Комендор

— Не бухти, Жень, злые помыслы ведут на Темную Сторону. — На днях по корабельному телевидению прокрутили сразу три фильма «Звездных войн», и народ тыкал цитаты куда надо и куда не надо. — А на светлой стороне красивые девушки.

— Ага. Надо, кстати, поглядеть на набережную, девчонки в коротких юбчонках бродят или как? — И я нырнул в люк, в промежуточное отделение. Потом по короткому вертикальному трапу я оказался в башне, еще короткий рывок — и я в конденсорной, центре управления огнем. Отсюда можно стрелять самим, но чаще просто управляем загрузкой, после чего отдаем управление или в аппаратную «Льва», нашего артиллерийского радара, или в пост ДВУ, где стоят лазерные дальномеры.

Зацепив свой спасжилет и напяливая его поверх рабочей фуфайки, я открыл броняху поста и выглянул наружу. Ну да, комбата пока не видать, а вот ребята из батарей МЗА и «Осы» уже появляются.

— Жменя, ты чего там завис? Слазь давай, — позвал меня Трактор Аладинский. Вообще-то его Мишкой именуют, но вот приклеилась к нему кликуха, и не отдерешь. У его пушечки калибр поболее, чем у нашей, целых сто сорок миллиметров. Но она только помехи ставит, так и называется — орудие установки пассивных помех. Кстати, попытка обозвать ребят за нашего дивизиона «пассивными» в прошлый раз закончилась охрененной дракой десяток на десяток с парнями из севастопольского технаря. Потом драпали от ментов и патрулей вместе с тэушниками, задними дворами, и при их помощи окольными путями выходили к пирсу. Можно сказать, подружились, сейчас с ними друг друга не задираем. Правда, пришлось таскать два дня картошку с пирса. За то, что не смотрели, куда падаем…

— Щас. Отсюда вид уж больно хорошо. — На самом деле, видок самый тот. На портовом трамвайчике, что сейчас идет куда-то в сторону города, на корме стоят четверо симпатичных девчонок. А ветерок высоко задирает им подолы плащей и юбок, отчего девицы громко визжат и смеются. Аж отголоски сюда долетают.

— Хорош на девок пялиться, — снизу из люка высунулась голова Тимура. — Женька, топай вниз, все едино от созерцания толка нет.

— Отбой учебной тревоги. Задробить подготовку к бою и походу. Швартовные в исходное, швартовым партиям по местам службы, — рявкнула трансляшка голосом командира. — Внимание команды — за отличную погрузку боезапаса вечером просмотр нового боевика, американского. «Смертельное оружие» называется.

— Ну вот, Тим, а ты торопишься. — Я усмехнулся и уселся на сидение старшины команды. Открыл конденсор и развернул его на уходящий катер. Перещелкнул увеличение на полста крат и проводил веселых девчонок до поворота фарватера, пока катерок не скрылся за морским заводом.

— Хорош слюни пускать. — Тимка уселся на свое место и потянулся за микрофоном. Сняв его, он ткнул в клавишу ДВУ. — ДВУ — Башне.

— Есть ДВУ, — откликнулся колокол громкой связи голосом Тольки, командира отделения визирщиков-дальнометристов.

— Комбат не у вас? — Тимка почесал затылок микрофоном.

— Слушаю, Назаркулов, — явно повеселевшим голосом отозвался комбат. Ну точно я угадал, наш лейтеха похмелился и вместо баковой шватровой пошел в пост ДВУ. Так бы всю швартовку там бы и прошхерился, нашел бы отмазку. Кроме него никто особо в аппаратуре не понимает, так что что-либо придумал бы.

— Товарищ лейтенант, когда грузить боезапас в подбашенное будем? Если мы сейчас со Жменевым начнем, без выходов на вечернюю уборку и поверку, то успеваем. — Тимка мне подмигнул. Ну да, успеем-то мы раньше, но так хоть попаримся от души, в носовых душевых-то. Белье и полотенца мы с собой уже взяли, пар и вода с берега подаются, сейчас главное получить добро от комбата.

— Так. Список по питателям у вас есть… грузите, я командиру дивизиона и БЧ доложу. Потом отдыхайте, спускать в погреб будете после просмотра фильма, после отбоя. Сами ведь управитесь? Я обеспечивать буду, — комбат многозначительно примолк.

