Утешители

– Может, нам лучше не появляться до следующей недели?

Мистер Уэбстер повернулся лицом к старой даме и произнес:

– Не думал, что вы позволите вашему внуку с нами встретиться. Насколько я понял, нынче вечером он должен был находиться в другом месте. Надеюсь, он не утратил из-за нас душевного равновесия.

– Что вы! – любезно возразила Луиза. – Он душевного равновесия не утратит, мистер Уэбстер. Нынешняя молодежь лишена предрассудков.

На самом деле имелось в виду другое. Следующим высказался Мервин, закуривая болгарскую сигарету:

– Думаю, он начнет задавать вопросы. В конце-то концов, Луиза, это вполне естественно, чего еще ожидать?

– И какие же вопросы он начнет задавать?

– Он непременно… – начал Эндрю.

– Он непременно спросит, кто мы такие и что мы тут делаем, – сказал Мервин.

Мистер Уэбстер с грустью воззрился на Мервина, уязвленный грубой прямотой его слов.

– Еще бы! – сказала Луиза. – Лоуренс наверняка станет обо всех вас расспрашивать. Не сыграть ли нам еще партию, господа?

Мервин поглядел на стенные часы.

– Он ведь вернется после закрытия паба? – спросил Эндрю.

Мистер Уэбстер улыбнулся Луизе отеческой улыбкой.

– Время нас не торопит, – сказал он, – мы можем отложить наше дело до конца недели, если вы скажете, в какой вечер вашего внука не будет дома.

– Дело можно обсуждать и при Лоуренсе, – заметила она. – Лоуренс – милый мальчик.

– Ну еще бы, – произнес Мервин.

– Именно это мы и хотим сказать, – добавил Эндрю. – Не следует заставлять милого мальчика задаваться вопросами…

Луиза казалась слегка раздраженной – ее что-то расстраивало.

– Я-то надеялась, – сказала она, – что мы примем Лоуренса как своего. Уверяю вас – проявив осмотрительность, мы сможем обсуждать при Лоуренсе все, что нужно. Он по натуре совсем не подозрителен.

– Вот именно, осмотрительность, – произнес мистер Уэбстер. – Осмотрительность, дорогая моя миссис Джепп, никогда не помешает.

Луиза наградила его теплой улыбкой, словно он понял ее если и не до конца, то лучше всех остальных.

– Я тебя понимаю, Луиза, – сказал Мервин. – Ты неспособна жить в раздельных мирах. У тебя врожденная тяга к единству, к согласованию несовместимых элементов жизненного опыта. У тебя страсть отбирать случайные жизненные явления и соединять их в единое целое. Это твой идеал, когда-то он был и моим идеалом. Реальность, однако, не желает идти навстречу идеалистам. В твои годы трудно постичь факт, который ты не имела возможности осознать, но…

– Не понимаю, о чем ты говоришь, и никогда не пойму, – заявила Луиза.

– Разумеется.

– Далеко же тебя занесло, – сказала она, но затем оживилась: – Послушай, Мервин, если ты сочтешь, что я такая уж старомодная, я пойму. Ты всегда можешь выйти из нашей компании.

Мервин успел встать, но теперь снова сел. Эндрю невесело рассмеялся, и Луиза наградила его удивленным взглядом.

В ответ Эндрю сказал:

– Он говорил о сыске. По этой части котелок у него, похоже, отлично варит.

– Лоуренс прекрасно ведет передачи на радио, но сыщика из него не выйдет, до такого он не опустится.

– Из него получится хороший осведомитель, – сказал Эндрю и, пользуясь своим положением инвалида, с вызовом поднял глаза на Луизу.

– Ты не обязан и дальше участвовать в нашем деле, Эндрю, голубчик, раз тебя что-то гложет. В таком случае, нам, разумеется, тоже следует выйти из дела. Правда?

Она посмотрела на Мервина и мистера Уэбстера, но они промолчали. Затем они поднялись. Мистер Уэбстер взял ее за руку и произнес:

– Понимаете, миссис Джепп, ваш милый внучек и вправду чрезвычайно наблюдателен. Только по этой причине я и воззвал к здравому смыслу.

– Ну, от него ничего не ускользнет, – рассмеялась Луиза, – я в жизни не встречала человека, столь внимательного к мелочам. Но, видите ли, милый мальчик неспособен сообразить, что к чему.

