Чужие дети

– Нет. – Юлька испугалась.

– Психолог сказала, что все тебе говорила, – воспитательница начала раздражаться, – забыла ты, значит! Чисти зубы и давай быстрее вниз.

Юлька заметалась по комнате. Схватила бутылку и сунула ее в пакет, потом в рюкзак. Попыталась найти носки, но они, как назло, все до одного куда-то запропастились. Наконец вылез на свет божий один синий, спустя вечность поисков – второй такой же. Она готова была расплакаться от обиды: надо же как-то по-другому готовиться к встрече. И почему ее не предупредили? И только потом она вспомнила, что в начале недели был у нее разговор с женщиной-психологом, которая до этого помогала снимать видеоролик. Они обсуждали какую-то семью, где есть мама, папа и двое детей. Девочки, большая и маленькая. Лучше бы, конечно, без них, но выбирать пока было не из чего, в очереди за Юлей никто не стоял, и она согласилась. Кто же знал, что уже в выходные эта тетка придет!

Прошло не меньше получаса, прежде чем Юлька смогла собраться с мыслями, одеться и умыться. Настроение было хуже некуда, зверски болела голова после вина и бессонной ночи. Но она заставила себя подвести глаза, накрасить ресницы и нацепить парадную маску «я жизнерадостная и веселая». Пользовалась она ею не часто, в основном для удовольствия спонсоров и психологов, чтобы не приставали с тупыми вопросами. Все отлично работало. Никто не мог распознать за широкой улыбкой острую боль и тоску по маме, предавать которую она в эту минуту шла. Юля была виновата перед мамой, она прекрасно это знала. Не дождалась ее из тюрьмы, начала искать семью и даже согласилась на эту встречу. И все ради своего удобства, комфорта. Продажная тварь, больше никто!

Она спускалась на первый этаж и со страха мечтала о том, чтобы лестница оказалась бесконечной. Шаги замедлялись, оставалось все меньше решимости.

– Ну, долго еще тебя ждать?! – как черт из табакерки выскочила Василина Петровна из-за угла. – Сколько можно?

Она схватила Юлю за руку и потащила за собой. В глазах девочки на мгновение потемнело, она едва переставляла ноги, но холл с диванами, где ждала ее кандидатка, все равно неумолимо приближался. Последний поворот…

– Привет! – Юля тряхнула густой темной гривой и широко улыбнулась.

– Доброе утро. – Приятной наружности женщина поднялась ей навстречу. Но стояла она как-то неустойчиво, словно колени у нее внезапно начали дрожать.

Юлька это заметила. Она осторожно просканировала гостью с головы до пят – темноволосая, как и она сама, симпатичная, достаточно молодая. Не первой свежести, конечно, но уж точно не бабушка. Юля до смерти боялась нарваться на пенсионерку, которые чаще всего приходили к ним выбирать себе приемных детей. Одеты они были так, что пройтись рядом по улице и то было бы стыдно, а еще от этих старушек исходил устойчивый нафталиновый запах. Для себя Юлька решила, что, если увидит такую, сразу даст деру и даже знакомиться не станет. Зачем этим бабушкам чужие дети? Деньги за них получать и эксплуатировать, как говорила Василина Петровна?

Женщина и девочка одновременно опустились на диван. Гостья заметно нервничала, Юлька видела это по крепко, до белых пятен, сцепленным пальцам. Молчание затягивалось.

– Я Юля. – Девочка взяла инициативу в свои руки, чтобы хоть как-то начать.

– Меня зовут Екатерина Викторовна, – гостья кашлянула, пытаясь скрыть внезапную ломкость в голосе, – но можно называть просто Катей.

– Здесь будем сидеть? – Девочка продолжала искусственно улыбаться.

– Да, – других вариантов Катя пока не могла предложить, – давай здесь.

