Страница 107 из 136
- Дай мне денег! - резким тоном потребовала Лида, вломившаяся в номер, как осадная башня. Всем своим видом она демонстрировала крайнее к нему презрение. Жирно подведенные глаза в слипшихся от туши ресницах, свисающие на глаза пряди волос, вишневые штаны в обтяжку - те самые, о которых писал Генка.
- Зачем? - прячась за журнал, спросил Миша.
- Пойду пройдусь.
- Нам же сказали быть здесь.
- Мы что, рабы? Или заключенные? - Лида смотрела на него с плохо скрываемой ненавистью. - Хочу и пойду. Дай денег!
- Довольна, сучка? - Миша вспомнил Генкину улыбку - наверно, его собственная сейчас была примерно такой же. - Что, теперь уже можно не притворяться? Легче стало?
- Заткнись! Хватит хрендеть!
Мише показалось, что Лида стала вдруг похожа на дурную кошку, которая шипит, зажмурившись, прижав уши и выставив клыки. А кошек он не переваривал с детства. Снова, как вчера, зашумело в голове, потемнело в глазах. Он вскочил и сделал шаг к Лиде.
- Не подходи! - Лида напружинилась, и ненависть в ее глазах стала такой ослепительной, что даже смотреть на нее было жутко. - Хочешь как вчера? А что, если я скажу всем, что это ты убил Генку?
- Что?! - оторопел Миша.
- А вот то! Доказывай потом, что ты не верблюд. Так и скажу: убил, мол, из ревности.
- Стерва!
- Ну и что? Так дашь ты мне денег или нет?
- Пошла на хрен! Иди и говори, что хочешь и кому хочешь.
- Я и сама возьму!
Прежде чем Миша успел что-то сказать или сделать, Лида ловко выхватила из внутреннего кармана его висящей на стуле куртки бумажник и выскочила из номера.
Миша без сил опустился на кровать и со стоном обхватил руками голову. Идиот! Думал, что страшнее Динки зверя нет. Что дважды снаряд в одну и ту же воронку не попадает. Ах, ах, Лидочка, неземная, воздушная! Ну, со странностями, но у кого их нет. Вот и получай, фашист, гранату. Бачилы очи, шо куповалы... Да куда там «бачилы»! Слепой был, как крот. Причем, по собственному желанию - ничего видеть не хотел.
Вот и вчера. Чуть было не растаял, кретин картонный!
Когда выходили из ресторана, Лидка догнала его и шепнула: «Приходи через полчаса, Оксана с Вадимом в бар пойдет. Мне с тобой поговорить надо».
Ей, видите ли, надо. Это ему надо было послать ее по вполне определенному адресу. Нет, пошел, идиот. А она сидит в постели, намазанная, как проститутка, и в пижаме такой же, проститутской. И ручонки тянет: ах, Миша!
Нет чтобы подумать, что грабли - это не роскошь, а средство для встряски мозгов. Дрогнул сначала. Подошел, сел рядом. А она, похоже, решила навести мосты. И для этого осчастливить его. Собою, драгоценной. Начала глазки закатывать, дышать, как паровая машина, и пуговицы ему расстегивать. Хоть бы раз что-нибудь подобное раньше устроила. Нет, изображала из себя бревно дубовое. Деву непорочную. Единственная эрогенная зона - кошелек. Это с ним. А с Генкой?
Вот тогда-то он и не выдержал. Как будто заволокло все красной пеленой с черными молниями. Схватил за шею и начал душить. Только ее визг привел его в чувство.
- Молчи! - бросил он ей сквозь зубы и спрятался за дверью туалета. А когда все толпой забежали в номер, вышел тихонько и присоединился к ним, никто и не заметил.
Честно-то говоря, он и не надеялся, что Лида промолчит. Но она посмотрела на него и рот захлопнула. Почему, интересно? А ее сегодняшняя угроза? Это как, всерьез? Что она задумала?
- Zavřeno1 , - неприветливо буркнула официантка, выглядывая из двери ресторана, и добавила по-английски: - Bar is closed2 .
Эта неопределенного возраста дама словно прибыла из начала 70-х: короткое синтетическое платье, обтягивающее пышные бедра, не менее пышная прическа, густо подведенные глаза.
- Really?3 - приподнял брови Макс.
Видимо, было в его голосе или лице что-то такое, что официантка стушевалась.
- Just a moment4 , - она заглянула в зал, посмотрела по сторонам, пару раз позвала некого Ярду, надо понимать, бармена, и сама вернулась к стойке, изображая крайнюю предупредительность: чего изволите?
Макс потребовал бутылку «Бехеровки», довольно крепкого пойла на травах. Они сели за столик в углу. В зале было темно: окна закрывали тяжелые темные шторы. Официантка включила маленькую настольную лампочку: беленький домик с красной черепичной крышей, из окошка которого лился свет. Впрочем, света этого было так мало, что они могли видеть, в лучшем случае, рюмки и бутылку, но никак не лица друг друга.
Вадим подумал, что сейчас спиртное вряд ли возьмет Макса, но того, видимо, уже отпустило, и он поплыл после первой же рюмки. А после третьей приблизил свое лицо с сумасшедшими глазами к самому лицу Вадима и лихорадочно зашептал, брызгая слюной:
- Я знаю, кто убил Генку. И Лорку тоже. Сказать?