Тайны Мертвого леса

Георгий Германович Соловьев

Тайны Мертвого леса.

- Свистит проклятый ветер и воет ураган!

Куда ведешь, дорога,

Из теплых дальних стран?!

Не близко, ни далеко сегодня дом родной.

Когда же я увижусь с родимой стороной?!

Скрипи себе, телега, и верный конь - не стой!

Сегодня возвратимся под отчий кров с тобой!

- Ик… глык… глык…бха… фу, какая крепкая, эта грушевая вы-выпивка! А… ик… ничего, умеют еще в Гельдеровом Городище гнать не… не дурное пойло, хе-хе-хе! Но, но, шевелись, совсем задремал, сивый ты хвост! Тьфу!!

Так шумно, время от времени прихлебывая из бутылки темно-зеленого стекла и горланя песни для пущего веселья, по лесному проселку ехал Плетьер, известный всем на лесопилке выпивоха, сплетник и врун, каких мало. Впрочем, Ползунок не обижался на своего хозяина - Плетьер, когда был трезв, заботился о нем и не давал другим работникам перегружать его.

Вся жизнь поселения, куда сейчас и держали путь эти двое, крутилась вокруг лесопильной машины, которая работала от водяного колеса и была надежно укрыта под крышей из прочной черепицы. В долинах между холмов Гельдера такой материал был редкостью - тут все предпочитали иметь дело с деревом, благо уж чего-чего, а строевого леса кругом хватало. Говорили, что хозяин машины и здания, Хорбл Эршин, сам привез эту черепицу откуда-то издалека, может даже из-за границы Империи. Эршин, как человек угрюмый и деловитый, на дух не переносил таких, как Плетьер, но мирился с его присутствием только по одной причине - любитель спиртного в "сухие времена" лучше кого бы то ни было управлялся с лошадьми. Вместе с артельщиками-лесорубами ему время от времени приходилось выезжать за пределы поселковой ограды, чтобы срубить некоторое количество стволов на заготовительных делянках. Туда вели расчищенные тропы, по которым-то и вывозили сырье. А сейчас выпивоха возвращался от своего родича, что жил за двадцать миль отсюда, недалеко от стен Ур-Тагора. Они славно покутили три дня. Когда же жалование Плетьера закончилось вместе со всеми запасами вина и пива в доме его кузена, этот горе-конюх решил вернуться.

Он выбрал не самое удачное время, ошибся в расчетах - теперь телега двигалась по дороге в сумерках, то и дело погружаясь в тени от близстоящих деревьев и кустов, пересекающие проселок. Чем дальше опускалось солнце, тем гуще делался мрак, тем сильнее тянуло сыростью от земли. Для того, чтобы не стучать зубами неизвестно от чего больше - то ли от прохлады, то ли от страха, Плетьер решил приложиться к той бутылке, которую кузен дал ему на дорогу. Он приободрился после первых глотков, стал распевать всё, что только мог вспомнить. Хотя его постепенно и стала одолевать дремота, Плетьер смог через какое-то время заметить, что дорога и окружающие её заросли стали не такими густыми, как прежде. Вскоре телега проехала мимо дорожного столба, который он хорошо помнил - это означало, что до частокола из жердей и бревен, который окружал лесопилку и прочие строения, осталось всего три поворота.

Вот подножие холма, основание которого и обходил путь - первый поворот уже позади! Дальше справа и слева от дороги молодой ельник, место довольно неприятное, но можно чуть прибавить ходу и миновать его побыстрее. Плетьер хотел уже совсем обрадоваться, когда этот особенно темный участок исчез из виду, но тут где-то в глубине молчаливого леса прокричала одинокая ночная птица. Казалось бы в том нет ничего особенного, но хмель выветрился из головы Плетьера - он не на шутку испугался. Вдруг он заметил, как за стволами слева замелькали неясные тени, послышались едва различимые шорохи. Ползунок стал нервно всхрапывать и дергаться. Это еще больше смутило поселкового конюха - он мелко затрясся всем телом, а потом хлестнул коня, потом еще и еще раз. Понукаемый возницей, Ползунок перешел с быстрого шага на бешенную скачку за весьма короткое время. Плетьеру казалось, что кто-то преследует телегу, неумолимо приближаясь с каждым мгновением.