Она не знала, о чем говорить. На форумах для усыновителей прочла о том, как наладить первый контакт с ребенком: через игрушку, детскую книжку, ненавязчивое наблюдение за игрой. Приближаться постепенно, не прикасаться, чтобы не испугать малыша. Все это сейчас ей никак не могло помочь. О чем говорить с практически взрослой девушкой, если нет ни общих историй, ни подходящих тем? Как вести эту встречу, если мозги от страха сжались в комок и не успевают работать? Катю пугали низкий и грубый, явно прокуренный голос Юли, ее агрессивно накрашенные глаза и внешность, которая подошла бы скорее девушке восемнадцати лет, чем двенадцатилетнему ребенку. На видео, которое Катя случайно увидела в Интернете, блуждая по тематическим сайтам, без косметики девчушка выглядела иначе. Говорила, что ей нужны близкие люди, что она хочет ходить к кому-то в гости, и ее неприкаянность вызывала острую жалость. Явно кто-то постарался создать для экрана подходящий образ. Когда Катя узнала, где Юля живет, она была поражена – именно в этот детский дом приходила с коллегами полгода назад. Она взяла у Якова Львовича телефон директора, напомнила об издательстве, о себе и договорилась о встрече с Юлей взамен на обещание срочно оформить документы на гостевую семью, если с ребенком случится контакт. Но сейчас перед Катей сидел совсем не ребенок. Это был взрослый человек, закованный в броню с головы до пят, с неестественной улыбкой на застывшем лице. В реальной жизни девочка не вызывала ни жалости, ни сочувствия. Только пугала. Как понять, что у нее на самом деле на уме? Катя сидела и ругала себя за самонадеянность. Она точно поторопилась – надо было созреть морально самой и подготовить Влада, который пока весьма скептически отнесся к ее идее познакомиться с сиротой. Он даже прочитал Кате длинную лекцию о том, что у каждого человека своя судьба и каждому дается ровно столько испытаний, сколько он может вынести. Влад же не поддался влиянию криминальной среды, которая его окружала, вырос и стал нормальным человеком. Если сироты лишились родителей, значит, для чего-то именно так и было задумано.

Впервые за много лет они поругались из-за этого разговора – Катя не могла и не умела принять его точку зрения. Ей казалось, что если ребенок попал в беду, ему необходимо помочь. Он же не взрослый, сам не в состоянии справиться. Но вот по силам ли ей самой прийти на помощь ребенку-сироте, Катя не знала.

– Хотите, я о себе расскажу? – предложила Юля, и Кате осталось только кивнуть. – Мне двенадцать лет, учусь в шестом классе.

– Нравится тебе в школе?

Катя ляпнула это прежде, чем успела подумать. И тут же мысленно отругала себя за глупый вопрос.

– Не-а. Я плохо учусь. С двойки на тройку, – девочка испытующе посмотрела на Катю, но та восприняла информацию внешне спокойно, – у меня есть мама, она сидит в тюрьме за наркотики. Ее подставили.

– Ты с ней как-то общаешься? – Катя чувствовала, как беспокойство внутри нарастает.

Никогда в жизни ей не приходилось сталкиваться с заключенными. Только из фильмов, книг и рассказов Влада о бывших приятелях она знала, насколько опасен тюремный мир и как важно держаться от него подальше.

– Да, иногда по телефону. Раньше переписывались, потом мне стало лень отвечать. Уже почти четыре года прошло. Я в девять лет сюда попала.

Юля снова с интересом взглянула на Катю и сделала паузу – проверить, не испугалась ли новоиспеченная кандидатка окончательно и бесповоротно. Катя, судя по замороженному выражению лица, пока еще стоически держалась. По крайней мере, делала вид. Юля решила, что нет смысла растягивать – надо вывалить все и сразу. А там уже как пойдет.

– Еще у меня есть старший брат, он тоже сидит, – она тараторила, изо всех сил удерживая беззаботную улыбку на губах, – его через несколько месяцев после мамы забрали. С ним мы переписываемся ВКонтакте. Еще дядя, мамин брат, он тоже в тюрьме. Кажется, за убийство. Но я его не видела никогда.

– Так много родственников, – в ужасе пролепетала Катя, на секунду потеряв контроль над собой, но тут же спохватилась, – большая семья.

– Это еще не все! Папа у меня есть, иногда приходит навестить.

– Он тоже сидел в тюрьме? – ляпнула Катя.

– Нет, конечно! – Юля посмотрела на нее как на идиотку. – У него просто другая семья. Он у меня даже в свидетельство о рождении не вписан. Бабушка тоже жива, парализованная лежит. Тети всякие двоюродные есть и дяди.