Страница 33 из 46
Глава 13
– Черт бы вас всех подрал! Неужели ни один из этих кретинов не говорит по-французски!
Это восклицание, вылетающее из группы внимательно слушающих слуг, доказывает, что в ее середине находится доблестный Берюрье.
Я подхожу ближе и вижу яростно жестикулирующего багрового Толстяка со спиннингом в руке,
– Эй, рыболов, – окликаю я его, – ты чего разоряешься?
Он расталкивает Мейбюрна, горничную, садовника, кастеляншу, кухарку и лакея.
– Чего я разоряюсь! – орет Жирдяй. – Чего я разоряюсь! Ты только посмотри!
И он потрясает каким-то безобразным обломком.
– Он особо прочный, – объясняет Берю. – Гнется, но не ломается.
– Так что случилось, Толстяк? Ты поймал кита?
– Хуже!
– Объясни.
– Представь себе, рыбачу я уже добрый час и вдруг вижу перед собой остров. Я его уже давно приметил, но думал, это мираж или у меня в голове еще не прояснилось, потому и продолжал ловить рыбку. Забрасываю крючок рядом с островом и что же вижу? Остров разевает пасть, перед которой хлебальник крокодила все равно что муравьиный, сжирает мой крючок и ныряет, высунув из воды зеленый хвост метров в двенадцать длиной, не меньше... Я обалдеваю, подсекаю, спиннинг пополам. И вот что остается у меня в руках.
– Ты пошел на рыбалку с бутылкой виски? – подозрительно спрашиваю я.
– Естественно, – признается Толстяк. – Утра тут холодные даже в это время года, – Он заводится: – Ты чего себе воображаешь? Я клянусь, что это не так. Дай мне закончить. Чудовище, а это то самое, про которое нам рассказывали, выскакивает из воды, подняв вот такой фонтан. Поставь себя на мое место. Я разозлился... Вытаскиваю мою пушку и влепляю в него весь магазин, все восемь маслин. Эта тварь заорала, как летний лагерь, в полном составе свалившийся со скалы, и – плюх! – ушла под воду. Озеро бурлило, как будто это был «Тетанус» (Берюрье, очевидно, хотел сказать «Титаник»). А я остался сидеть как дурак.
– А как кто ты надеялся сидеть?
– Что?
Он слишком взволнован, чтобы возмущаться.
– На поверхности озера осталась лужа крови. Готов поспорить, она еще там...
Я размышляю.
Или Толстяк допился до чертиков и у него начались видения, или упустил рыбу, размеры которой преувеличивает. Или, что кажется мне неправдоподобным, в озере действительно есть чудовище.
– Я обязательно должен вытащить эту тварь! – говорит он. – Представляешь себе: рыбешка в двадцать метров длиной!
Я хлопаю его по руке.
– Успокойся, приятель. Ты сможешь пугать этой сказкой внуков.
– Но у меня нет детей! – жалуется Берю.
– Ты еще успеешь их сделать, раз специализируешься на монстрах.
Он щелкает пальцами.
– Кстати, о детях. Я должен тебе рассказать... Он поистине неисчерпаем!
– Возвращаясь с рыбалки, я замечаю, что у меня совсем не осталось виски...
– Ну и?..
– Подхожу к маленькому домику на холме над озером. Не знаю, замечал ты его или нет.
– Замечал, дальше что?
– Стучу в дверь, и знаешь, кто мне открывает? Глэдис из Монружа, бывшая путана, которую я знал, когда работал в бригаде нравов. Я узнаю ее, она меня, мы стоим и пялимся друг на друга. Тогда я вспомнил, что она шотландка. Она вернулась на родину, когда подработала деньжонок, и вышла замуж за некоего Рэда О'Паффа, бывшего служащего рыбохраны. Ну, мы поговорили, вспомнили прошлое. Глэдис тут дохнет от скуки, бредит Парижем. По ее словам, свежий воздух и тростники не заменят берегов Марны. Как я понял, с тоски она хлещет по-черному. Если бы я долго жил вдали от Парижа, то тоже запил бы... Кстати, – говорит он, меняя тему, – что насчет пожара?
– Погасили. Мне кажется, твоя идея была...
– Светлой? – шутит он.
– Да. Дерьмо всегда прячут в пепел.
– Чего будем делать теперь?
– Собирать чемоданы.
– Возвращаемся во Францию! – ликует он.
– Я – да, а ты – нет...
– Что?!
От этого трубного рева потолок нашей комнаты сразу покрывается трещинами. (Я забыл вам сказать, что за разговором мы вернулись к себе.)
– Успокойся, я всего на день или два.
– В Париж?
– Нет, в Ниццу. А ты в это время спрячешься где-нибудь неподалеку и будешь следить за милой компанией.
– А где мне спрятаться?
– В гостинице мамаши Мак-Хантин, например. Он качает своей головой довольного рогоносца.
– Нет, я предпочитаю остановиться у Глэдис. Ты же знаешь, СанА, по-английски я ни бум-бум, а мне нужно с кем-нибудь общаться.
– Помнится, ты довольно успешно общался с мадам Мак-Хантин.
– Это верно, – припоминает он. – Но если я поселюсь здесь, это не помешает мне сходить к ней сыграть соло на чулочных подвязках, если захочется.
Я останавливаю полет его мысли:
– Живи где хочешь, но мне нужна серьезная работа. Я вернусь, как только управлюсь...
– А меня оставляешь в стране, где водятся морские чудовища, а бандиты живут в замках! Это нечестно, Сан-А.
– Кстати, – бросаю я, – говорил тут по телефону со Стариком и упомянул о твоем продвижении. Он отнесся к этому очень благожелательно.
– Клянешься?
– Твоей головой!
Это придает ему сил. За время меньшее, чем требуется телезрителю, чтобы выключить телевизор, когда обьявлена передача о газовой промышленности, мы собираем наши вещи и прощаемся с хозяйками. Я ссылаюсь на то, что должен вести переговоры о заключении контракта на экранизацию написанной мной биографии Робеспьера. Дамы встречают новость с достоинством, флегматичностью и большим самообладанием.
Я благодарю их за гостеприимство, говорю «до скорого», целую ручки и отчаливаю.
По дороге я высаживаю моего «слугу» у тропинки, ведущей к дому мадам О'Пафф, и советую:
– Будь осторожен и смотри в оба! А я скоро вернусь. Быстро я принял решение, а? Ваш любимый Сан-Антонио всегда доверяет своему чутью. Если ты полицейский, то надо следовать своим внутренним побуждениям. Они ведут к успеху. Так вот, выйдя от сэра Конси, я рассудил следующим образом: «Мой маленький СанАнтонио, что тебя больше всего удивляет в этой истории?» Изучив проблему, я ответил себе прямо: «Поведение старухи Дафны». Семидесятилетние парализованные леди, возглавляющие банды, существуют только в романах моего старого друга Джеймса Хедли Чейза. Так вот, продолжая свой тет-а-тет с самим собой, я говорю: «Ты тут возишься с шотландскими призраками, а ключ к разгадке наверняка находится в Ницце».