Страница 13 из 20
Пока она говорила, он, не зная, как реагировать на ее слова, открыл ящик стола, пошарил в нем руками, хотя ничего не искал, закрыл, схватил со стола пачку сигарет, достал сигарету, сунул в рот, стал искать зажигалку, но не нашел. Сигарету выплюнул, поднял глаза на гостью, попробовал объяснить свое состояние.
– Маргарита Максимовна, – сказал он, – вы меня извините, у меня с чувством юмора очень плохо, и шутки, особенно тонкие, я не всегда понимаю…
Но когда она ему раскрыла сумку и показала содержимое, он понял, что она не шутит. Но сам неожиданно пошутил:
– Вот чем покойник отличается от живого. Его даже этим не соблазнить.
Разумеется, она пообещала, что все останется между ними, а имя третьего покойника на надгробном памятнике обозначено не будет.
В тот же день она посетила магазин ритуальных принадлежностей «Оксана». Там за маленьким столиком в углу и опять под портретом президента сидела сама Оксана, женщина лет сорока, блондинка, крашеная, потная, с короткой прической и большими кольцами в ушах. Кольца едва не касались оголенных плеч, с которых до самого локтя сползала разноцветная татуировка с изображением ящерицы. Перед ней – раскрытая книга заказов.
– Какого размера гроб желаете?
Маргарита Максимовна задумалась.
– Небольшой.
– Что значит – небольшой? Какого роста был покойный?
– Ну, если в длину… – задумалась Маргарита.
– Не в ширину же.
– Вот примерно такой, – Маргарита, раздвинув руки, показала размер.
– Шестьдесят сантиметров? – на глаз определила Оксана. – Младенец? – И изобразила печаль особого рода. – Какого возраста был ребенок?
– Точно не знаю, но лет четырнадцать.
– Четырнадцать лет – пятьдесят сантиметров? Может быть, четырнадцать месяцев?
– Да какая вам разница?
– Мне – никакой, – согласилась Оксана.
– Ну так и пишите: гроб шестьдесят сантиметров.
– Пишу, – покорно согласилась и с этим. – Гроб детский, шестьдесят сантиметров. – А какой именно?
– Вы же сказали – детский.
– Ну да, но есть и другие параметры.
Оксана положила книгу в ящик стола, заперла его на ключ и открыла дверь в соседнюю комнату. Это была выставка. На одной стене висели искусственные венки с лентами и без, а две стены занимали гробы на железных стеллажах в несколько ярусов.
– Вот, – объясняла Оксана. – Это мусульманские ящики, как я понимаю, не для вас. Так? Это гробы общего назначения, то есть для агностиков, атеистов, не исповедующих никакую религию, а это православные, из сосны, лиственницы, сибирского кедра и ценных пород дерева. Вам ГО или ГЭ?
– Что?
– Аббревиатура, – объяснила Оксана. – ГО – гроб обыкновенный экономкласса, ГЭ – элитный, для ВИП-персон.
Гробов того и другого классов было так много, что глаза разбегались, но Маргарита ограничила выбор соображением, что в сферу интересов православных и мусульман лучше не вторгаться, а из гробов конфессионально не ориентированных выбрала элитный «Наполеон» с атласной обивкой за 8300 рублей.
Дома уложила Мурзика в гроб, покрыла до морды белым атласом, гроб поставила на табуретку в прихожей.
Вечером пришла внучка Аленка с сумкой всяких продуктов и бутылкой вина. В прихожей увидела Мурзика в гробу. Постояла над ним, смахнула слезу.
– Мои соболезнования, Маргоша.
Именно Маргоша, иногда Ритуля. Бабушкой бабушку с детства называть было запрещено. Утешала как могла.
– Что делать, Маргоша, что делать? Но он же был уже старый. Мышей не ловил, двигался с трудом. Пожил достаточно.
– Ну что ты говоришь, – раздражилась Маргарита. – «Достаточно». Мне уже восемьдесят лет, а ему только четырнадцать.
– Маргошенька, для него четырнадцать больше, чем для тебя восемьдесят. Жил хорошо и умер достойной и быстрой смертью. Умер, можно сказать, в бою. Смертью своей привлек внимание общественности к беспределу на дорогах. Ты видела, что в Интернете творится?