— Так точно, управимся, — Тимка довольно усмехнулся. У комбата главный кок в земелях, так что наверняка будет что зажевать после. Скорее всего, тушеная картошка с салом, этого добра хватает. Уж пожрать наш лейтеха любит, особенно так, на халяву.

— Тебе же свинину нельзя, Тим, — привычно подколол я товарища, опуская крышку конденсора. Эх-эх, хороши девицы, но жизнь проходит мимо, пока идет служба.

— Аллах милостив, Жень, — так же привычно усмехнулся Тимка. — И вообще, воину в походе можно есть все. Я воин и я в походе. Вот когда вернусь домой на дембель, то мой поход закончится.

— Ну, тебе-то скоро в отпуск, наверняка после этих стрельб пойдешь. — Я потянулся и стащил с себя жилет и фуфайку. — Пошли грузить снаряды, специалист первого класса.

— Пошли, специалист первого класса. — Тимка умело спрыгнул вниз и исчез в недрах установки. А следом за ним нырнул я.

Кстати, мы с Тимкой как-то на спор с замом по политической подготовке на скорость с завязанными глазами прошвырнулись, из подбашенного через конденсорную на площадку барбета. Причем снимать повязки можно было только внизу, на палубе. В общем, наш большой зам ушел очень озадаченный. Решил, что секундомер поломался. Еще бы, мы вслепую вдвое нормативы перекрыли.

07:00. 3 марта 1989 года. Севастополь. СССР. Ракетный крейсер «Червона Украина»

— Учебная тревога! Корабль к бою и походу приготовить! — Да твою поперек! Только-только уснул. И тревога, опять. У начальства крышу что ль снесло?

Я, жутко зевая, уселся у себя на втором ярусе, наблюдая, как внизу носятся молодые матросы. Сразу определяешь, кто сколько прослужил. Вон, Зайко вроде как не спеша, но уже полностью одет, и цепляет на свои сорок шестого размера хромачи. Прогар на него не нашлось на складах, вот и таскает хромовые ботинки.

А два похожих друг на друга пацаненка с круглыми от восторженного ужаса глазами — только прибыли, после учебки. Как бы не влепились в коридоре куда-либо. М-да, и чего боятся? Им бы нашу карасевку, не к ночи будь помянута. Тут, на Черном море, по сравнению с Севером или нашим ТОФом — тишь, благодать и королевская гвардия. Кстати, не зря Черноморский и Балтийские флота так и называют — королевскими или царскими. И к начальству поближе, и устроены намного лучше. Как вспомню первый год на эсминце — снова жуть пробирает. И дело даже не столько в очень жестких порядках среди матросов срочной службы. Точнее, не только в них. Тяжело себе представить, что из мамкиного дома вот так вырывают народ, и сопляков отправляют туда, где за полгода можно вообще гражданского не увидеть. Просто гражданского человека, я уж не говорю про свидание с девушкой. Их там, свиданий и, соответственно, увольнительных, в принципе не бывают. Просто потому, что ближайший населенный пункт километрах в сорока от базы. Куда идти? В тайгу? Если честно, я бы сходил. Просто, чтобы хоть несколько часов опостылой службы не видать. Но отцы-командиры и этой малости нам не позволяли.

Не дай бог, что с матросом-первогодком случится, на корабле все-таки практически постоянный пригляд.

Хотя в жизни бывает всякое, порой страшное случается настолько глупо и смешно, что волей-неволей усмехнешься. Вон наш годок после учебки попал на «Новороссийск», наш авианосец, точнее, тяжелый авианесущий крейсер. И стоит тот крейсер посреди залива Стрелок на бочках и якорях, круглый год и из года в год. Даже на учения практически не выходит. Две с половиной тыщщи человек заперты посреди залива и постепенно сходят с ума. И там годовщина ну просто беспредельна. Так вот, наш паренек попал на этот авианосец и сразу очень жестко получил от «дедов». Психанул и вплавь до берега, а там по железке прочь от части. Сбёг, короче. Да вот только бегал недолго, железная дорога тоже флотская, и попался патрулю на полустанке. После чего был отправлен на корабль, так как отсутствовал менее двух суток. То есть самовольная отлучка, а не побег. На крейсере получил капитальнейший втык от начальства, пять суток карцера и обещание веселой жизни от «годков». И сразу после выхода из карцера снова за борт и на берег. Снова железка, снова патруль и снова карцер. И так семь или восемь раз подряд, устраивая развлечения железнодорожникам и постепенно доставая особистов настолько, что те стали задумываться о комплексной проверке авианосца.