Повозка промчалась еще примерно милю. Возница остановил телегу и нервно огляделся по сторонам - вокруг царила полная тишина и уже совсем ночная темнота с сиянием звезд в небе, светом луны сквозь редкие облака, мерцанием светлячков в придорожной траве.

- Уф, должно быть, показалось, показалось! - сказал сам себе Плетьер, пытаясь успокоить бешенно стучащее сердце и сбившееся дыхание. - А где же моя дорогая бутылочка? Тьфу, вот пропасть - какой же ты олух, Плетьер из Гравла! Надо было держать её в руках, а не бросать на доски, в солому! Нет, нет, сколько не ищи - нету и всё тут! Выпала, мерзавка, должно быть, пока мы скакали через корни деревьев! А ну трогай, но-но, пошел, пошел, а то нас верно уже заждались!

Ползунок послушно потянул телегу вперед, но неожиданно шарахнулся назад и в сторону - прямо перед ним выросла высокая коренастая фигура. Конь встал на дыбы, а Плетьер из-за его ржания услышал ужасающий свирепый рев. Как ни был Ползунок не приспособлен к быстрому бегу, но тут рванул изо всех сил. Возница от неожиданности выпустил из рук вожжи и упал на спину, на кучу соломы. Телега понеслась вперед, опасно подпрыгивая на случайных камнях и кочках. Плетьер всячески старался вернуть управление повозкой себе, но это ему всё никак не удавалось. Он боялся и не напрасно - следующий поворот на этой дороге куда круче прежнего, да и обочина, к которой вот-вот прижмется повозка, будет на самом краю глубокой канавы-промоины, заросшей травой. Опасное место стремительно приближалось. Делать нечего - Плетьер лег так, чтобы упереться ногами и руками в деревянные борта как можно сильнее.

Так и случилось - телегу занесло и она опрокинулась. На втором кувырке Плетьер выпал из своего экипажа и очутился на дне рытвины. Ползунок остался цел и ускакал вперед - видимо, в упряже что-то лопнуло, а одна оглобля и вовсе переломилась пополам - другую конь целиком уволок с собой. Плетьер вскочил на ноги и бросился бежать. Он выбрался на проезжую часть и понесся в сторону поселка, как ему казалось. Если бы тьма была не такой густой, а Плетьер мог бы на мгновение остановиться, то наверняка увидел бы, что след оглобли тянется в противоположном направлении…

- -

С этой стороны деревянной стены открывался вид на проезжую дорогу, выныривающую из лесного моря прямо у основания городского вала, следующую вдоль рва с водой. Стражники, стоящие на башнях, зорко следили, чтобы никто не нарушил покой и мирную жизнь Гельдерова Городища. Они еще не знали, что в этот день город посетят гости дальние и незваные.

Воевода Бурс, правая рука главы Совета Старейшин городской общины, как раз стоял на стене, когда один из часовых заметил что-то в дали. Бурс быстро спустился со стены, а потом еще быстрее вернулся, но уже на башню. В руках он держал ту самую вещицу, что купил год назад у имперского торговца на ярмарке. Это была трубка из бронзы, внутри которой находились ограненные кристаллы горного хрусталя. Поворачивая их плоскими гранями друг к другу, можно было видеть через трубку гораздо дальше обычного.

Бурс поднес прибор к левому, а потом к правому глазу - да, правда, наблюдатель не ошибся: над лесной дорогой, примерно милях в пяти-шести от Городища поднималась пыль от чьих-то копыт или колес. Судя по её облачкам, отряд или караван повозок двигался к Городищу с наибольшей возможной скоростью.

Стражу подняли по тревоге, дубовые городские ворота немедленно закрыли, а мост из бревен подняли. Лучники рассыпались по стене, остальная стража ждала у сходен, дверей и главных ворот.

- Никому не стрелять, пока не дам знак! - громко скомандовал Бурс.

- Что за шум? Что случилось на дороге? - послышался снизу громкий, но скрипучий голос.

- К нам кто-то приближается с юго-запада, о Верховный, я решил поднять нашу стражу - всякое может произойти! - ответил Бурс. Он признал этот голос - к нему обращался Верховный Старейшина, глава Совета, управлявшего поселением.