– Вы хотите сказать, он неспособен к аналитическому мышлению? – спросил Мервин.

– Я хочу сказать, – сказала бабушка Лоуренса, – что в некоторых делах он мог бы проявлять больше сообразительности. Но у него хватает ума преуспевать в жизни и у него чудесный характер, а это главное.

– Но если он станет задавать вопросы… – начал Эндрю.

– Станет, обязательно, – ответила Луиза.

С ней решительно не было сладу.

– Но, миссис Джепп, вы будете осмотрительны, не правда ли? – спросил мистер Уэбстер.

– Мой внук неспособен сообразить, что к чему, у него даже два и два не всегда четыре, – изрекла она с довольным видом, так что им стало немного не по себе.

– Он уезжает в пятницу? – спросил Мервин.

– К сожалению, да.

– Тогда до вечера пятницы? – спросил Мервин.

– Да, – печально согласилась она.

– До пятницы, – попрощался Эндрю.

– Благодарю за в высшей степени приятный вечер, миссис Джепп, – произнес мистер Уэбстер.

Лоуренс начал писать письмо, положив на колени книгу, а на нее – лист бумаги, поэтому Луиза принялась расчищать для него стол, приговаривая:

– Ну же, золотко, садись за стол, так будет удобней.

– Нет, я всегда пишу таким манером.

Луиза накинула белую скатерть на угол стола, расчищенный для Лоуренса.

– Когда пишешь письмо, всегда клади бумагу на белую скатерть. Так полезней для глаз – белое отражает свет. Ну же, милый, садись за стол.

Лоуренс пододвинулся к столу, не переставая писать. Минуты через две он заметил:

– Белая скатерть и вправду помогает. С ней лучше.

Луиза растянулась на кушетке у заднего оконца, где обычно отдыхала перед чаепитием.

– Когда я рассказала Мервину Хогарту про эту маленькую хитрость, – протянула она сонным голосом, – он стал про себя рассчитывать, будет ли от этого толк или нет, со всякими там световыми лучами да оптикой. «Ты попробуй, Мервин, – сказала, – просто попробуй – и убедишься, что я права».

– Конечно, – рассеянно протянул Лоуренс, – это может быть вызвано психологическими причинами.

– Еще бы не психологическими, – совершенно неожиданно отозвалась Луиза и закрыла глаза. Через несколько секунд она их открыла и сказала: – Если пишешь матери, передай ей привет.

– Вообще-то я пишу Каролине.

– Ну так передай привет Каролине и сообщи, что я надеюсь, ей сейчас лучше, чем было на Пасху. Как она там?

– Хандрит. Поехала отдохнуть в какое-то религиозное заведение на севере.

– Тоже мне отдых – в религиозном заведении.

– Ты права. Но это одна из маминых затей, она договаривается со своими священниками, и они организуют строительство зданий. Построив, посвящают их святым. Потом мать отправляет знакомых там пожить.

– Но ведь Каролина не католичка.

– Только что обратилась.

– То-то мне показалось, что она похудела. На тебе ее обращение отразилось?

– Ну, Каролина в известном смысле все-таки ушла от меня. По крайней мере, решила пожить в другом месте.

– Это хорошо, – заметила старая дама.

– Мы, может, еще и поженимся.

– А если нет? – Она посмотрела на него со сдержанным удивлением и добавила: – Каролина хоть понимает, что делает? Для женщины единственный верный способ удержать мужчину – уйти от него в религию. Такое случалось у меня на глазах. Мужчина может завести другую женщину, но никогда не будет с ней счастлив, после того как первая бросила его на религиозной почве. Она навечно привязывает его к себе.

– В самом деле? Как восхитительно. Нужно будет рассказать Каролине.

– Ну что ж, золотко, все к лучшему. Надеюсь, ты сможешь на ней жениться, и скоро. Тебя не станут делать католиком, только возьмут обещание, что детей воспитаешь в католической вере. В конце концов, нынешние дети, когда вырастут, сами решают, кем быть. И нет ничего плохого в том, что ты католик, если только сам этого захотел.

– Тут все несколько осложнилось, – сказал Лоуренс. – Бедняжке Каролине нездоровится.

– Бедняжка Каролина. Вот до чего доводит религия. Передай ей от меня сердечный привет и скажи, чтоб приезжала ко мне. Я ее тут откормлю, и, думаю, все у нее будет в порядке.