатырь обогатеет, и он обленивает». В качестве примера для подражания они ссылаются на турецкий султанат. Защитники самодержавия в своих трактатах прямо обращаются к царю. «Имам сокровен глагол удобен явити твоей царской державе», — заявляет Эразм, выражая готовность писать царю не только о духовных, но и о светских предметах. Свое представление о самодержавии они облекают в форму светлой идиллии, сравнивая царя с добрым пастырем, который «радуется и веселится, видя, что его овцы питаются мягкой травой и чистой водой».
В спорах о том, какой политический строй является наилучшим, сказал свое слово и сам Иван IV. Его страстность полемиста и обширная начитанность, переходящая порой в начетничество, ярко выступают в письмах к князю Курбскому, в которых царь горячо защищает самодержавный строй от боярских притязаний. Главное призвание царя, по мнению Ивана IV, заключается в заботе о «христианском народе». Эта высокая цель оправдывает любые средства. В своем понимании роли царя Иван IV опирается на государственный опыт своих предшественников. Но ни один из них так горячо не отстаивал безграничность царской власти, не требовал такого беспрекословного повиновения, как Иван IV. Прежде летописцы объясняли победы русского войска не столько храбростью воинов, сколько божьей помощью. Говоря о победе под Казанью, Иван утверждал, что под стенами ее победили не русские воины, а царская воля.
Одновременно с этим в Москве сильны были защитники старины. К числу последних следует причислить и автора «Домостроя». Весь трактат этот представляет собой попытку укрепить и обосновать те патриархальные устои семейной жизни, которые в то время начали шататься. Ради этого берется под защиту право главы семьи за непослушание «казнить» жену и детей побоями. Главная цель «Домостроя» — сохранить в домашнем быту незыблемыми старинные дедовские обычаи, и ради этого он ратует за беспрекословное почитание традиций и авторитетов. Главные добродетели хозяина, по «Домострою», — это не предприимчивость и стяжательство, а запасливость, бережливость и скопидомство.
В качестве удельного князя сторонником старины был и князь Курбский. Боярская точка зрения пронизывает высказывания Курбского в его знаменитой переписке с Грозным. Но показательно, что, защищая боярские притязания, Курбский прибегает к доводам, которые говорят о возросшем на Руси самосознании человека. Он утверждает, что царь «должен искати доброго и полезного не только у советников, но и у всенародных человек: понеже дар духа дается не по богатству внешнему и не по силе царства, но по правости душевной». Защищаясь от нападок Ивана, он постоянно взывает к «человеческому достоинству» и ссылается при этом на взгляды на добродетель Цицерона. При оценке поступков своего противника он пользуется принципами стоической морали, а также и таким критерием, как «закон естества».
В те годы, когда на Руси разгораются разногласия между защитниками самодержавия и боярством, главной заботой духовенства остается сохранение авторитета церкви. Но теперь, когда пошатнулись многие традиционные воззрения, духовенству приходится прибегать для охраны своих интересов к особым мерам. Прежде в вопросах богословия и догматики русское духовенство целиком полагалось на авторитет греческой церкви. Теперь ему пришлось самостоятельно вникнуть в эти вопросы. Собор 1555 года провозглашает исключительное право духовных лиц заниматься богословием и запрещает это делать мирянам. Один из первых русских богословских трактатов принадлежит Зиновию Отенскому, который ставит своей задачей доказать и обосновать бытие божие. В русском церковном просвещении наступает период, который можно назвать схоластическим. Даже интерес Ермолая-Эразма к естествознанию вытекает из потребности показать, что закон троичности является законом мира.