Страница 13 из 117
— Правда? — просиял Питер. — Ну, тогда пошли назад. Я как раз заканчиваю одну работу. Может вас заинтересовать.
Я вернулся вместе с ним в студию. Впереди нас шла Эйла, и шла она прекрасно. Во мне крепла уверенность, что под халатом на ней ничего не было. Он облегал ее талию, обтягивал выпуклую линию ее бедер. Упругое тело мягко колыхалось под тонкой тканью.
В середине комнаты на мольберте было натянуто большое полотно. Перед мольбертом стоял низкий, задрапированный диван. Эйла подошла к нему и прислонилась, придерживая полы халата так, что они едва сходились. Если так можно было сказать. Я с усилием отвел глаза в сторону и посмотрел на полотно, яркое, как черт знает что. На нем были кривые линии, точки, пятна. Я стоял, как дурак.
Питер озабоченно посмотрел на меня и спросил:
— Нравится?
Я пожевал ртом. Очевидно, это было современное искусство, «модерн». «Симфония обманщика», может. Или «Рассвет над критиком». Я просто не знал, что и сказать, боясь наврать.
— Гм. Да, действительно, — сказал я.
— Конечно, надо кое-что еще доделать, чтобы замысел стал по-настоящему понятен. Это моя последняя работа — «Диана после охоты», я так ее назвал. Должен чистосердечно признаться, что ни с какой другой натурщицей я бы такого эффекта не добился. Только Эйла смогла обеспечить нужное вдохновение, драму, пламя…
— Эйла? — Я взглянул на пестрое полотно. — Это Эйла?
Питер Солт хмуро посмотрел на меня.
— Ну и болван же я!
— Конечно, — грубо ответил он. — Это же очевидно. Видите, — он ткнул кистью в полотно. — Лейтмотив, — он прервался и повернулся к порочной девушке. — Эйла.
Она кивнула и пожала плечами, отпустив полы халата. Он распахнулся. Я был прав, на ней ничего не было. С полным безразличием она подняла руки и сбросила халат с плеч. На это должно быть ушло секунды две, но мне эта сцена с раздеванием показалась вечностью. Каждое движение выполнялось как бы с рассчитанной, возбуждающей медлительностью.
Ткань упала с плеч, обнажив ее высокую, вызывающую грудь. Казалось, Эйла почти не обращала внимания на свою наготу, однако пристальный взгляд ее темных глаз не отрывался от меня. Она придержала халат у талии, и теперь он прикрывал только внешнюю сторону ее бедер. Она стояла слегка расставив ноги, ее черные брови разлетались в стороны, грудь выступала вперед и ее белая кожа ярко блестела на фоне черной ткани. Она выглядела почти неприлично голой. Глядя на нее я подумал о похотливой, чувственной женщине, которая нашла бы себе усладу и в аду.
Халат упал на пол. Эйла повернулась, шагнула к дивану и легла, не двигаясь.
Питер продолжал говорить, но я едва его слышал. Он что-то сказал о «светотенях… символических элементах… о сложных тональных сочетаниях» и еще о многих непонятных вещах, а я все смотрел на Эйлу. Насколько я понимал, она была единственным произведением искусства в этой комнате, и все необходимые элементы были при ней, символические и какие угодно.
Питер ни на секунду не отрывался от полотна и продолжал болтать. Я тоже, не отрывая глаз от Эйлы, через соответствующие промежутки вставлял замечания, полные безудержных похвал. Эйла повернула голову и смотрела на меня, коварно улыбаясь.
Питер обратился ко мне, и я, ради разнообразия, посмотрел на него.
— Спасибо, — сказал он, довольно улыбаясь. — Приходите посмотреть, когда она будет закончена.
— Да, действительно, — ответил я. — Конечно, приду.
Питер повернулся к полотну и начал работать. На мой взгляд, там нечего было добавлять, но он продолжал тыкать кистью то тут, то там. Я стоял, не шевелясь. У меня уже больше не было вопросов к Питеру, но я хотел задать пару вопросов Эйле.
Питер вдруг разразился воплем.
— Черт возьми, где этот желтый крон?
Я вздрогнул.
— Что?
— Желтый крон. Его как раз не хватает! — Он рылся в большом ящике со сплющенными тюбиками краски. — Эйла, черт побери, где этот желтый крон?
Она пожала плечами. Потом приподнялась на локте, и ее длинные волосы упали волной на белое плечо.
— Проклятье, — выругался Питер и выскочил из комнаты. Откуда-то издали послышался стук хлопнувшей двери.
