Страница 31 из 66
Глава 8 (
XIX век)
Оборона столицы
Окрестности Новой Вологды 1820 год
Есть что-то общее между людьми и странам. Новые государства рождаются, как и люди, в дерьме и крови.
Эта мысль меня преследовала всё время битвы, которое вошла в историю как "сражение на реке Секвойе".
Но на военном совете было всё-таки решено дождаться прибытия Лунина с подкреплением и только после этого двигаться к Новой Вологде, где держал оборону фон Керн. Мы успели вовремя: как раз после форсирования британцами реки объединённые армии Побережья, ведомые Резановым, фон Керном и Лукасиньским, подошли к ним.
Я не знал тогда ещё, что первыми атаковали англичане. Для меня бой начался командой Сверчкова, получившего пакет от Валериана Лукасиньского. Наша рота, маневрируя, старалась блокировать правый фланг от непрерывных атак британцев. Вспомнились ещё не написанные строки Лермонтова: "Два дня мы были в перестрелке, что толку в этакой безделке". Да, действительно, в это время толку было мало. Разве что для того, чтобы из-за засады ударить по кавалерии. Но пока труды тёзки нашего командира, Карла фон Клаузевица, не опубликованы, приходилось пробавляться теорией Жомини. Хотя в условиях колониальной войны это было вообще не то.
Благо наш генерал предпочитал изучать действия Вашингтона, Монтгомери, Гейтса, а также Боливара. Поэтому после того, как наша рота изрядно всех достала на правом фланге, то ведя непрерывный огонь, то ходя в штыковые атаки, тем самым мешая манёвру кавалеристам Яна Скржинецкого, генерал Лукасиньский просто отвёл нашу роту ближе к реке. По планам нас должны были прикрыть артиллеристы, которыми (какой внезапный сюрприз) командовал Патрик Флэтли. Но их что-то задержало. Вернее, не что-то, а кто-то, а если быть совсем точным, то мой давний знакомец генерал Локхид, который рассёк армию Лукасиньского на две части. Пока фон Керн спасал ситуацию, рота Сверчкова, а также рота Сеславина, оказались под обстрелом британской артиллерии.
-- А не пошло бы оно всё? - задал сакраментальный вопрос Афанасий.
-- Помирать -- так с музыкой, -- подтвердил я. И мы побежали с криками "ура!" в штыковую атаку на британскую батарею. Чуть позже, видно придя к такому же выводу, за нами следом рванули сеславинцы.
На этой атаке для меня бой, да и война чуть было не закончились. Потому что очередной залп артиллерии и ядро разрывается впереди меня. Дальше - темнота.
Пришёл в себя в лазарете. Это так называлась огромная палатка, заставленная сколоченными на скорую руку столами, на одном из них и лежал я. Слышу плохо. Как сюда попал и где наши, я вообще не в курсе. Утомлённый доктор в халате, потемневшем от крови, подходит ко мне, машет перед глазами рукой. Я реагирую очень вяло.
-- Лёгкая контузия, -- констатирует эскулап, голос его звучит глухо. - Иди-ка ты, братец, прогуляйся пока на свежем воздухе, а лучше посиди. Когда случится так, как будто кто из ушей вату вынул, можешь в бой возвращаться.
Я тупо киваю и иду к выходу. Кругом кровь, грязь, куски человеческого мяса. Опять слышен голос врача:
-- Где пила? Здесь просто срочно ногу ампутировать надо!
Выйдя из палатки, я не просто сажусь -- я падаю на траву. Кроме меня тут рядом сидят ребята, простые солдаты и офицеры, ставшие инвалидами в этой битве. Я смотрю в небо, а в голове просто пустота. Нет никаких размышлений о бренности бытия в духе Андрея Болконского. Просто небо. Я не знаю, сколько я так пролежал, но когда в мир вернулись звуки, я вздрогнул и вскочил. В это время меня и заметил проходивший мимо Патрик Флэтли.
-- Ты ранен? - Спросил он меня.
-- Лёгкая контузия, -- ответил я. - Что с нашими, где они? Я помню только, как пошли в штыковую...
-- Сверчков взял британскую батарею...
-- И кстати говоря, где был ты, потому что мы ждали поддержки артиллерии.