Пошла на кухню, нашла штопор, раскупорила бутылку.
– Давай, Маргоша, выпьем, помянем.
– Поминают после похорон.
– А мы предварительно. Кстати, как собираешься хоронить?
Маргарита собиралась похоронить Мурзика тайком и заколебалась, сказать ли Аленке о своем плане. Решилась и рассказала. Аленка пришла в восторг.
– Маргоша, любимая. Идея замечательная! Слушай, из этого надо вообще сделать хеппенинг.
– Как это?
– Увидишь. А пока ничего не делай. Завтра все увидишь. Мы, Маргоша, твоему Мурзику устроим такие похороны, каких ни один кот еще не видал.
Вскоре она покинула бабушку и отправилась к живущему недалеко художнику Сергею Тарханову, благодаря созвучию фамилии и усам определенной формы прозванному Тараканом. Он давно завлекал Алену к себе в свою однокомнатную квартиру, бывшую одновременно и мастерской. Просил позировать обнаженной. Она хихикала и обещала когда-нибудь в другой раз.
– Старуха, – говорил он, – если ты опасаешься, что я буду к тебе приставать, то совершенно напрасно, для своих моделей я импотент.
Он всем, кого приглашал позировать, так говорил, полагая, что модели пожелают проверить, что он не врет. Большинство из них в самом деле его проверяли и убеждались, что тест на правдивость он не выдерживал.
Она позвонила снизу по домофону, он открыл вход в подъезд, а потом долго гремел изнутри засовами, прежде чем открылась железная дверь в его логово.
Она вошла со словами:
– Тараканище, зачем тебе столько замков?
Он объяснил:
– Первый этаж. Замки на дверях и решетки на окнах. Берегу себя от возможного ограбления. Кстати, что такое ограбление – знаешь? Не то, что ты думаешь. Ограбление – это обеспечение народа граблями. Для полевых работ или для революции. Занимательная этимология.
– Остроумно, – оценила она.
– Так вы, мадам, ко мне позировать? Джинсы можно повесить на спинку стула.
– Нет, Тараканище, позировать в другой раз. Есть более продуктивная идея. Моя бабка собралась хоронить кота…
Таракан выслушал, оживился, подхватил идею и через Интернет распространил ее среди широкого круга своих друзей и единомышленников, объединенных в неформальную группу «Веселые ребята». В группу входили общественные активисты вроде того же Васи Перепелкина и много другой молодежи, готовой нарушать скучное течение будней каким-нибудь общим, не одобряемым властью действием.
Позже тем же вечером губернатору позвонил начальник управления безопасности Закорыжный и попросил срочно собрать совещание руководителей силовых структур по безотлагательному делу. Совещание состоялось совсем уже поздно ночью. Присутствовали губернатор, вице-губернатор, начальники и замы начальников полиции и органов безопасности.
Губернатор дал знак Закорыжному, и тот начал с места в карьер.
– Коллеги, извините, что в столь поздний час извлекли вас из ресторанов или оторвали от жен и любовниц, но дело серьезное. По полученным оперативным данным в нашем городе группой активистов определенного толка готовится провокация под кодовым названием «Хороним Мурзика».
– Мурзика? – переспросил Удодов. – Это как-то связано с этим проклятым котом?
– Именно с ним, – подтвердил Закорыжный. – Суть провокации в том, что группа антиобщественных активистов, подстрекаемая художником Тархановым и его подругой, гражданкой иностранного государства Хеллен Приваловой, пользуясь недовольством граждан нашей области, вызванным незначительным ДТП с участием с одной стороны Федора Александровича Удодова, а с другой – именно этого кота, собираются похороны животного превратить в, как они говорят, хеппенинг, несанкционированное шествие с нарушением общественного порядка. Нам надо принять срочные меры по противодействию. Какие будут предложения?
Собравшиеся условно делились на ястребов и голубей. Ястребы предлагали самые решительные действия, вплоть до объявления чрезвычайного положения, привлечения к делу всех наличных сил полиции и госбезопасности и ареста зачинщиков. Голуби, напротив, советовали не смешить народ, не принимать никаких мер, позволить провокации провалиться самой по себе.