Эйла посмотрела на меня.
Через несколько секунд я спросил:
— Куда он пошел?
— Вероятно, в гараж. Он держит там краски и другие вещи.
— А. Только в гараж.
Она улыбнулась. Как будто сам дьявол коварно улыбался. Но это была красивая улыбка.
— Мистер Логан, — сказала она.
— Да?
— Подойдите сюда.
У нее было вызывающее трепет контральто. Низкое и мягкое, как ночь, как мгла. Под стать ее черным волосам, бровям и глазам. Я подошел к дивану.
— Сядьте, — предложила она.
Я сел около нее и она сказала:
— Посмотрите на меня.
Ее слова удивили меня. Я ожидал, что она скажет что-то другое.
— Что? — спросил я. И невольно затаил дыхание.
— Посмотрите на меня, мистер Логан. Просто посмотрите. Вы не против? — Она говорила очень медленно, почти лениво.
— Нет. Конечно нет. Я… — Странный получался разговор.
Она полулежала на локте, теперь же легла на спину, опустила руки по бокам и вытянула ноги. Она взглянула на меня и проговорила:
— Мне нравится, когда на меня смотрят, мистер Логан. Я люблю, когда на меня смотрят мужчины. — Она облизала губы и улыбнулась. — Поэтому я позирую в таком виде. Я получаю от этого удовольствие: чувствую себя лучше.
Она немного помолчала, потом продолжала:
— Питер смотрит сквозь меня. Но вы-то нет. Я знаю, что вы испытывали возбуждение, глядя на меня. Было? А сейчас?
— Ну, да. Конечно, Эйла.
— Можно звать тебя Марком?
— Да.
— Посмотри на меня, Марк. Сядь поближе ко мне, еще ближе, Марк.
Я подвинулся ближе к ней, всматриваясь в ее странной красоты лицо. Я обнял ее за талию, лаская ее выпуклую грудь.
Она медленно повела головой, глядя мне в глаза.
— Нет, — сказала она. — Не касайся меня. Пока не надо, Марк.
Она взяла меня за руки и отодвинула их от себя, потом вновь вытянула свои руки вдоль тела. Ее кожа ярко блестела. Я посмотрел ей в лицо — глаза у нее были закрыты, но она улыбалась.
Я коснулся ее бедра и невольно начал ласкать. Она открыла глаза, посмотрела на меня и снова облизала губы.
— Хорошо, — сказала она. — Сейчас хорошо, Марк.
Я нагнулся к ней. В этот момент хлопнула входная дверь.
Выражение лица Эйлы не изменилось. Я соскользнул с дивана и встал.
— Я… я лучше пойду.
— Он не возражает.
— Что?
— Питер не возражает. Я для него только натурщица. Останься.
Я покачал головой.
В комнату вошел Питер. Он размахивал рукой, держа в ней серебристый тюбик.
— Желтый крон! — ликующе заорал он.
Я был готов врезать ему в челюсть.
Питер начал наносить краску на полотно. Эйла приняла первоначальную позу. Через одну-две минуты она повернула голову и посмотрела на меня. Ее яркие алые губы изогнулись в улыбке. Потом она отвернулась. Длинные багряные ногти мягко поскрёбывали по дивану. Я слышал этот тихий звук.
Питер продолжал мазать полотно. Я вышел.
На Уилширском бульваре я заехал в ресторан для автомобилистов и с трудом впихнул в себя гамбургер, запив его черным кофе. Чувствовал я себя совсем нездорово. Посидел несколько минут в машине, размышляя о Энн Уэвер и о Эйле Вейчек и мне стало еще хуже. Потом поехал по бульвару к себе домой.
Мне пришлось растолкать привратника, дремавшего за столом, однако в конце концов я получил свой ключ и поднялся на лифте на пятый этаж. Войдя в комнату, захлопнул дверь и двинулся в темноте к маленькой настольной лампе справа от меня. Я нашел ее на ощупь, включил — и никакого результата. В комнате по-прежнему было темно, и я мысленно напомнил себе, что надо бы иметь запас лампочек.
Я пожал плечами и, шаря рукой по стене, добрался до выключателя. Нажал его и опять никакого результата, только легкий щелчок в темноте. Несколько мгновений я тупо смотрел в темноту, но потом почувствовал, как внутри меня нарастает беспокойство. Я автоматически втянул голову в плечи, вспомнив, что внизу свет был, да и холл на моем этаже был освещен. Я уже решил вернуться за револьвером, когда сзади меня воздух слегка заколебался и моя голова взорвалась.