-- Тут такое случилось, -- и Патрик рассказал мне историю с атакой Локхида.
-- Погоди, разве он не командует сражением?
-- О! Боем руководит лично герцог Кембриджский.
-- Потрясающая честь! - мрачно сказал я. - И что ему не сиделось в своём проклятом Ганновере. Впрочем, к лучшему. Командир из него посредственный.
Мои слова пришлись к месту. К вечеру Лукасиньскому и фон Керну удалось ликвидировать прорыв Локхида и, когда стемнело, а темнело сейчас рано, войска вернулись на прежние позиции.
-- Вздремни немного, -- посоветовал мне Афанасий, раскуривая трубку. - В атаку пойдём ещё до рассвета.
Мы с ним расположились на занятой нашей ротой батарее. Потихоньку сюда подтягивались артиллеристы Флэтли, готовя её к продолжению сражения, но уже на другой стороне.
-- Я и так сегодня полдня без сознания провалялся, -- зевнул я, делая затяжку из своей трубки.
-- И всё-таки... повезло тебе, кстати.
-- Да, -- согласился я. - Реально повезло, а вот многим нашим...
-- Угу, -- кивнул Афанасий. - Кстати, Сеславина убило. Картечью просто изрешетило всего. Я принял под командование его роту. Да и мне и по званию полагается.
Я покивал. Сеславина я не очень хорошо знал. Так, виделись на военных советов. Я сделал ещё затяжку и почувствовал, как мои веки слипаются.
-- Ты поспи, поспи, -- похлопал меня по плечу Сверчков, забирая трубку. - Не бойся, тебя здесь не забудем. А я пока проверю, как там бойцы.
Последние слова донеслись до меня, как будто из тумана. Я стремительно засыпал.
***
Но вообще битва на реке Секвойе была не самым кровавым сражением войны за независимость. Потери здесь оказались меньше, чем в битве при Шпанберге.
Причина тому погода. Нет, в сравнении со средней полосой в России, конечно, конец ноября - начало декабря считаются тёплыми. Где-то 10-15 градусов по Цельсию. Но вот зарядившие дожди портили всю картину. Пехоте, как обычно, погода была по барабану, в том смысле, что нас никто и не спрашивал. Мы два или три раза сходили в атаку, а потом прикрывали отступление артиллерии. Резанов приказал оставить позиции и вернуться на исходные к началу битвы.
Потянулись унылые дни артобстрелов. Хотя, например, врачам было не скучно. Только вместо раненых, как в первые дни битвы, к ним потянулись простуженные.
-- Мне это всё напоминает теннис, -- сказал я Афанасию, стоя под импровизированным навесом и пытаясь раскурить трубку, невзирая на ветер и проливной дождь. Получилось, хоть и не сразу. - Обе стороны как-то бесцельно бросают туда-сюда мячики ядер.
В ту пору уже играли в теннис. Правда, правила отличались от тех что я знал, но слово такое было известно.
-- Тебя таким мячиком чуть не зашибло, -- пожал плечами Сверчков. - Хотя да. Получается из пушки по воробьям.
Я пропустил его иронию мимо ушей, выдохнул дым, посмотрел на то, как он улетает вдаль, и задумчиво проворчал:
-- Знать бы, какой хитрый план задумала наша святая троица командиров. Потому что, не придумай они ничего хитрого, -- это умник, Локхид, что-то придумает сам и убедит в этом герцога Кембриджского.
-- Не ошибусь, если скажу, что ты не любишь Локхида? - Спросил у меня мой друг-командир.
-- Не люблю, -- отрезал я. - Он был комендантом той тюрьмы в Анхелесе, откуда меня вытащила Эмма.
Хитрые планы отцов-командиров мы узнали на следующий день. С утра прояснилось, и ненадолго установилась солнечная погода. Из штаба примчался вестовой и передал Сверчкову приказ: при первой атаке британцев изображать паническое отступление, практически бегство. Не сговариваясь, мы с Афанасием достали карты и ещё раз изучили расположение войск. Наша и бывшая сеславинская рота стояли близко к центру. И тут до нас медленно начало доходить, что хотят провернуть отцы-основатели, они же отцы-командиры. Вернее, нам показалось, что мы разгадали их план.